Жестокое и странное - Корнуэлл Патрисия. Страница 37

– Траектория? – спросила я.

– Пуля прошла через заднюю часть правой лобной доли, через переднюю часть к базальному ядру, ударилась в левую височную кость и зацепилась за мышцу под кожей. И речь идет об обыкновенной свинцовой пуле, то есть покрытой медью, но не медной.

– И никаких осколков? – спросила я.

– Нет. Теперь у нас еще есть вторая рана здесь, в задней части шеи. Черные обожженные края, след от дула. Рана рваная, около полутора миллиметров по краям. Порошок в затылочных мышцах.

– Тесный контакт?

– Да. На мой взгляд, он с силой приставил дуло к шее. Пуля попала в цервикально-медуллярное соединение и вошла прямо в мозг.

– Под углом? – спросила я.

– Под небольшим углом вверх.

– Я бы предположил, что если эти раны были нанесены ей в машине, то она сидела, подавшись вперед или уронив голову.

– Однако нашли ее не в таком положении, – возразила я. – Она сидела, откинувшись назад.

– Тогда, я думаю, ее так посадили, – говорил Райт. – После того как убили. И, на мой взгляд, та пуля, что попала в мозг, была последней. Я предполагаю, что она фактически уже была мертва, может быть, упала, когда в нее выстрелили второй раз.

Временами я еще как-то держалась, словно забывая, что речь шла о знакомом мне человеке. Потом меня вдруг охватывала дрожь, на глаза наворачивались слезы. Дважды мне приходилось выходить на улицу, постоять на холоде возле автостоянки. Когда дело дошло до десятинедельного плода, девочки, я убежала наверх к себе в офис. По закону Вирджинии, неродившийся ребенок не являлся физическим лицом и поэтому не считался убитым, так как нельзя убить того, кого нет.

– Двое сойдут за одного, – с горечью воскликнул Марино, когда я позже разговаривала с ним по телефону.

– Знаю, – сказала я, доставая из своей сумочки пузырек аспирина.

– Присяжным, будь они неладны, не скажут, что она была беременна. То, что он убил беременную, не будет учтено.

– Знаю, – повторила я. – Райт почти закончил. Внешний осмотр не принес никаких существенных результатов. Ничего неожиданного не обнаружилось. А что по вашей линии?

– У Сьюзан определенно были какие-то проблемы, – сказал Марино.

– Трудности с мужем?

– По его словам, причиной трудностей были вы. Он заявляет, что вы замучили ее, звонили домой, вызывали на работу, постоянно тыркали ее. Иногда она приходила домой сама не своя, словно запуганная до смерти.

– У нас со Сьюзан не было никаких конфликтов. – Я положила в рот три таблетки аспирина и запила их холодным кофе.

– Я просто рассказываю вам то, что говорил этот парень. И еще – думаю, это покажется вам интересным, – похоже, у нас появилось очередное перышко. Я не хочу сказать, что это как-то связано с Дженнифер Дейтон, док, вовсе нет. Однако – черт возьми! Может, мы имеем дело с каким-то типом, который носит или пуховые перчатки, или куртку. Не знаю. Это просто несколько необычно. Единственный раз, когда я еще обнаруживал перья, это в случае с одним мерзавцем, который вломился в дом, разбив окно, и распорол свою куртку о стекло.

Голова у меня разболелась до тошноты.

– То, что мы нашли в машине Сьюзан, конечно, мелочь – крохотную белую пушинку, – продолжал он. – Она прицепилась к обивке дверцы. Изнутри, ближе к полу, чуть ниже подлокотника.

– Вы можете передать это мне? – спросила я.

– Да. А что вы собираетесь делать?

– Позвонить Бентону.

– Я пробовал, черт подери. Они с женой, видимо, уехали из города.

– Мне нужно узнать, может ли нам помочь Майнор Дауни [7].

– Речь идет о каком-то человеке или о веществе, смягчающем ткани?

– Майнор Дауни занимается ворсом и волокнами в лаборатории ФБР. И перьями, в частности.

– И его действительно зовут Дауни? – удивленно переспросил Марино.

– Действительно, – подтвердила я.

Глава 8

Телефон звонил довольно долго в отделении поведенческих наук ФБР, запрятанном где-то в подземелье Академии в Куонтико. Я представляла себе ее длинные унылые коридоры и офисы, где все напоминало об их хозяевах – доблестных воинах типа Бентона Уэсли, который, как мне сказали, ушел кататься на лыжах.

– Я вообще сейчас здесь один, – сообщил мне любезный сотрудник, подошедший к телефону.

– Это доктор Скарпетта, и я срочно должна связаться с ним.

Бентон Уэсли перезвонил мне почти сразу же.

– Бентон, где ты? – спросила я, повысив голос, чтобы перекричать отчаянный треск в трубке.

– В моей машине, – ответил он. – Мы с Конни встречаем Рождество у ее родителей в Шарлоттсвилле. Мы сейчас несколько западнее от него, едем в Хот-Спрингз. Я слышал, что случилось со Сьюзан Стори. Боже мой, мне очень жаль. Я собирался позвонить тебе сегодня вечером.

– Ты куда-то пропадаешь. Я почти не слышу тебя.

– Не клади трубку.

Прождав почти целую минуту, я вновь услышала его голос.

– Ну вот, сейчас лучше. Мы были в низине. Послушай, чем я могу тебе помочь?

– Мне нужно, чтобы Бюро провело анализ кое-каких пушинок.

– Никаких проблем. Я позвоню Дауни.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала я делая над собой усилие, потому что знала, что причиняю ему неудобство. – На мой взгляд, это не терпит отлагательств.

– Минуточку.

Пауза на сей раз была вызвана не плохой слышимостью. Он советовался со своей женой.

– Ты катаешься на лыжах? – вновь раздался его голос.

– Ты кого спрашиваешь?

– Мы с Конни едем на пару дней в Гомстед. Мы бы могли поговорить там. Ты сможешь выбраться?

– Что бы ни стояло на моем пути, и я возьму с собой Люси.

– Хорошо. Они с Конни подружатся, пока мы с тобой будем беседовать. Я позабочусь о комнате для вас, когда мы доберемся. Ты сможешь привезти мне что-нибудь для ознакомления?

– Да.

– Включая то, что у вас есть по делу Робин Нейсмит. Давай обговорим все то, чем мы располагаем, и различные возможные варианты.

– Спасибо тебе, Бентон, – искренне сказала я. – И поблагодари от меня Конни.

Я решила, не теряя времени, покинуть офис, особо не вдаваясь в объяснения.

– Вам это сейчас очень кстати, – сказала Роуз, записывая номер Гомстеда. Она не знала, что в мои планы не входило расслабляться на пятизвездочном курорте. В какой-то миг в ее глазах блеснули слезы, когда я попросила ее сказать Марино о моем местонахождении, чтобы он мог со мной сразу же связаться, если у него возникнет что-нибудь новое по делу Сьюзан.

– Прошу вас больше никому не говорить о моем местонахождении, – добавила я.

– За последние двадцать минут позвонили трое журналистов, – сказала она. – Из них один из «Вашингтон пост».

– Дело Сьюзан сейчас не подлежит обсуждению. Скажите им, как обычно, что мы ждем результатов лабораторных исследований. Меня в городе нет, я где-то далеко.

По дороге в горы меня преследовали воспоминания. Передо мной возникали образ Сьюзан в ее поношенной одежде, лица ее матери и отца, когда Марино сообщил им о смерти дочери.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Люси. Она то и дело посматривала на меня с самого начала нашей поездки.

– Я просто занята своими мыслями, – ответила я, стараясь сконцентрироваться на дороге. – Тебе понравится кататься на лыжах. Мне кажется, у тебя будет здорово получаться.

Она молча смотрела в лобовое стекло. Небо напоминало цветом полинявшую синюю рубашку, вдалеке, припорошенные снегом, поднимались горы.

– Ты уж меня прости, – добавила я. – Получается так, словно каждый раз, когда бы ты ни приехала, что-то происходит, и я не могу посвятить тебе все свое свободное время.

– Да мне и не надо такого внимания с твоей стороны.

– Когда-нибудь ты поймешь.

– Возможно, я похожа на тебя в том, что касается работы. И я, видимо, научилась этому от тебя. Может, я буду такой же преуспевающей, как ты.

На душе у меня было так тяжело, словно там сгустились свинцовые тучи. Хорошо, что я надела темные очки. Мне не хотелось, чтобы Люси видела мои глаза.