Триумф стрелка Шарпа - Корнуэлл Бернард. Страница 6

Когда Додд приблизился шагов на двадцать, слон опустился на колени, и человек, сидевший в домике, осторожно спустился по обитой серебром лесенке, которую подставил один из телохранителей, и направился в тень под купол полосатого шатра. Это был европеец, рослый и плотного сложения, и то, что на первый взгляд могло показаться жирком, при ближайшем рассмотрении оказывалось комком упругих мышц. На круглом загорелом лице выделялись густые черные усы и живые, будто радующиеся всему, что видят, глаза. Форму он придумал себе сам: белые шелковые бриджи, заправленные в черные английские сапоги для верховой езды, зеленый мундир с золотыми шнурами и аксельбантами, а на широких плечах белые шелковые подушечки с короткими золотыми цепочками. Мундир был отделан алым кантом и алыми петельками, вышитыми над отворотами обшлагов с золочеными пуговицами. Голову его покрывала двууголка-бикорн, увенчанный пурпурными перьями, приколотыми кокардой с изображением белой лошади Ганновера. Золотая рукоять сабли изображала слоновью голову. На пальцах блестели золотые печатки.

Войдя в шатер, сей господин опустился на диван, вокруг которого тотчас столпились адъютанты. Это и был полковник Энтони Полман, командовавший пехотной бригадой, пятью сотнями кавалерии и имевший в своем распоряжении двадцать шесть полевых орудий. Десять лет назад, когда армия Скиндии представляла собой всего лишь неорганизованное сборище разношерстных оборванцев на полудохлых лошаденках, Энтони Полман служил сержантом в Ганноверском полку Ост-Индской компании. Теперь он разъезжал на слоне, а два других возили на себе сундуки с золотыми монетами, сопровождавшими полковника во всех походах.

Полман поднялся навстречу спешившемуся Додду.

– Отличная работа, майор! – воскликнул полковник. В его английском все еще ощущался заметный немецкий акцент.

– Прекрасно! Замечательно! – хором подхватили адъютанты, одну половину которых составляли европейцы, другую – индийцы.

Сопровождаемый аплодисментами Додд прошел мимо выстроившихся двумя шеренгами телохранителей.

– Восемьдесят тысяч патронов! – воскликнул блистательный полковник. – Замечательный успех!

– Семьдесят три тысячи, сэр, – поправил его Додд, отряхивая пыль с бриджей.

Полман усмехнулся.

– Вот как? Семь тысяч пришли в негодность, а? Ничего не меняется.

– Я к этому отношения не имею, сэр, – проворчал Додд.

– Разумеется, майор. Поверьте, я знаю их порядки. Трудности возникли?

– Никаких, сэр, – твердо ответил Додд. – Мы не потеряли ни одного человека, а вот у противника никто не уцелел. – Он улыбнулся, и слой лежавшей на щеках пыли раскололся трещинками. – Все уничтожены.

– Победа! – провозгласил Полман, жестом приглашая виновника торжества пройти в шатер. – Угощайтесь, майор. У нас здесь и ром, и арак, и даже вода! Прошу вас!

Додд остался на месте.

– Прошу извинить, сэр, но мои люди устали, – напомнил он.

– Ну так распустите их. Пусть угостятся. На кухне, уверен, для них что-нибудь найдется.

Майор так и сделал и, распустив роту, вернулся в шатер. Глядя на него, каждый видел типичного англичанина, долговязого, несколько неловкого, с вытянутым землистым лицом и унылым выражением. От подавляющего большинства своих соотечественников Додд отличался тем, что не просто дезертировал из Ост-Индской компании, но и увел с собой сто тридцать сипаев. К Полману он пришел три недели назад, и многие из служивших у Полмана офицеров-европейцев видели в лейтенанте шпиона, засланного британцами, армия которых готовилась к наступлению против Маратхскои конфедерации. Полман их мнения не разделял. Да, еще ни один британский офицер не дезертировал так, как это сделал Додд, но ведь мало у кого имелись на то столь же веские, как у него, причины. Полковник сумел понять двигавшие перебежчиком мотивы: неудовлетворенность, амбиции, обиду и злость. Смог он оценить и достоинства дезертира. Послужной список показывал, что лейтенант не был ни посредственностью, ни придирой. Да и сипаи любили его. Желание идти вверх свойственно каждому, но не каждый готов пойти к цели таким путем, какой выбрал Додд. В общем, Полман поверил в новичка, произвел его в майоры и поручил ответственное дело: послал его в Чазалгаон. Тот, кто способен убивать недавних товарищей, шпионом быть не может. Додд с блеском прошел испытание, а армия Скиндии пополнила арсенал семьюдесятью тремя тысячами патронов.

В шатре майору предложили почетное место по правую руку от Полмана. Слева от полковника сидела женщина, европейка, и Додд, увидев ее, с трудом заставил себя отвести глаза. Встретить красавицу в Индии – это уже само по себе приравнивалось к чуду. Она была молода, едва ли больше восемнадцати или девятнадцати лет, с бледным лицом и очень светлыми волосами. Губы, пожалуй, чуть-чуть тонковаты; лоб, возможно, чересчур широк, но вместе с тем в ней была некая необъяснимая притягательность. Понаблюдав, Додд решил, что именно несовершенство черт добавляет женщине привлекательности, а застенчивость и даже беззащитность, проступающие не только в выражении лица, но и во взглядах и манере держаться, усиливают обаяние. В первый момент он подумал было, что видит перед собой любовницу Полмана, но потом заметил обтрепавшийся подол простенького платья и неумело заштопанный кружевной ворот. Нет, щеголеватый полковник никогда бы не позволил своей любовнице одеваться так бедно.

– Позвольте представить вам мадам Жубер, – сказал Полман, заметивший, с каким откровенным интересом майор рассматривает женщину. – Мадам, майор Уильям Додд.

– Мадам Жубер? – Додд сделал ударение на первом слове и, привстав со стула, отвесил поклон.

– Майор, – проговорила она низким, волнующим голосом и, нервно улыбнувшись, опустила глаза.

Полман щелкнул пальцами, подзывая слугу, и повернулся к Додду.

– Симона замужем за капитаном Жубером. – Он кивнул в сторону малорослого офицера, стоявшего во главе выстроившегося под жгучим солнцем батальона.

– Жубер командует этим батальоном? – осведомился Додд.

– Сейчас батальоном не командует никто, – с легким оттенком сожаления ответил полковник. – Но еще три недели назад во главе его стоял полковник Мейзерс. Тогда в нем было пять офицеров-европейцев, сейчас осталось двое, капитан Жубер и лейтенант Сильер.

Он указал на второго европейца, стройного молодого человека, и Додд, отличавшийся завидной наблюдательностью, отметил, что упоминание имени лейтенанта вызвало слабый румянец на щеках Симоны. Интересно, подумал майор. Жубер, судя по виду, был лет на двадцать старше жены, тогда как лейтенант едва ли на год-два.

– Нам нужны европейцы, – продолжал Полман, потягиваясь, отчего кожа на диване протестующе заскрипела. – Индийцы хорошие солдаты, но нам требуются люди, понимающие европейскую тактику войны.

– Сколько офицеров вы потеряли, сэр? – спросил Додд.

– Из этой бригады? Восемнадцать. Слишком много.

Ушедшие были британцами и, согласно подписанным со Скиндией контрактам, имели право не воевать против своих соотечественников. Более того, Ост-Индская компания пообещала немалое вознаграждение каждому британскому офицеру, который дезертирует из маратхской армии, и в результате Полмана покинули лучшие. Нет, у него еще осталось несколько неплохих специалистов – французов, голландцев, швейцарцев и немцев, но полковник понимал, что потерю восемнадцати офицеров не восполнить. Утешало лишь то, что удалось удержать артиллеристов. Полман верил в победоносную мощь своих орудий. Пушки обслуживали португальцы и индийцы-полукровки из португальских колоний в Индии, и их верность, как и профессионализм, не вызывала сомнений.

Полман осушил стакан рому и налил себе еще. Выпить он мог много и почти не пьянел. Додд, не столь стойкий в противоборстве с алкоголем, ограничился несколькими глотками разбавленного вина.

– Я обещал вознаградить вас, майор, если вы справитесь с заданием, – добродушно напомнил полковник.

– Для солдата лучшая награда – чувство исполненного долга.