Отравленные клятвы (ЛП) - Джеймс М. Р.. Страница 27

— Так вот почему ты пялишься на мой член, как будто боишься, что он может напасть на тебя? Или это просто потому, что тебе не терпится узнать, как он будет ощущаться внутри тебя?

Говоря это, он стягивает штаны, и когда они падают, оставляя его таким же голым, как и я, его член высвобождается, ударяясь о его живот и оставляя слабый след предварительной спермы на его коже, он такой блядь твердый. Это не было оптической иллюзией. Он охуенный. Его рука обхватывает его член, опуская его так, что набухшая головка направлена на меня, и я тяжело сглатываю. Какое бы желание я ни испытывала, оно, по крайней мере, на мгновение снова сменилось страхом.

— Я не могу его принять. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, потому что я уверена, что, если он попытается трахнуть меня, он разорвет меня на части. — Это не…. это невозможно.

— Ты сможешь. — Он подходит ближе, между моих ног, и на ужасающий момент мне кажется, что он собирается вонзиться в меня быстро и сильно, так, как, как я думала, я хотела бы, чтобы он это сделал. Я думала, что хочу, чтобы он трахнул меня и покончил с этим. Но если бы он это сделал, я думаю, я была бы в отделении неотложной помощи.

Если бы он позаботился о том, чтобы потом отвезти меня туда.

Его рука медленно скользит вниз по его толстому стволу. На кончике есть перламутровая капелька жидкости, стекающая вниз, и он втирает ее в нижнюю часть своего члена, расслабляя кулак, когда она скользит по его напрягшейся плоти. На этот раз он протягивает левую руку, кончики его пальцев снова касаются моего клитора, прежде чем скользнуть вниз к моему входу.

— Ты будешь удивлена, что ты можешь взять, прелестный маленький зайчонок — бормочет он. — Мой язык, мои пальцы…мой член. Ты будешь удивлена, куда ты можешь меня взять. И ты это сделаешь, потому что ты будешь моей хорошей девочкой. Моей послушной женой.

Два пальца скользят внутри меня, совсем слабо, как у него было в кабинете, когда он прикоснулся ко мне в первый раз. Он оставляет их там на мгновение, как будто позволяет мне привыкнуть к ощущениям, его рука все еще медленно скользит вверх и вниз по всей длине его члена. Его голодный взгляд останавливается у меня между ног, и я с каким-то отстраненным шоком осознаю, что он делает это именно так. По выражению его лица я вижу, что он едва сохраняет самообладание, что он хочет быть внутри меня сейчас вместо того, чтобы вот так готовить меня к нему. Это то, что он делает, смутно осознаю я, когда он медленно вводит в меня два пальца. Поначалу растяжение поражает, что-то вроде ожога, когда я впервые испытываю странное ощущение чего-то внутри себя. Это только поначалу странно, а потом, когда он медленно начинает двигать пальцами, это становится приятным.

Я чувствую, что непроизвольно сжимаюсь в его объятиях, и мои щеки заливает румянец. По блеску в его глазах я вижу, что он знает, что делает со мной. Его рука замедляется на члене, как будто он пытается сохранить контроль, и его пальцы проникают глубже, большой палец прижимается к моему клитору, усиливая удовольствие.

— Скоро это будет мой член, моя прелестная жена, — бормочет он, его пальцы поглаживают внутри меня. Это одновременно странно и приятно, давление превращается во что-то лучшее, более сильное. — И это будет ощущаться ничуть не хуже. Это будет ощущаться лучше.

Я делаю глубокий вдох, призывая на помощь все остатки присутствия духа, которые у меня остались, и, глядя ему прямо в глаза, выплевываю:

— Иди нахуй.

Его рука замирает. Его большой палец сильно надавливает на мой клитор, и улыбка расплывается по его лицу.

— О, Лиллиана. Мне это не понадобится.

НИКОЛАЙ

Лиллиана Нарокова, теперь Васильева, сведет меня с ума, блядь.

Я должен был просто трахнуть ее. Я должен был сорвать с нее свадебное платье, бросить ее на кровать и трахнуть ее так, как я представлял это с той ночи, когда она вошла в кабинет моего отца. Но мое решение не делать этого было двояким.

Я сказал себе, что это просто потому, что я не хотел причинять ей боль. Я никогда не причинял боли женщине и не планировал начинать в свою первую брачную ночь. Кроме того, я хотел насладиться ею больше одного раза, и я не смог бы этого сделать, если бы она была повреждена. Но это было нечто большее. Я хотел заставить ее хотеть меня. Не просто разрешить мне делать с ней то, что я хотел, но и отдаваться. Я хотел, чтобы она промокла для меня, возжелала меня. Я хотел, чтобы она научилась жаждать меня. К концу вечера я хотел, чтобы она умоляла о большем. Но она также успела достать меня.

Я не планировал срывать с нее свадебное платье. Я не представлял, как трудно будет протанцевать эту тонкую грань между насилием и заботой, между желанием поглотить ее и быть уверенным, что не сломаю ее. Даже сейчас невероятно трудно не вонзиться в нее, забыть, что она не готова. Ее теплая, влажная сердцевина сжимается вокруг моих пальцев, бархатное тепло прижимается к моей руке, и я чувствую, как она подергивается под моим большим пальцем. Я заставлю ее кончить до того, как закончится ночь. Она думает, что я не буду, но я знаю лучше. Я чувствую, как она реагирует на меня. В этом есть новый вид удовольствия. Я сказал ей правду, когда сказал, что никогда раньше не был с девственницей. И Лиллиана моя… вся она. Никто другой никогда не прикасался к ней, и никто другой никогда не прикоснется.

Я погружаю пальцы глубже в нее, наслаждаясь тем, как расширяются ее глаза. Она думает, что скрывает от меня свое удовольствие, убеждая меня, что она этого не хочет. Она думает, что может заставить меня поверить, что она мне не отвечает. Но все, что я вижу и чувствую, говорит мне об обратном.

Я хочу попробовать ее на вкус. Но я планирую оставить это на потом. Я планирую научить Лиллиану всем способам, которыми я могу заставить ее тело жаждать моего, пока она не поймет, что выхода нет. Что она не может убежать от того, чего она действительно хочет. Что она не может убежать от меня.

Я должен убрать руку со своего члена, иначе я не продержусь достаточно долго, чтобы насладиться ею так, как я действительно хочу. Я двигаю двумя пальцами внутри нее, позволяя ей почувствовать растяжение, слыша ее тихий вдох, который она пытается сдержать.

Она так чертовски красива. Ее тело во всех деталях такое совершенное, каким я его себе представлял, ее светлые волосы ниспадают на лицо и плечи так, что мне хочется погрузить в них свои руки. Я хочу целовать и прикасаться к каждому дюйму ее тела, изучать каждый мягкий изгиб и линию. И я сделаю это, когда она подчинится мне.

Когда она сдастся.

А потом, когда я узнаю о ней все, я устану от того, что у меня нет ничего нового, и я избавлюсь от навязчивой идеи, которая заключается в Лиллиане Василевой. Она проживет остаток своей жизни, наслаждаясь преимуществами того, что она моя жена, выполняя свой долг передо мной, а я вернусь к удовольствиям быть богатым и могущественным, и почти никому не чем не обязанным.

Ее голова откидывается назад, когда я провожу большим пальцем по ее клитору. Ее полные губы приоткрыты, и я хочу снова почувствовать их на своих, тепло ее рта, ее языка, когда я скольжу в нее. Мой член пульсирует, предварительная сперма стекает по моему стволу, капает, когда я просовываю пальцы в ее киску. Я поднимаю руку вверх, добавляя третий палец, когда она издает внезапный испуганный крик, который направляется прямо к моему члену.

— Вот и все. Ты издаешь такой приятный звук, когда набита до отвала. — Я снова вращаю большим пальцем, ослабляя давление моих пальцев внутри нее. — Ты готова к моему члену, зайчик? Или мне заставить тебя взять мою руку целиком, просто для уверенности?

Ее глаза широко распахиваются, и я ухмыляюсь ей.

— Я так понимаю, мой член — лучший вариант?

Она упрямо смотрит на меня, и я подумываю о том, чтобы заставить ее взять четвертый палец, просто чтобы показать ей, что я не прибегаю к пустым угрозам. Но я не думаю, что смогу долго ждать. Я так давно не жаждал такой женщины. Мне нужно было погрузиться в нее.