Рейнджер (СИ) - "Котус". Страница 103

Он протянул вперёд руку и взял Алёнку за левую ладонь. Потом резким движением дёрнул на себя. Ничего себе! Девушка резко уменьшилась в размере, словно бы сдулась, и вот — хрупкого сложения невысокая фигурка, ростом где-то метр шестьдесят, не больше, светловолосая, с огромными испуганными глазами и в огромном, не по размеру, доспехе, который висит на ней, как на вешалке. Она робко улыбнулась мне и виновато развела руками — мол, вот она я какая. И это такой вот хрупкий котёнок прошёл сквозь всё то, что она мне рассказала? И ещё через многое после того… Какая-то щекотная волна прокатилась по мне от пяток к затылку, желание подойти, обнять, закрыть руками, как крыльями, и никуда не выпускать.

Тем временем Хранитель комкал в руках что-то, извлечённое из Алёны. Этот комок оплывал, таял, шёл радужными разводами — и вот на широкой, закованной в металл ладони лежит знакомая пирамидка, только оттенок скорее розоватый. Снова удар ладонью по колонне, волна изменений в пространстве, и тёплые розовые огоньки закрывают язву на груди у пламенной фигуры, заставляя побледнеть несколько рядом расположенных рубцов.

Благодарный кивок Арагорна, короткий беззвучный разговор с Наблюдателем, и Алёна, послав воздушный поцелуй удивлённому Шаману, робко улыбается мне, шагая вперёд и исчезая.

— Подойди, младший, — Хранитель стоит напротив меня, золотистое пламя, пылающее в прорезях шлема, достигает, кажется, самого донышка души.

Да подойду я, подойду, куда денусь. Под любопытным взглядом Шамана шагаю вперёд. Хранитель останавливает меня, вытянув вперёд руку с вертикально повёрнутой ладонью метрах в трёх перед собой. Интересно — а что так далеко-то? Я, положив руку на рукоять меча, вопросительно смотрю на Хранителя, но тот, покачав головой, вытягивает вперёд вторую ладонь.

Ой, боги, как больно-то! Изнутри меня, из каждой, кажется, клеточки, начинает исходить нечто, не то свет, не то туман. Меня становится меньше, хоть сам я и не уменьшаюсь. Сквозь дымку боли вижу полупрозрачные рёбра и грани большого кристалла, охватывающего моё тело на расстоянии чуть меньше метра. Радужные струйки тянутся вперёд и, наткнувшись на висящую прямо перед глазами грань, преломляются, сливаясь вместе. Школьный опыт по разложению света в спектр наизнанку — мелькает в затуманенной болью голове на грани яви и бреда. Луч белого света бьёт из сплетения радужных жгутов, упираясь в ладонь Хранителя. Дальше не вижу ничего. Я и представить не мог, что может быть настолько больно! Всё моё тело, всё сознание, весь мир состоит из волн и сгустков боли всех видов и форм. Вот она, единая теория поля, я понял её — поле Боли, вот что пронизывает, объединяет и составляет из себя Мироздание.

А что это за мелкая рябь на волнах боли, уносящих меня куда-то к необъяснимо тёплому свету?

— Стоп! Хватит! Не видишь разве — если взять больше, то он уйдёт! — странные, непонятные и малозначительные вибрации одной из болевых струн.

— Да, это было бы неправильно — у него ещё много работы, — ещё порция дрожи на пелене боли.

— Тогда это — лишнее, придётся вернуть, — третий голос.

Я подумал — «голос»? А что это такое? И что значит — «я подумал»? Внезапно, рывком боль, которая только что воспринималась как единственная объективная реальность, исчезла. Тёплый толчок в грудь — я успеваю рассмотреть радужный комок, впитывающийся в тело. Ещё одна волна облегчения. Я до этого думал, что боль исчезла? Нет, полностью она ушла только сейчас, но я знаю — воспоминания о тех слабых отголосках, которые бродили в моём теле только что, раньше могло быть достаточно, чтобы вогнать меня в холодный пот. Успеваю рассмотреть пирамидку на ладони Хранителя, на сей раз — зеленоватую. Мне кажется, или она несколько больше остальных? Или просто я вижу её с меньшего расстояния? Да какая, в сущности, разница!

Когда моя пирамидка вливается в колонну, перед глазами возникает полупрозрачная картинка. На фоне сияющего тела бога напротив моему взгляду предстаёт схематичное изображение Мира, на теле которого зарастает безобразная язва, зияющая на одном из материков вблизи экватора. И это наполняет душу таким умиротворением и тихой радостью, каких не доводилось испытывать, пожалуй, никогда.

— Что выберешь, Младший? — рокочущий многослойный голос Хранителя.

— Ты же знаешь — мне нужно быть с ней. Если, конечно, вы справитесь без меня там…

В ответ омыли волны эмоций, беззвучный хор голосов, от «справлялись же раньше» до «иди уж, не мнись». И лёгкая ирония, и благодарность, и понимание, и забота — но все пронизаны истинно родственным и тёплым чувством, что они все — ближе, чем род или семья. Стражи. Старшие братья, хранящие единство и сущность миров нашего Мультиверсума.

Я шагнул вперёд, в круг тёплого солнечного света под ногами, услышав напоследок:

— Ступай. В твоём родном мире тоже хватит работы, Страж.

Эпилог.

Заслонив рукой глаза от бьющего в них солнца, я потянулся.

— Привет, — раздался рядом, заставив меня вздрогнуть, голос Длинного. — Слушай, ты как тут нарисовался-то? Только что никого не было!

Я обвёл глазами, в которых ещё плавали круги, окрестность. Сижу, прислонившись спиной к сосне, на краю небольшой полянки, где размещается лагерь «вестфолдских копейщиков». В своём теле, только вот ничего нигде не болит, не тянет, да и видно всё замечательно, хоть очков на мне и нет. И ни секунды колебаний в стиле «а было ли это?», хоть и имел право.

— Как откуда? Партизанскими тропами в глухой тайге…

— Ага, три дерева да четыре куста в округе.

Я прокрутил в голове три заветных строчки с Алёниной записки. Смоленск, надо же, почти под боком. В Хабаровск ехать было бы куда дольше. И ни тени сомнений в том, что поехал бы. И дата — скорее всего, переноса. Через две недели после меня, есть время подготовиться. Раньше-то она меня всё равно не узнает…

— Семён, на ёжика не наступи! — окликнул я одного из копейщиков, направившегося в лес. — И подосиновик слева под кустом не бери, он червивый!

Чувство леса, брошенное рефлекторно, откачивало силу быстрее, чем она пополнялась, ну надо же! ТАМ я и не замечал, что оно потребляет энергию. Похоже, беден на магию наш мир, придётся экономить.

— Блин, фокусы у тебя — чем дальше, тем круче. Уже страшновато становится. Вот откуда ты про гриб и ёжика знаешь, если с другой стороны пришёл?!

Хм, знал бы ты, друже, какие «фокусы» мне доводилось «откалывать» ещё недавно…

— Кстати, где ты был всю игру? Не, от Арагорна приходил паренёк, сказал, что у тебя особое задание — и всё на этом.

— Да, кстати, — раздался с другой стороны голос командира отряда. — Знаю только, что бонусных очков нам за твои действия в тылу врага накинули немало.

— Где был, где был… Бегал, как не знаю кто. Наверное, до Орши и обратно добежал, если в прямую линию вытянуть. Ноги в задницу вогнал. Даже проверяю иногда на ощупь — не стёр ли до колена…

Вокруг хохотнули.

— Ну и ладно, всё равно нам следопыт на этот раз без надобности был. Нас в столичном гарнизоне поставили после того, как мы настоящего «ежа» показали.

В голосе дядьки звучала искренняя гордость.

— Молодцы, что сказать.

— Кстати, а где снаряга? Лук, посох…

— Погибли в бою. Кстати, не посох, а глефа!

— Ааа… тогда понятно, зачем вот это.

Я открыл глаза и повернулся к командиру. Он держал в руках блочный лук, охотничий, если не ошибаюсь — «Хищник» такой называется. И пять стрел на нём в специальном зажиме — причём с острыми стальными жалами наконечников!

— Арагорн передать просил. Говорит, подарок. Я спрашиваю — приз, что ли? «Нет, — говорит, — призы отдельно, а это от меня лично подарок в компенсацию».

— Нехилая, я скажу, компенсация за кусок фанеры с леской!

— Ага, статья готовая! — прорезался у кого-то голос разума.

— Нет, Арагорн подстав не делает! — заявил командир, заставив меня внутренне даже не усмехнуться, а заржать, катаясь по земле и держась за живот. — Тут пакет с документами, даже разрешение на ношение есть! И как только сделал — не понимаю!