Демон в полдень (СИ) - Раш Грета. Страница 49

— Вы узнали этот рисунок, не так ли? — спросил человек.

— Это скат, — хрипло ответила я. — Означает стремление к свободе — как при жизни, так и после смерти.

— Как по мне, больше похоже на осьминога, — протянул человек.

Я тяжело сглотнула и пожала плечами.

— Он говорил, что тату ему набили во время службы в армии, в походных условиях. А в качестве обезболивающего использовали водку.

— Обезболивался, видимо, не только подопытный, но и его «мастер», — насмешливо предположил мой собеседник, обозначив пальцами в воздухе кавычки.

Я промолчала и вновь обратила свой взор на фотографию. Мозг, несмотря на очевидное доказательство, отказывался воспринимать новую информацию.

— Теперь вы поняли, зачем я пригласил вас сюда? — чуть высокомерно, но при этом как-то сочувствующе проговорил человек.

— Хасан жив? — мое сердце пропустило удар.

— Да, — уверенно подтвердил человек. — Жив и более, чем благополучен. Согласно имеющейся у меня информации, ваш бывший руководитель последние несколько месяцев провел в столице соседнего государства. И в данный момент находится там же. Ходит по ресторанам, посещает сауну и казино, встречается с женщинами. И прекрасно себя чувствует, что явственно видно по его располневшей фигуре.

— Но, — я откашлялась, — он же умер. Остановка сердца, так мне сказали.

— В таком случае, медикам необходимо срочно заинтересоваться этим невероятным случаем воскрешения, — человек одернул полы своего пиджака и уверенно добавил: — Мы с вами прекрасно знаем, что возвращать умерших с того света пока еще не умеет никто, даже некроманты. Да и ваш чудесным образом воскресший босс имеет слишком цветущий вид как для того, кто вроде как должен сейчас находиться в компании могильных червей. И потом, кто вам сказал про остановку сердца?

— Седой, — не думая ответила я.

— Тут два варианта, — словно настоящий профессор, читающий лекцию перед студентами начал мой собеседник, подпирая сложенными ладонями подбородок, — либо он вам соврал. Но в этом случае, главный вопрос — зачем? Либо он сам не знал правды, и тогда необходимо спросить — почему?

Мне нечего было на это ответить, потому что… Если Хасан жив, то это очень многое меняло. На самом деле, это меняло всё.

— Это вся информация, которую вы хотели мне передать? — я склонила голову, позволяя волосам упасть на моё лицо и скрыть его.

— Я сказал все, что хотел, — твердо ответил человек. — Но как много вы услышали и что из этого поняли — уже другой вопрос. И задавать его нужно не мне.

Он рывком поднялся из кресла и быстро покинул павильон. Так, как будто его здесь и не было. Никто из зрителей, даже те, что сидели по соседству, не обратили внимания на его уход. Никто даже взглядом не проводил.

«Либо представление невероятно захватывающее, — я рассеянно уставилась на белого пуделька в розовой юбке с оборками, со звонким лаем нарезающего круги по периметру арены, — либо отводящая взгляд магия».

Выждав еще несколько минут, я последовала примеру так и не представившегося мне человека.

Глава 27

Покидать здание цирка я не спешила, так как предполагала, что ничего хорошего на улице меня не ждет. Но нервишки шалили, руки тряслись, в голове крутились назойливые мысли одна хуже другой, и вся моя деятельная натура срочно требовала действий. Хоть каких-нибудь. Лучше всего, конечно же, продуктивных. И за неимением других идей я решила позвонить одному своему старому знакомому. Кажется, так теперь было принято называть бывших любовников?

Номер его я знала наизусть. И была уверена в том, что он его не изменил. Он вообще не любил перемен. Со своего телефона я звонить не хотела. Не исключала возможности того, что Седой за мной не только следит, но еще и прослушивает. А потому пришлось подключать фантазию. Я дошла до женского туалета и встала недалеко от двери.

Долго ждать не пришлось. Очень скоро появился подходящий под мои требования объект — девочка в короткой курточке, находящаяся как раз в том замечательном возрасте, когда уже хочется выглядеть взрослой и самостоятельной, но детская наивность и внушаемость еще не растеряны.

Я дождалась пока одинокая невысокая фигурка поравнялась со мной и громко всхлипнула. Девочка вздрогнула, оглянулась в мою сторону и, руководствуясь больше любопытством, чем сопереживанием, спросила:

— С вами все хорошо?

Я закивала, старательно размазывая по лицу обильно текущие слезы.

— Да, просто телефон разбила, — короткий всхлип, — а мне должен парень звонить, мы договорились тут встретиться. У нас сегодня свидание. Я уже полчаса жду, а его нет. И позвонить ему не могу. Вдруг с ним что-то случилось?

— Сильно разбили? — прониклась ко мне девочка. — Совсем не работает?

Я помотала головой, а после выудила из кармана бумажный платочек и начала демонстративно вытирать им лицо.

— Совсем. Что же мне делать теперь?

— А вы возьмите мой, — с готовностью предложила девчонка и протянула мне телефон в красочном чехле, щедро украшенном цветочками и висюльками. — Номер знаете?

Я улыбнулась сквозь слезы, с благодарностью кивнула и взяла телефон. Набрать знакомую до боли последовательность цифр было делом двух секунд и вот я уже слушаю длинные гудки, переминаясь с ноги на ногу под сочувствующим взглядом доброго ребенка.

— Да, — ответили мне на десятом по счету гудке.

— Привет, это я, — просто сказала я.

— Какой неожиданный сюрприз, — ответил мне после продолжительного молчания, которое я не нарушала.

— И вряд ли приятный, да? — горько усмехнулась я.

— Сюрпризы вообще редко бывают приятными, — вздохнул он. — Чего хочешь?

— Поговорить, — я уставилась на носок своего ботинка ощущая себя крайне неуютно.

— Спустя столько времени? — уточнил он и не дождавшись внятного ответа, сказал: — Ладно, приезжай. Адрес помнишь?

— Да, помню, — подтвердила я.

— Жду, — и в ухо понеслись короткие гудки, которые я еще с полминуты слушала, покусывая губу. А потом все же отняла аппарат от уха и вернула владелице.

— Как-то странно вы с ним разговаривали, — с подозрением глядя на меня свела она щедро накрашенные бровки у переносицы.

— Взрослые, — я развела руками, — что с нас взять?

Девчонка согласно хмыкнула и юркнула в открывшуюся дверь клозета.

А я направилась на поиски запасного выхода, так как в центральном появляться было нельзя.

Около десяти минут у меня ушло на блуждание по полутемным пустынным коридорам, пока я наконец не выбралась к серой металлической двери с полустертой и от того плохо читаемой надписью «выход». Надавила на ручку, потом толкнула дверь самой сильной частью своего тела — бедром. И под душераздирающий скрежет выпала на залитую асфальтом площадку, которая, очевидно, была предназначена для подъезда машин и выгрузки багажа.

Недоуменно оглядываясь и пытаясь сориентироваться, еще пару минут я потопталась на месте, а после осторожно выглянула за угол. И увидела узкий извилистый переулок, усеянный рекордным количеством сигаретных бычков. Стало очевидно, что именно здесь коротают свое время артисты и сотрудники цирка — в перерыве между представлениями, с сигареткой и под стаканчик отвратного растворимого кофе. О последнем факте свидетельствовала горка картонных стаканчиков, валяющаяся в грязном углу под стенкой с облупившейся побелкой.

И тут сзади грохнула дверь. Я опрометью обернулась и уже приготовилась к самому плохому, как увидела знакомое лицо.

— Ты? — воскликнула я, спугнув стайку голубей с наддверного козырька. — Как ты здесь оказался?

Седой сунул руки в карманы своих брюк, таких белоснежных, что аж резало глаза, как при взгляде на снег в солнечный морозный полдень, а после окинул меня высокомерным взором с непререкаемо начальственным видом. Когда только успел отработать этот навык, вроде в руководителях не так давно, а уже научился смотреть на окружающих как на насекомых, от которых толку никакого, а раздражают знатно.