Коллекция детективов - Дарнелл Оливия. Страница 5

Так мы потеряли нашу незабвенную мисс Касселс. В городе, конечно же, нашлось несколько циников и доморощенных психоаналитиков, которые уверяли, что убил её маньяк, а она по своему обыкновению от скверного характера решила всё на кого-нибудь свалить.

Я старался не участвовать в таких разговорах, потому что они казались мне смешными. Кто бы ни убил нашу главную достопримечательность, теперь одна половина горожан до конца своей жизни будет смотреть на другую с подозрением. Своей смертью мисс Касселс воздвигла себе самый лучший памятник, который только можно пожелать.

Оливия Дарнелл

ПАУКИ

— Твоя сестра, по-моему, собирается жить вечно! — Маргарет Бондфилд, полная, представительная дама, злобно посмотрела на своего мужа. Тот пожал плечами.

— Доктор сказал, что её сердце совсем износилось, Герта.

— Не знаю, что у неё там износилось, но если она проживёт ещё месяца три, то наследство может достаться Бриджит Мишем, этой писаке, сутками не вылезающей от неё.

— Бриджит записывает воспоминания Сильвии и очень хорошо ухаживает за ней.

— Лучше бы она ухаживала похуже, — не сдавалась миссис Бонфилд, — и меньше возилась с этим мерзопакостным псом, который твоей сестре дороже, чем родня. А может быть, — тут её глаза загорелись, — ты всё-таки позволишь слегка подтолкнуть Сильвию на лестнице или дать снотворного и свалить на неё подушку. Много ли старухе надо?

Руперт Бонфилд, невысокий, щуплый мужчина, со вздохом посмотрел на свою внушительную половину.

— Немного. Врач сказал, что главное для неё — покой. Испуг и волнения могут быть губительны. Но мы ничего не будем делать, Герта, это слишком рискованно. Мы ждали так долго и на кону так много, что надо потерпеть ещё. В конце концов, Сильвии восемьдесят три года.

— И прожила она их очень неплохо. Знаменитая актриса с кучей поклонников и мешком драгоценностей! — прошипела миссис Бонфилд.

— В конце концов, они достанутся нам.

— Не уверена. Сильвия так любит свою собаку, что может завещать всё какому-нибудь собачьему приюту. Мало того, что нам приходится лебезить перед его хозяйкой. Так ещё и с ним приходится носиться. Миленький Черчилль, миленький пёсик! Вот увидишь, что нас вышвырнут из этого дома и сделают из него гигантскую будку для собак!

— Только что ты говорила, что всё достанется Бриджит. Определись, наконец, кого нам бояться.

Маргарет Бонфилд не сдавалась.

— Но хотя бы отравить собаку мы можем?

В ответ на это мрачное предложение раздался звонкий лай, и в комнату вбежал толстый, жизнерадостный французский бульдог, вслед за которым вошла молодая, симпатичная девушка.

— Сильвия ещё работает в саду, через несколько минут она закончит, и мы пойдём обедать.

— Мы живём в этом доме уже не один десяток лет, Бриджит, и знаем, когда здесь обедают.

Супруги Бонфилд действительно жили много лет на полном иждивении у своей знаменитой родственницы, не забывающей при удобном случае напомнить об этом и никогда не дающей денег. Для этого у неё были веские основания. Руперт Бонфилд когда-то разорился на биржевых спекуляциях, а его жену Сильвия считала безнадёжной дурой, которая даже не умеет нормально одеться и оскорбляет её искушённый взор своими нелепыми нарядами. Поэтому всю одежду она покупала Маргарет сама, а когда та выражала недовольство, предлагала делать это на собственные деньги. Бонфилды, привыкшие к лёгкой, сытой жизни, не предпринимали никаких усилий к обретению независимости и терпели капризы старой дамы в сладостном предвкушении наследства. Но Сильвия, несмотря на больное сердце, продолжала жить, получать все удовольствия, которые мог позволить её возраст, и, казалось, собиралась перешагнуть столетний рубеж. Приезд в дом юной Бриджит Мишем, предложившей написать мемуары, вызвал у неё новый прилив энергии и породил лютую ненависть нетерпеливой родни к журналистке. Особенно злило то, что Бриджит легко нашла общий язык с Сильвией, проводила с ней большую часть дня и с искренним удовольствием возилась с её старым, избалованным псом.

— Как чувствует себя моя сестра? — просил Бонфилд.

— Прекрасно, — ответила Бриджит и погладила собаку по голове.

Вернувшаяся из сада Сильвия Дьюран очень неплохо выглядела для своих преклонных лет. Тщательно одетая и причёсанная, она довольно бодро шагала, зорко окидывая собравшихся живыми чёрными глазами.

— Надеюсь, здесь никто не обижал моего Черчилля?

— Кто же посмеет обидеть такую очаровательную собаку, — сладчайшим голосом проворковала Маргарет Бонфилд.

— Очень рассчитываю на это, — многозначительно проговорила миссис Дьюран, — Черчилль — самое близкое для меня существо, — она вздохнула, — и самое бескорыстное.

— Не надо так говорить, Сильвия, — перебили её супруги Бонфилд, мы любим тебя.

— Ну, что ж, — весело проговорила Сильвия Дьюран, — будем надеяться, что вам придётся любить меня ещё очень долго (миссис Бонфилд тихо застонала).

После обеда Сильвия диктовала Бриджит свои воспоминания. Она рассказывала о спектаклях и перечисляла поклонников. Жизнь у старой актрисы была богата на приключения и встречи с известными людьми. Бриджит, тщательно записывая, просила говорить помедленнее и задавала вопросы, на которые получала пространнейшие ответы. Говорить Сильвия могла бесконечно, с подробностями и уточнениями. Супруги Бонфилд еле сдерживали зевоту и, когда она собралась идти спать, с облегчением вздохнули.

— Ну, мой дорогой, хочешь прогуляться на ночь? — Сильвия взяла Черчилля на руки и нежно поцеловала.

— Мы сходим, дорогая сестра, — поднялся с кресла её брат.

— Нет, — капризно возразила та, с собакой пойдёт Бриджит. Она играет с ним, и Черчилль её больше любит. Иди, детка, и не забудь положить Черчилля в его постельку. — Она улыбнулась Бриджит и удалилась.

Маргарет Бонфилд и её супруг долго сидели у догорающего камина. Наконец женщина прервала молчание.

— Ну, что ты теперь скажешь про эту журналюшку? Она обожает Черчилля и готова часами слушать эти тошнотворные рассказы. Мы-то слушаем их в сотый раз. И будем ещё годами слушать!

Её слова прервал страшный вопль, раздавшийся из спальни Сильвии.

Бонфилд испуганно поднялся.

— Не спеши, — остановила его жена.

Они застыли в молчании и сидели так, пока не примчалась Бриджит с собакой.

— Вы ничего не слышали? Мне показалось, что кто-то кричал.

— Нет, нет, мы сами выходили прогуляться, и только что пришли.

— Да, а мне послышалось, что это голос Сильвии.

Бриджит стала быстро подниматься по лестнице.

— Скорее вызывайте врача, Сильвия потеряла сознание!

Маргарет сжала руку мужа, пытаясь задержать его. Но он покачал головой и взял телефонную трубку.

— В этот раз она выпуталась, но следующий может оказаться смертельным, — сказал врач.

— А что случилось? — спросила Бриджит.

Миссис Дьюран что-то очень напугало.

— Паук, — еле слышным голосом произнесла больная, — я увидела паука на стене.

— Она с детства страшно боялась пауков, — вспомнил Руперт.

— Арахнофобия, — кивнул головой врач. — Боязнь паукообразных — довольно распространенная фобия, причём боятся не только пауков, но и их изображений.

— Но почему Арахна? — удивилась Бриджит.

— От имени некой ткачихи из греческих мифов, которую разгневанная Афина превратила в паука, ткущего свою паутину.

— Умоляю, не говорите при мне об этих тварях, — простонала Сильвия, — Руперт, почему не вы пришли ко мне, а Бриджит?

— Она просто опередила нас. Мы гуляли.

— Да? — Сильвия выдержала долгую театральную паузу и отвернулась к стене. — Ну что ж, возможно так и было. Бриджит, принесите мне Черчилля и останьтесь, а вы идите, я не хочу вас видеть, по крайней мере, сегодня. Супруги Бонфилд переглянулись и вышли.