Флейта (СИ) - Вересень Мара. Страница 8

— Мне импонирует ваше стремление собрать обвинений на пожизненное лишение дара, хладен Мартайн, — оскалился ведьмак не хуже вампира. — Поясните.

— Я спрятал ребенка, но не ее, Вечный уже зацепил ее зовом, а значит поймает снова, и дом, хоть стал сильнее, не сможет укрыть. Хочешь снова искать свою жену на изнанке мира, темное пламя? А если тебя не будет рядом, кто сделает это вместо тебя? Давайте ваши руки сюда, я помогу, а потом мы поговорим, и я расскажу все, что ты захочешь узнать об этой твари.

Меня здесь и нет будто. Ну да, конечно, поднадзорный объект права голоса не имеет, да и голоса не имеет тоже. Ладно. Зато я могу выразительно смотреть. А выскажусь потом. Или письмо напишу сразу на семи листах и заставлю вслух прочесть.

10

— А сколько ему лет? — почему-то шепотом спросила я, тайком следя из окна спальни за медленно идущим вокруг дома вампиром с готичной соусницей из нового сервиза в руках.

Из посудинки на землю нереально тонкой, но заметной, ярко-алой непрерывной струйкой тянулась жертвенная кровь, смешанная с чем-то, что придало ей эту неестественную окраску и вязкость. Там, где упало, начинало расти и распускаться: темные колючие стебли, острые листья, алые бутоны. Губы Мартайна шевелились, он был будто в трансе.

Несколько любопытных соседей наблюдали поодаль, кто-то присел на бортике фонтана, болтая рукой в воде. Стекло бликовало, и я разглядела только лежащий черным крылом плащ и длинные ноги в узких брюках.

Ворнан стоял позади и тоже заглядывал в щель между откосом и отодвинутой занавеской.

— Точно не знаю, — наконец сказал он. — Около пятисот. Темное целительство не самый распространенный дар, может, потому инквизиция, по большей части, сквозь пальцы смотрит на шалости Мартайна. Вообще любое темное искусство у вампиров редкость, их способность — магия крови и внушение. Зов вампиров и голос дивных — две стороны одного дара. На самом деле в мире нет ничего случайного, и эти способности разделены не просто так.

Я кивнула. С последствиями я имела несчастье познакомится лично.

— Много детей… пропало? — спросила я, чувствуя, как сдавливает грудь от ужаса и боли, и зажмурилась, но слезы все равно просочились. Вода — она такая, везде путь найдет.

Ворнан изловил едва не сорвавшуюся каплю, стер горячим пальцем, не дав завершить путь. Меня он вот так же поймал. И будет делать это снова. Как и я. У нас с ним работа такая — держать друг друга на краю. Но этот мой путь мне придется завершить, и мы оба знаем, что так будет. Асгер сейчас просто дает нам немного времени и немного тишины.

— Думаю, на самом деле больше, чем известно, — голос звучит безразлично, но это не так, — заметили поздно. Все задерганные, уставшие, никому и в голову не приходило связать исчезновения в разных частях города. Почти в каждом районе. Здесь, на Звонца, что странно, только один случай, и почти месяц назад, так что может и не связан с другими. Подозревали жертвоприношение, но никаких следов, нигде. Время исчезновений разнится до бесконечности, потому что никто точно не может сказать — когда. Не сразу хватились, думали, что спит, забегался с друзьями, пошел к родственникам, но всегда рядом была вода. Канава, канал, озеро, пруд…

— Фонтан, — попыталась сказать я, в очередной раз забывшись. У меня вдруг все наоборот, здесь голоса нет, а там я теперь могу говорить. Только я хотела бы еще и не слышать.

…Солнце сядет, сгинет день, У порога встретит тень. Чей-то шорох, чей-то взгляд Позовет в туманный сад. Огоньками по тропе Приведет тебя ко мне И-и-иди… Сю-у-у…

Звук внутри оборвался резко, будто гильотиной отрезало. Значит, Мартайн завершил плетение, и круг из колючих черных стеблей с алыми бутонами замкнулся.

Любопытствующие почти все уже разошлись. Что интересного в медленно бредущей вокруг дома вампире с соусником? Может, просто дом от крыс заговаривает, а то куда ни пойди, все жалуются на внезапно расплодившихся грызунов и мелкую нежить, с которой сладу нет, и кроме темных плетений ничего не спасает. Ярко вспыхнула алым подкладка длинного плаща — последний наблюдатель, высокий и стройный, поднялся с бортика. Окно бликовало и лица все так же не разобрать. Да еще головной убор странный, не то шляпа, не то треуголка… Постоял, глядя на дом, потом поднял руку и помахал. Развернулся на пятках. По плечам, текучие, как вода, плеснули длинные светлые пряди. Шаг в сторону, на тень от фонтанных дев и нет никого.

Я не отшатнулась от окна и не бросилась искать защиты в кольце черных крыльев, я все так же аккуратно придерживала рукой занавеску. Ворнана рядом не было, минутой назад, как только Асгер замкнул круг, он ушел вниз. Вампир обещал секретов. Но он обещал их ведану старшему дознавателю, а станет Ворнан со мной делиться или нет, это как раз ведану дознавателю решать.

Чудовище дало понять, что подождет. Настоящие чудовища всегда терпеливы.

У меня вот с терпением совсем плохо, ждать не люблю, и раздражаюсь, если приходится, потому придумываю себе миллион и два занятия. К примеру, у меня еще полдома не обследовано, там, где лавка, и подвал. В подвал меня уже пригласили. Моему птицу ведьмачьему отчего-то важно, чтобы мы туда вдвоем шли, как на свидание, вот и пусть. Я давно на свиданиях не была. А что место странное, так еще ни одно мое свидание по канону не прошло.

11

Мужчины расположились внизу и использовали новый чайный сервиз не по назначению. Вместо чая у них был густой вишневый ликер, который в темно серебряных чашках смотрелся весьма интригующе. А еще пах так, что мне тут же вишни захотелось, но чтоб непременно прямо с дерева, сладкой, терпкой и теплой от солнца.

Они посмотрели на меня одновременно. Улыбнулись. Ворнан — глазами, Асгер — во все зубы. Вампир как-то быстро раскланялся и ушел, а Ворнан поднялся ко мне. Встал напротив и смотрел, а мне плакать хотелось от нежности. Только это все, видимо, гормоны. Да?

— В подвал? — неслышно спросила я, протянула руки и, коснувшись его горячих ладоней, пожала и посмотрела вниз, на лестницу. Нужно же нам как-то говорить?

— В постель, — категорично заявил ведан дознаватель, сокращая дистанцию. Теперь мои руки, заведенные за спину, были в его руках. Обнял, будто в плен взял.

— А как же свидание? — меня почти не слышно, зато ресницами трепещу и кокетничаю напропалую, стараюсь. — Полагается сразу на свидание, а потом уже в постель.

— Разве? — удивился он. — Вы меня, помнится, сразу в постель пригласили.

— Вообще-то на чай и на диван, — возмущенно просипела я, прекращая гонять сквозняк. Не выходит у меня с кокетством. Воспитание не то.

— Это частности.

— Но свидания даже потом не было!

— Было, — блестел глазами наглый птиц, разбирая мой вопль по губам и дернувшимся из захвата пальцам. Не вырвалась, только скогтил надежнее и прижал сильнее. — Я водил вас на бал в магистрате. На вас было неприлично красное платье.

— Не считается, вы отказались со мной танцевать.

— И все равно все закончилось постелью.

— Диваном, — снова уточнила я и покосилась на тот, что внизу стоял. Кремовый. Новый. Совсем-совсем новый диван.

— Это частности, — смех прятался в уголках губ и плясал исками в золотисто-карих глазах. От губ Ворнана невозможно пахло вишней, и я не удержалась, попробовала. Теплая, даже горячая. Точно как и хотелось, особенно, если зажмуриться. Если зажмуриться — вкуснее. А там, в спальне, постель. Тоже совсем новая и ее обживать нужно. В конце концов у меня режим.

Вот меня и уложили. И вручили блокнот. Видимо, у меня в меню сегодня только вишня и разговоры. Подвал мне обещали, как только придумают, как туда диван притащить, раз уж мне непременно хочется свидание. И с лавкой все неожиданно утряслось. Я думала, придется закрыть, но Ворнан сказал, что у меня теперь будет помощница. Все равно понадобится, когда родится малышка, а он еще раньше присматривал. Рекомендации хорошие, вдобавок эта дама орочьих кровей моей Бальце племянница и живет недалеко. И готовит.