Звёздная жизнь - Брукс Карен. Страница 31

Резко, как будто недовольный собственной нерешительностью, Брук одним движением разорвал оберточную бумагу. Линда затаила дыхание.

Предмет был похож на картинку или фотографию, вставленную в рамку. Блики от огня играли на стекле, не давая разглядеть деталей. Мысли девушки закрутились. Фотография? Чья? Джейн? Изабелл? Энтони? Или всех троих? Она размышляла, сможет ли он спокойно смотреть на их лица…

Брук оцепенел. У него на лице не дрогнул ни один мускул, лицо застыло. Он долго смотрел на предмет в руках, потом молча передал Лин, а сам встал, как будто был больше не в состоянии сидеть на одном месте.

— О! — вырвалось у Лин, когда она увидела подарок Джейн. — О, Тони…

Оказалось, что это не фотография, а рисунок карандашом на листе бумаги, которую используют дети на уроках рисования в школе. В верхнем правом углу было написано: «Джейн Брук: Высшая оценка».

Для шестилетнего ребенка рисунок был довольно хорош. Лин сразу же узнала большую комнату для собраний, соседнюю с кабинетом Брука. Несколько маленьких безликих фигур расположилось вокруг огромного дубового стола. На картинке доминировали два человека, сидевшие во главе стола.

Бросалась в глаза тщательность, с которой были нарисованы два этих человека. Высокий мужчина с черными волосами и аквамариновыми глазами, одетый в черный костюм с голубым галстуком и маленькая девочка с длинными прямыми белокурыми волосами, перехваченными на голове голубой лентой, как у Алисы из сказки Льюиса Кэрролла, в черном бархатном платье с белым воротничком. Отец и дочь улыбались друг другу, как будто больше никого в комнате не было. Рисунок не содержал ни подписей, ни стрелок с указаниями, где кто. Все было понятно без слов. Лин погладила пальцем улыбающееся лицо девочки и почувствовала, как глаза наполнились слезами.

Теперь страхи Брука должны рассеяться. Без сомнения, Джейн любила отца и знала, что он тоже любит ее. Это подтверждали их лица, улыбки, что посылали они друг другу.

Лин подняла глаза, в надежде увидеть выражение лица Энтони. Но он стоял спиной, опершись на камин и глядя в огонь.

— Какой чудесный подарок, — сказала Линда, смахивая слезы, чтобы Брук их не увидел. Может показаться, что она воспринимает его трагедию слишком близко к сердцу. Возможно, он никогда не поймет, как важно для нее его счастье. — Для Джейн тот день был особенным.

— Наверно, — проговорил Тони. — Я очень рад.

Но в его голосе не слышалось радости. Он все еще находился в оцепенении. С тихим возгласом, повинуясь чувству, Линда встала и подошла к нему. Неужели горе никогда не покинет его сердце?

— Что с тобой, Энтони? — Обеими руками она взяла его за руку, заставляя повернуться к себе. — Я понимаю, что потерять дочь — это ужасно, не знаю, с чем это может сравниться… Но прошло уже три года! Неужели даже это, — Лин указала на рисунок, — не принесло тебе в сердце светлый лучик? Почему ты продолжаешь мучить себя?

Брук не поворачивался. Он медленно покачал головой.

— Потому что я виноват, — глухо сказал Томи. — Я виноват в ее смерти.

Виноват? Девушка не сомневалась, что он говорит о своей вине не в буквальном смысле. Она начала вспоминать все, что читала том трагическом происшествии. В густой метели Изабелл вылетела с дороги в кювет. Сильный снегопад быстро занес автомобиль и все следы. К тому времени, когда стало ясно, что они пропали, на их спасение уже не оставалось надежд, спасатели долго не могли найти их. Ужасно.

— Почему? — хрипло выдавила она.

— Потому что ты была права. — Наконец он поднял голову. Ее потрясла застывшая боль в его глазах. — Помнишь, что ты сказала в тот день, когда я уволил тебя? Ты сказала, что, скорее всего, Изабелл сбежала от меня. Ты была права.

Его слова сбили ее с толку. Лин не знала Бруков, не знала ничего о них. Она просто выплеснула собственное отчаяние. Просто она боялась, что бабушка заберет у нее Долли, и она сказала первое, что пришло в голову.

— Что ты имеешь в виду? — Она немного отстранилась от него. — Я же объясняла. Я была в отчаянии и едва соображала, что говорю.

— И все же ты была совершенно права, — настойчиво сказал Брук. — Жена сбежала от меня. Это ведь было перед Рождеством, помнишь? Она с Джейн была здесь. — У него вырвался горький смешок. Я задержался в Виннипеге из-за работы, конечно… как обычно. Тролль позвонил и предупредил, что… в общем, девочка кое-что рассказала ему. У Изабелл были другие мужчины… много мужчин… — Брук издал какой-то низкий, почти животный звук. — Один из этих вонючих ублюдков осмелился ударить Джейн, когда она вошла в неподходящий момент.

Лин ахнула.

— Тролль знал, что мне все равно, какую жизнь ведет Изабелл, — продолжал Энтони резко. — Но он знал, что я никому не позволю поднять руку на дочь. Ослепленный яростью, я позвонил Изабелл и сказал, что разведусь и заберу дочь.

Ледяной ужас сковал девушку. Сердце остановилось, голос не слушался. Она хотела что-то сказать и не смогла.

— Каким дураком я был, что позвонил! — Он жестко потер руками лицо. Когда он отнял руки, его глаза напугали ее. Они не блестели, сухие и безжизненные, они ничего не выражали, — Я ведь знал ее характер. Мне следовало понять, что после такой угрозы она не будет сидеть, сложа руки. Но я глупо полагал, что у нее нет выхода, потому что началась метель. Уверенный в том, что она никуда не денется, я решил принять участие в последнем совещании. Еще одном бессмысленном чертовом совещании! — Брук смотрел на Линду пустым и страшным взглядом. — Какая самонадеянность с моей стороны! Господи Боже мой, я даже помню, как думал, пусть жена посидит здесь и поразмыслит над своим поведением. Может быть, это заставит ее пожалеть о том, что она делала.

Лин содрогнулась, глаза ее вновь наполнились слезами.

— Но она не…

— Естественно, она не задержалась здесь ни на секунду. — Тони порывисто вздохнул. — Она тут же упаковала чемодан, посадила Джейн в машину и умчалась. Оставила мне записку, полную ярости и ненависти, что никогда не вернется. С угрозой, что всем расскажет, включая судью, если я затею развод, какой я никчемный муж и отец. Если я посмею заикнуться о дочери, то никогда не увижу ее.

Голос Брука задрожал при воспоминании о прошлом кошмаре. На шее пульсировала вена, отражая удары колотившегося сердца.

— Только через два дня горные спасатели нашли их. Они обе были мертвы.

— О Боже… — У Лин сдавило горло, она не могла произнести ни слова. Горячие слезы побежали по щекам. — Энтони…

Линда потянулась к нему, желая утешить. Она знала только один путь. Она предлагала себя всю без остатка, всю свою душу для успокоения его измученного сердца. Она тесно прижалась к нему, ища не объятий, а физического слияния, абсолютной близости, которая позволила бы ей вобрать его боль в себя.

На какой-то момент он принял ее, полностью раскрывшись, она буквально почувствовала, как они превращаются в одно целое. Его боль это ее боль, и она с радостью делила ее.

— Лин… — С глухим стоном он зарылся лицом в ее волосы, что-то шепча, какие-то непонятные слова, где смешались отчаяние и желание.

Но ей не нужны были никакие слова. Она чувствовала по рукам его желание так же, как чувствовала боль его сердца. Желание разрывало его, как трещина пересохшую землю. Он нуждался в ней. Он хотел ее. Только с ней он мог обрести покой, без которого жил так долго. Она прижалась еще сильнее, давая почувствовать, что готова отдаться ему.

Но, вздрогнув, Брук отпрянул. У Линды вырвался возглас протеста, словно оторвали часть его тела.

— Нет. — Лин положила руки ему на грудь, пытаясь ощутить удары его сердца. Ей необходимо было чувствовать его сердце, словно это давало ей жизнь. Без этого она не могла существовать. — Ты хочешь меня. Я чувствую это.

— Естественно, я хочу тебя, — резко отозвался Брук. — Как я могу противостоять тебе? Ты жаркая, как солнце, а я, словно замерзшее бессмысленное существо, стремящееся к твоему теплу.

— Что здесь плохого? — возразила она и взяла его за руку. — Я люблю тебя, Тони, — в порыве призналась она, не думая, как это звучит, и насколько уязвимой делает ее это признание. — Я хочу быть тем теплом, что согреет тебя.