Проклятие - Майер (Мейер) Марисса. Страница 8

Как будто она шутила.

Она старалась не волноваться. Даже если ей придется принести какие-то абсурдные клятвы в вечной любви, это не будет иметь никакого значения. Он мог целовать ее, надевать ей кольцо на палец или делать что угодно другое – все это просто спектакль. Их брак был фарсом. Он ничего не менял.

Король может потребовать у Серильды ее руки, но сердце – сердце ее всегда будет принадлежать ей самой.

Ну, если забыть о том, что ее сердце спрятано где-то, замкнутое внутри ее телесной оболочки, и она, возможно, не найдет его, пока не родится ребенок – а тогда будет уже слишком поздно.

Серильду провели по высокому мосту, по которому она прежде никогда не ходила, к той части внешней стены, по которой она никогда не прогуливалась, – напоминание о том, что этот замок огромен, полон закоулков, укромных уголков, комнат и башен. Где-то там, вероятно, лежали тела – ее и Злата.

Серильда спустилась по лестнице в длинный узкий коридор. День был солнечным и теплым, но даже сегодня в этих глухих, без единого окна, проходах царил холод. Кожа ее охотничьего костюма тихо поскрипывала при каждом шаге, и, хотя Серильда казалась себе нелепой в этих доспехах и бриджах, она в то же время чувствовала себя на удивление решительной, почти отважной.

Никто не смел ее и пальцем тронуть, а если бы и попытался, ее заряженный арбалет мог осадить любого смельчака.

У дверного проема, занавешенного тяжелой бархатной портьерой, свита приостановилась. Слуги отдернули ткань и пропустили Серильду внутрь.

Девушка вышла на каменный балкон, и ее зарождающаяся уверенность тут же дала трещину. Все тело напряглось.

Балкон располагался двумя этажами выше северо-восточного сада. На этой стороне Серильда почти не бывала. Здесь в основном располагались хозяйственные службы, голубятня, аптекарский огород, а также домик смотрителя, небольшой фруктовый сад и виноградник.

Сейчас внизу было устроено что-то вроде поля, со всех сторон огороженного деревянными столбами. Вокруг этой ограды расположился весь двор Эрлкинга. Серильда увидела Манфреда, из проколотого глаза которого, как обычно, капала кровь. Возница смотрел на нее с выражением чуть печальнее его обычного равнодушия. Рядом она заметила покрытого синяками конюха – голова опущена, пальцы теребят край туники. Безголовая женщина сменила свой обычный костюм для верховой езды на простое платье и повязала шарф на шею, чтобы скрыть рану, хотя ее кровь уже просочилась сквозь ткань.

Были там и темные, великолепные настолько, что на них было больно смотреть. Но эта красота была пустой, лишенной сострадания и радости. По большей части они казались скучающими, но когда глядели в ее сторону, их взгляды казались разгневанными. Серильда улыбнулась им в ответ.

Злат так и не появился. Серильда забеспокоилась, уж не удалось ли охранникам в конце концов его схватить. Кто знает, может быть, прямо сейчас он опять скован золотыми цепями. От этой мысли ей стало нехорошо.

Серильда надеялась, что с ним все в порядке, что он прячется где-нибудь в безопасном месте.

Еще она надеялась, что он не замышляет ничего ужасного.

Но какая-то крошечная, безрассудная ее частичка желала, чтобы он был здесь. Не среди публики, наблюдающей за разыгрывающимся кошмарным фарсом. А здесь. На этом балконе. Чтобы он взял ее руку в свои…

Глупости, глупости.

Балкон, на котором стояла Серильда, украсили для церемонии. Каменные перила были увиты гирляндами из роз цвета красного вина. Балясины украшали перевязанные черным кружевом букеты из шалфея и «овечьих ушек». На стенах замка висели золотые с черным полотнища, а внизу тлели пряные благовония, распространяя в воздухе пьянящий аромат. Все вместе выглядело роскошно и утонченно, и эта картина могла бы даже взволновать и растрогать Серильду, не будь ее жених жестоким тираном, убивавшим детей и волшебных животных ради развлечения.

Стоило ей подумать об этом, как она заметила прямо напротив своего балкона еще один, выступавший из стены замка, так же богато украшенный, как и ее собственный. Занавеси раздвинулись, и вышел король. Он был одет в прекрасные кожаные доспехи и высокие черные сапоги – как в первый раз, когда она встретила его в ночь Снежной Луны.

Охотник и король. Его вид в равной степени наполнил Серильду благоговейным ужасом и отвращением.

– Моя невеста, – произнес Эрлкинг, и его медоточивый голос разнесся в повисшей тишине от главной башни до стен замка. – Вы сияете, как солнце в день солнцестояния.

– Прелестно, – ответила она, нисколько не польщенная, и положила маленький арбалет на перила. – У нас в Мерхенфельде есть традиция разбивать глиняную посуду перед свадебной церемонией, чтобы отпугнуть злых духов. Я бы предложила начать с этого – да боюсь, мы можем лишиться половины наших гостей.

– Никакого темного не отпугнуть черепками от битых горшков и мисок. Но сама идея кажется мне забавной. – Король сверкнул жеманной улыбкой, чтобы заставить зрителей поверить, что он так обожает свою странную человеческую невесту. Но верил ли хоть кто-то? Кому вообще нужно было это притворство?

Наверняка никто из гостей и мысли не допускал, что между ними возможна любовь. Для этого потребовалось бы воображение даже богаче ее собственного, а таким обладали немногие.

– Наши обычаи, – продолжал Ольховый Король, – немного отличны от ваших.

– Это я уже поняла, – ответила Серильда. – Никогда не бывала на свадьбе, где жениху и невесте первым делом вручали бы оружие.

– Значит, вы просто еще не жили. – Любовно погладив изгиб собственного арбалета, король посмотрел вниз на толпу. – Добро пожаловать. Для меня большая честь, что вы все собрались, чтобы засвидетельствовать союз между мной и дамой, которую я избрал своей вечной спутницей. – Он взмахнул рукой. – Выпускайте дичь.

Внизу к большой огороженной площадке потянулись телеги, груженные клетками. Клетки открыли, и на площадку выпустили десятки животных. Зайцы, фазаны, пара кабанов и два маленьких оленя. Утки, гуси и перепела. Горный козел, с полдюжины овец, даже павлин, который распустил веер из ярких хвостовых перьев, стоило ему вырваться из клетки. Дюжина куропаток, которые расправляли крылья и взлетали на ветви смоковницы, не обращая внимания на ограждение, удерживавшее других животных в загоне.

Наконец, из самой большой клетки появился огромный олень с великолепными рогами, поднятыми к яркому послеполуденному небу.

Животные разбежались по полю; одни прятались, где только могли, другие бродили по загону, растерянные и испуганные. Их кряканье, вой, поскуливание сливались в нестройный хор. Горный козел занял угол двора и грозил рогами любому, кто осмеливался к нему приблизиться.

– Наш обычай прост, – сказал Эрлкинг. – Вы дадите мне брачную клятву и выстрелите. Если цель будет поражена – значит, слова ваши чисты и правдивы, и клятва будет считаться нерушимой. После того, как мы оба принесем клятвы, начнется пир – и все будут угощаться нашими жертвами.

Во рту у Серильды появился мерзкий привкус. Она ела мясо всю свою жизнь и нисколько не смущалась делать покупки у мясника в Мерхенфельде, лакомиться жареной свининой во время пира или готовить сытное рагу из говядины для себя и папы. Но она никогда не была на охоте. Никогда ей самой не доводилось прострелить сердце зверя или перерезать ему горло ножом.

Впрочем, подумала она, так устроены жизнь и смерть. Есть хищники, а есть добыча.

– Моя невеста, – сказал Эрлкинг. – Вам предоставляется честь принести клятву первой.

Серильда вздернула бровь.

– С удовольствием. Я бы многое хотела вам сказать.

Темные внизу стали пересмеиваться так ехидно, что ее пальцы сжали арбалет.

Король улыбнулся в ответ, но в его взгляде читалось предупреждение. Напоминание о том, что они не одни.

Чепуха на постном масле. Серильда обещала поддерживать ложь о том, что беременна от него. Она не давала обещания притворяться, будто в него влюблена.

– Я клянусь, – произнесла девушка, – что до тех пор, пока дух мой отделен от тела и у меня нет другого выбора, я буду с досадой оставаться рядом с вами. А теперь посмотрим.