Жестокое и странное - Корнуэлл Патрисия. Страница 18

Лишь только когда я уже собралась надеть ей на руки пакеты, я что-то заметила под ногтем ее указательного пальца на правой руке. Чтобы лучше разглядеть, я достала карманный фонарик, затем вынула пластиковый конвертик для улик и пинцет. В коже под ногтем сидела крохотная металлическая зеленая чешуйка. Рождественская блестка, подумала я. Кроме этого, я обнаружила золотистые волокна, и не только под ногтем этого пальца, но и на других. Надев на ее руки коричневые бумажные пакеты и закрепив их на запястьях резинками, я обошла вокруг машины, чтобы посмотреть с другой стороны на ее ноги. Они полностью окоченели, и мне стоило труда вытащить их из-под руля и положить на сиденье. Осматривая подошвы ее толстых темных носков, я увидела приставшие к шерсти волокна, по виду очень похожие на те, что остались у нее под ногтями. Ни грязи, ни земли, ни травы на подошвах не было. Я мысленно забила тревогу.

– Нашли что-нибудь необычное? – поинтересовался Марино.

– Вы не заметили где-нибудь здесь домашних тапочек или шлепанцев? – спросила я.

– Не-а, – отозвался Люцеро. – Я же говорил вам, что мне показалось весьма странным, что она вышла из дому холодным вечером только в...

Я прервала его:

– У нас тут загвоздка. У нее чересчур чистые носки.

– Проклятье, – проворчал Марино.

– Надо ее везти в центр. – Я отошла от машины.

– Я сейчас распоряжусь, – вызвался Люцеро.

– Хочу осмотреть дом, – сказала я Марино.

– Да-да. – Сняв перчатки, он стал дуть себе на руки. – Я тоже хочу его осмотреть.

В ожидании санитарной бригады я прошлась по гаражу, внимательно глядя под ноги и стараясь никому не мешать. Ничего интересного там не было: традиционный набор садового инвентаря в сочетании с разным хламом, которому не нашлось места в доме. Я скользнула глазами по стопкам старых газет, плетеным корзинам, запыленным банкам с краской, ржавой решетке для углей, которая вряд ли использовалась на протяжении многих лет. В углу беспорядочными кольцами, напоминая зеленую безголовую змею, лежал тот самый поливальный шланг, от которого, похоже, и был отрезан кусок, приделанный затем к выхлопной трубе. Я присела возле отрезанного конца, не дотрагиваясь до него. Судя по пластиковому срезу, шланг отсекли под углом одним сильным ударом. На цементном полу неподалеку я заметила прямой рубец. Поднявшись, осмотрела висевшие на щите инструменты. Среди них были топор и кувалда, все ржавые и в Паутине.

Санитары появились с носилками и мешком для тела.

– Вы не нашли в доме ничего, чем она могла бы предположительно отсечь кусок шланга? – спросила я Люцеро.

– Нет.

Дженнифер Дейтон никак не хотела вылезать из машины, смерть сопротивлялась рукам живых. Я зашла с противоположной стороны, чтобы помочь. Трое из нас схватили ее под руки, а четвертый толкал ноги. Уложив ее в мешок и застегнув его, они унесли тело в снежную темноту, а мы с Люцеро пошли по дорожке в сторону дома, и я очень сожалела, что не потрудилась надеть сапоги. Мы вошли в кирпичный дом типа ранчо через заднюю дверь, которая вела на кухню.

Она выглядела недавно обновленной – черная кухонная техника, белые столы и шкафчики, обои с восточным узором в виде пастельных цветов на нежно-голубом фоне. Услышав голоса, мы с Люцеро пересекли узкий коридор с деревянным полом и остановились у входа в спальню, где Марино с еще одним полицейским осматривали ящики комода. Я долго смотрела по сторонам, отмечая своеобразные черты личности Дженнифер Дейтон. Ее спальня представлялась мне солнечной батареей, где она получала энергию и с ее помощью творила волшебство. Я вновь вспомнила, как она вешала трубку, и мне резко стало не по себе.

Стены, шторы, ковер, постель и плетеная мебель были белого цвета. На мятой постели, почти в самом изголовье, где подушки были прислонены к спинке кровати, на единственном чистом листе бумаги для пишущей машинки стояла хрустальная пирамидка. На комоде и на столе стояли другие, и еще маленькие были подвешены к раме окна. Я представляла себе, как комната наполнялась радугами и светом, отраженным от призматического стекла, когда сюда струились солнечные лучи.

– Впечатляет, а? – спросил Марино.

– Она была психически ненормальной? – поинтересовалась я в свою очередь.

– Скажем так: у нее был свой собственный бизнес, и занималась она им в основном здесь.

Люцеро подошел к стоявшему на тумбочке возле кровати автоответчику. Мигающий свет свидетельствовал о наличии сообщений, на табло светилась цифра тридцать восемь.

– Тридцать восемь сообщений с восьми часов прошлого вечера, – продолжил Люцеро. – Я кое-что бегло прослушал. Эта леди занималась гороскопами. Похоже, люди ей звонили, чтобы узнать, хорошим ли будет день, ждет ли их выигрыш в лотерее, смогут ли они расплатиться с долгами после Рождества.

Открыв крышку автоответчика, Марино при помощи перочинного ножа подцепил кассету с пленкой и положил ее в пластиковый конверт для улик. Меня заинтересовали кое-какие другие вещи на тумбочке, я подошла поближе, чтобы посмотреть. Рядом с записной книжкой и ручкой стоял стакан с каплей прозрачной жидкости. Нагнувшись к нему, я не почувствовала никакого запаха. Вода, подумала я. Возле него лежали две книжки в мягких обложках – «Парижская форель» Пита Декстера и что-то Джейн Робертс. Никаких других книг я в спальне не увидела.

– Хотелось бы на них взглянуть, – сказала я Марино.

– "Парижская форель", – удивился он. – Это что, о том, как рыбачить во Франции?

Однако он говорил на полном серьезе.

– С их помощью я, возможно, смогу понять, в каком состоянии она была перед смертью, – пояснила я.

– Пожалуйста-пожалуйста. Я попрошу специалистов проверить их, а потом отдам вам. Кстати, и с бумагой, я думаю, следует поступить аналогичным образом, – добавил он, имея в виду белый лист бумаги на кровати.

– Да, – с усмешкой отозвался Люцеро. – Вдруг она написала на том листе предсмертную записку невидимыми чернилами.

– Пойдемте, – позвал меня Марино. – Я хочу вам кое-что показать.

Мы пришли в гостиную, где в одном из углов ютилась искусственная рождественская елочка, наклонившаяся под тяжестью многочисленных безвкусных украшений и прочно опутанная мишурой и электрогирляндами. Под ней лежали коробки конфет, кексики, пена для ванн, стеклянная банка с содержимым, на вид похожим на ароматизированный чай, и керамический единорог с блестящими синими глазами и позолоченным рогом. Ковер с золотистым ворсом, как я полагала, объяснял происхождение тех волосков, которые я заметила на носках Дженнифер Дейтон и у нее под ногтями.

Вытащив из кармана маленький фонарик, Марино присел на корточки.

– Взгляните, – сказал он.

Я тоже села на корточки возле него, и лучик карманного фонаря осветил металлические блестки и кусок тонкого золотого шнура в густом ворсе ковра вокруг основания рождественской елки.

– Когда я здесь оказался, я первым делом посмотрел, были ли у нее под елкой какие-нибудь подарки, – сказал Марино, выключая фонарик. – Она явно раскрыла их раньше времени. И оберточная бумага вместе с поздравительными открытками были брошены в камин – там полно золы, кусочки фольги, которая еще не успела сгореть. Леди, что живет через улицу напротив, говорит, она заметила дым из трубы перед самыми сумерками вчера вечером.

– Она и есть та самая соседка, которая вызвала полицию? – поинтересовалась я.

– Да.

– Почему?

– Вот это мне еще неясно. Надо с ней поговорить.

– Когда будете с ней разговаривать, постарайтесь узнать о здоровье этой женщины, не было ли у нее психических отклонений, и тому подобное. Я бы хотела узнать, кто ее лечащий врач.

– Я собираюсь туда через пару минут. Можете пойти со мной и сами у нее узнать.

Продолжая присматриваться к деталям, я вспомнила про ждавшую меня дома Люси. В центре комнаты я обратила внимание на четыре маленьких квадратных вмятинки в ковре.

– Я тоже их заметил, – сказал Марино. – Похоже, кто-то приносил сюда стул, вероятно, из столовой.