Судьба (СИ) - Ш. Наталья "natali-sh". Страница 89

- Значит так. Я тут слышал, что ты со своим заболеванием страдаешь провалами в памяти. Совершенно не помнишь последнюю неделю, - вот не может Сокол говорить на прямую. Всю жизнь какими-то чертовыми намеками. Ну что ж, будем играть по его правилам. Выбора нет.

- Есть немного, Владимир Иванович. Память иногда меня подводит. Буду несказанно рад, если поможете все вспомнить.

- Конечно помогу, что ж не помочь. Не чужие все-таки люди. Значит так, перед твоей болезнью моя дочь застукала тебя с очередной шлюхой. Бедная девочка, не хорошо ты с ней поступил. Так что она требует немедленного развода. Ее сейчас очень тяжело и она уехала в Германию отдохнуть, нервы подлечить. А ты вот после ее отъезда заболел, сильно заболел. Пневмония - тяжелое заболевание. На днях к тебе зайдет наш адвокат, подпишешь документы на развод. Как положено, дом оставишь жене. Землю и место, на котором стоял твой клуб тоже отдашь, я в свое время много сил потратил, чтобы выбить тебе это место. За счета свои скрытые не переживай. Оставь себе. Моему внуку тоже нужно достойное обеспечение. Так что не волнуйся, все по-честному. Старею я, знаешь ли, сентиментальный стал. Жалостливый. Да и выборы у меня скоро, мне эта шумиха не нужна. И да дружку своему скажи, пусть папочку и флешку мне передаст. Да копий пусть не снимает. Ты меня знаешь, я свое слово держу. Разойдемся по-хорошему. А если что удумаете, так Бог - он все видит, может и наказать вас. Надеюсь, ты меня понял. Живи пока, выздоравливай, - Сокол замолкает, продолжая смотреть в глаза. – Надеюсь, мы друг друга поняли?

- Сын, - говорю я. – Илюша должен остаться со мной.

- Ну, пока моя дочь выздоравливает, приходит в себя, сын будет с тобой. А когда она вернется, вы решите это сами, с кем он останется. Тут я вмешиваться не могу. Да и ребенка стоит спросить, с кем ему будет лучше. Но я, как дед, имею полное право принимать участие в его воспитании. Дети у меня никудышные, может, из внука достойного человека воспитаем. Так что, мое общение с внуком должно остаться прежним.

Сокол сочинил хорошую легенду. Я, значит, козел, который изменил его благочестивой дочурке. Она, значит, депрессию в Германии лечит. Испугался, значит, Сокол. А выборы тут мне, кстати, на руку сыграли. Не хочет Сокол репутацию марать перед выборами. А охренительные бы заголовки бы вышли на первые полосы: «Дочь Соколова Владимира Ивановича - наркоманка, пыталась убить своего мужа». Я представляю, в каком шоке был он сам, когда узнал, кто его дочь на самом деле. Но надо сказать, его вариант событий меня устраивает, могло быть и хуже. Слово он свое сдержит, если дал. Только за это я его и уважаю. Но слово словом, а мне нужна страховка.

- Нет, Владимир Иванович, папка и флешка останутся у меня. Я верю вашему слову, знаю, что сдержите. Но с папкой убедительнее будет. Вы и меня тоже хорошо знаете. Просто так я не буду ее использовать, - его скулы напрягаются, по-моему, я даже слышу, как скрепят его зубы.

- Ну, будем считать, что договорились, - констатирует он. Встает со стула, подходит ближе, бьет, как бы подбадривая, меня по в бок. В место рядом со швами. Бьет сильно. Мои мышцы тут же напрягаются, и нижняя часть отзывается адской болью. Сука! Закрываю глаза, глубоко вдыхаю, в глазах темнеет. Слышу, как Сокол выходит из палаты. Матерюсь сквозь зубы, превозмогая боль. Ну, чего-то подобного я и ожидал. Сокол не мог просто так мне все простить. В палату заходит медсестра, замечает мое состояние. Зовет врача.

- Швы начали кровоточить. Я же предупреждал Вас не делать резких движений. И не пытаться пока вставать. Еще рано.

- Да надоело, доктор, лежать в одном положении. Но я уже понял, что нельзя мне вставать.

- Вот и хорошо. Будете выполнять все указания, выздоровление пойдет быстрее, - медсестра делает мне очередной укол обезболивающего, дышать становится легче.

- Привет, Эллочка, - слышу бодрый голос Дана. Он проходит в палату, наклоняется к девушке, что-то шепчет ей на ухо. Девушка тихо хихикает, выходит из палаты.

- Ну и как она? – спрашиваю его.

- Кто? Элла? Не знаю, еще не пробовал. Так, только думаю, - ухмыляется он. – А вот вчерашняя, «У меня есть парень, я не такая» очень громко стонет, аж уши закладывает.

- Ты все не уймешься. Не боишься, что однажды руки тебе переломают, за то, что распускаешь их на чужое?

- Ну, пусть рискнут. Так и я их не насилую, все по общему согласию. Шлюхи остаются шлюхами, даже имея парня, - ничего не отвечаю, переубеждать его бесполезно.

- Папку забрал?

- Да, еще вчера.

- Спрячь ее понадежнее, пока я не выйду отсюда, - Дан кивает в ответ.

- Как прошло с Соколом?

- Нормально. Могло быть и хуже. Слушай, а куда он отправил мою дражайшую супругу?

- Не знаю, куда-то в Европу, в клинику для наркозависимых, да и нервишки подлечить. Она, походу, двинулась после выстрела. Я вот тут думаю, может зря я не сказал ей, что ты живой. Думаешь, перегнул? Она в этом состоянии практически все подписала, пока папочка ее не появился.

- Даже если подписала, он все равно бы ее вытащил. Да и меня его легенда устраивает, - закрываю глаза, боль после визита тестя отпускает, опять проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от нежных прикосновений к своему лицу, не открываю глаза, просто наслаждаюсь, чувствую любимый запах моей малышки. Ее пальчики очерчивают мои скулы, гладят лицо, зарываются в волосы, нежно перебирая их. Чувствую, как она наклоняется ко мне, проводит губами по моим щекам. Целует шею. Черт. По телу проходят мурашки. Действие обезболивающего еще не прошло, и это хреново, потому что я ее хочу, а мне, вашу мать, НЕЛЬЗЯ.

- Остановись, малышка, - открываю глаза. Елизавета улыбается.

- Почему? Я скучала, - смотрит на меня наивными глазками.

- Елизавета, я тоже скучал. Так скучал, что мне хочется показать тебе, насколько сильно я соскучился. Но я не могу, - Елизавета моргает, хмурится. Отстраняется от меня.

- Прости, - ловлю ее за крестик, который болтается перед моим лицом, легонько тяну на себя. Целую, нежно провожу языком по сладким губкам, всасываю их, наслаждаясь вкусом. Я словно мазохист: мне нельзя, но не могу удержаться. Разрываю наш поцелуй, откидываюсь на подушку, закрываю глаза, глубоко дышу. Сейчас я мечтаю, чтобы боль вернулась и охладила мой пыл.

- Больше ты меня никуда не отправишь, я хочу быть с тобой, - заявляет Елизавета.

- Елизавета Андреевна, часы посещения с двух до пяти. Не нарушайте, пожалуйста, режим. Мне не нужны няньки, здесь их предостаточно.

- Ты меня выгоняешь? – обижено говорит она.

- Нет, малышка, я не гоню тебя. Я хочу привязать тебя к себе крепкими цепями и не отпускать ни на минуту. Хочу, чтобы ты всецело была моей. Душой и телом. Хочу любить тебя каждую секунду. И я это сделаю. Но только, когда смогу встать с этой чертовой постели, - надеюсь, она меня поняла. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Лиза хмурится, долго смотрит на меня.