Курсант: Назад в СССР 10 (СИ) - Дамиров Рафаэль. Страница 31

Сорванная занавеска кучей валялась на подоконнике распахнутого окна. Сава не стал выходить через дверь, хитер-бобер! Чухнул, что засада.

Не теряя ни секунды, я тоже перемахнул через подоконник. Куда бежать? Вряд ли он по улице пойдет, наверняка огородами. Я кинулся через запущенный сад. Проскочил несколько соседних спящих участков. Никого… Кажется, я выбрал не ту дорогу… Сделал круг, вышел на соседнюю улицу, обежал соседние угодья. Хрен там, Савы и след простыл… Эх, Гоша, как же ты упустил его?

Вернулся в дом. Индия уже «зализывал» рану. То есть, морщился и пытался замотать плечо обрывком простыни.

— Руку прострелил, гадёныш, — прокомментировал он, увидев, что я вернулся. — Сука, больно-то как! У-у…

— Давай помогу, — я сел рядом с ним на диван и ухватился за импровизированные бинты.

— А-ай… — поморщился Гоша.

— Да я еще ничего не сделал, терпи, солдат. Обеззаразить бы надо.

— И так сойдет, пуля навылет прошла. Вот, паскуда! Это хорошо, я успел отклониться в сторону, так-то он мне в грудь метил. Не догнал эту тварь? Эх…

— Да куда там? — кипятился я. — Вокруг столько дач, где затеряться можно… Может, вообще присел за соседним кусточком и притаился, в темноте хрен разберешь. Сидел и смотрел, как я бегаю. Как же ты пулю прощелкал? От тебя не ожидал.

— Да сам не понял, как получилось, — поджал губу Гоша. — Вроде базарить начали по теме отвлеченной, он ничего не заподозрил.

Я затянул повязку как мог, надорвал конец длинной полосы вдоль, чтобы сделать узел.

— Прямо-таки ничего?

— Ну, разве что пистолет мой срисовал, подлюка. Как-то углядел его под пиджаком. Иначе не могу понять, почему он выкупил меня.

— А потом что?

Я все никак не мог понять, почему всё так быстро приключилось.

— А потом сходу — бац! И пальнул в меня, без предупреждения прямо. Я даже не успел разглядеть, откуда он ствол-то вытащил. Все… Он труп. Убью гада.

Он сузил глаза, сцепил зубы.

— Нельзя его убивать, — замотал я головой. — Тогда минимум три убийства темнухами повиснут.

Гоша нехорошо усмехнулся.

— Теперь я верю, что он мог быть Мясником. Одного не пойму, как ты на него вышел?

— Долгая история, поехали в больницу скорее.

— Не поеду я ни в какую больницу, нельзя мне туда.

— Это еще почему? — удивился я. — Ты же не на криминале пулю словил, а органам помогал. Я живой свидетель, пистолет твой светить не будем. Да, товар только с дачи перепрятать надо, ведь тут осмотр придется делать, по факту причинении огнестрела.

Но Гоша пошел в отказ.

— Слушай, Курсант, давай этот огнестрел между нами останется. Мытько как надо заштопает. Ты же теперь его выпустишь. У меня даже инструменты для таких случаев имеются, и вообще все необходимое, чтобы операцию даже провести кустарно.

Мытько на многое был способен, уж я это знал.

— Не пойму, почему официально не хочешь все сделать? В хирургии, как белый человек, полечиться.

Гоша Индия махнул на меня здоровой рукой.

— Западло это, понимаешь, терпилой мне прикидываться, свои не поймут. И потом, мой авторитет и так подорван перед братвой — подстрелила меня крыса из своих, как я такое допустить мог? Ты ведь сам удивился, оно и ясно. А тут еще и терпилой хочешь меня выставить. Совсем грустная перспектива. Знаешь, у нас какая пенсия? Вперед ногами…

— Ладно, будь по-твоему… Только обещай не убивать Саву, если первым до него доберешься. Ты ведь будешь на него охотиться, я же тебя знаю.

— Этого не могу обещать, — хмыкнул Гоша.

Не сказать, что я ждал от него чего-то другого.

— Ну, тогда я звоню в дежурку, и проводим тебя по скорой официально.

— Бля, вот умеешь ты торговаться, Курсант, хоть и мент, — проговорил Гоша без злобы. — Хорошо, баш на баш. Ты умалчиваешь перед своими об инциденте, а я оставляю в живых гаденыша. Если найду, сдам тебе его, но — не совсем целым, не обессудь. Это даже не обсуждается.

— Главное, чтобы он говорить мог и при памяти был, — усмехнулся я, — только не рановато ли делишь шкуру неубитого медведя? Ты его поймай сначала.

Гоша вальяжно откинулся на подушки дивана. Действительно, ни при каких обстоятельствах он старался не терять марку, вот и теперь держался так, будто ничего такого не произошло, а повязка на плече пропитывалась потихоньку красным.

— Да есть у меня мыслишки, где он обитать может, — проговорил он.

— Поделишься?

— Нет, конечно, Курсант. Как я его потом достану, если ты его первым сцапаешь? Через тюрьму разве что, но при таком раскладе я не увижу, как он в муках корчится. И вообще, ты так и не рассказал, как на него вышел. Вот с тебя и должок.

— Поехали. По дороге расскажу.

— Да, погоди ты, дай в себя приду… Затянул плечо, что глаза на лоб лезут.

— Это чтобы кровь остановить.

— Ну, так что? Расскажешь, пока я малян одыбаюсь?

Я громко выдохнул. Вроде бы такой бандит серьезный — а торгуется, как на рынке за помидоры. Что тут будешь делать, начал рассказывать, как мог. Мне и самому сейчас не мешало объединить все мысли, собрать в некоем контуре. Охочий слушатель тут был очень полезен.

— У нас была рабочая версия. Своеобразная — что Мясник собирает трофеи из частей тел.

— Сомнительные какие-то трофеи… — поморщился Индия.

— Да, но к такой версии подталкивала мысль, что ампутацию он проводит уж очень тщательно и аккуратно. Его вообще Хирургом надо было назвать, а не Мясником.

— Такая аккуратность оправдана, когда ему эти самые руки-ноги нужны, — задумчиво кивнул Гоша.

— Да, но рук пока не было, только ноги и голова. Так вот, я долго считал, что это трофеи, пока мы не нашли труп Солнышкиной. Кстати, она любовница Мытько оказалась.

— А что с ней не так?

— Получается, он отрезал у нее правую ногу. Как будто это не трофей вовсе, как клыки у хищника вырезают или лапу с когтями, а нечто большее.

Я помолчал и выдохнул:

— Сложилось такое ощущение, что маньяк собирает «нового» человека по частям, и делает это в особом порядке — сначала голова, как самая важная часть тела, затем ноги, уверен, что еще руки он планировал собрать.

— А туловище? — Гоша озадаченно потер рукавом взмокший лоб. — Оно же важнее, чем какая-нибудь нога…

— То-то и оно! Получается, что он его первым должен был забрать, ну, или хотя бы после головы сразу.

Гоша присвистнул и ткнул в меня пальцем здоровой руки:

— Выходит, что туловище у него уже было. Так?

— Соображаешь! Но убийств таких, где бы туловище забрали, не было, и в соседних областях тоже. Внимание, вопрос — откуда, бляха, у него туловище?

— Ну, а если так. Родственник какой-нибудь погиб и…

— Я тоже так подумал, что собирает не просто человека, а некий фетиш с сакральным смыслом. И тут второй вопрос — для чего? Что это за мотивы такие?

— Ну, например, если его близкий человек погиб и обезображен, он кукушкой поехал на этой почве и… Тяжело ведь это, мысли много куда могут завести, так вот — решил он «достроить» ему недостающие части тела, чтобы… Хм-м… А зачем?

Тут фантазия у Гоши кончилась, и он посмотрел на меня. С таким азартом, будто мы с ним в домино резались, а не думали о цепочке жестоких и кровавых убийств.

Я подбросил еще мысль:

— Чтобы достойно похоронить, например. Целого, человека, не ущербного, как он считает.

— Дельно.

Я сделал небольшую паузу и добавил:

— Ты тогда обмолвился, что у Савы отец погиб страшно, мол, сгорел почти весь. А потом, при последней нашей встрече, сказал, что отец его хромой был на одну ногу — все как-то одно к одному начало складываться. Еще учитывая, что Сава тогда меня прессануть пытался, следил за мной в гостинице, это навело на подозрения, что его, как бы это сказать, неприязнь ко мне не только на классовой нелюбви к органам основывается, а на чем-то большем, я бы даже сказал, личном. Понимаешь, о чем я? Я долго думал и не мог понять, что же я ему такого сделал, кроме того что прибыл в город ловить маньяка. Получается, что если он меня ненавидит, значит, как минимум, радеет за убийцу. Дальше — больше… Я пробил этого Саву и выяснил, что его настоящее имя — Савченко Борис.