Черное солнце (ЛП) - Халле Карина. Страница 59

Я чувствую запах конюшни, слышу сопение беспокойных лошадей в стойлах. Вот Солон, я не вижу его, но ощущаю, чувствую его замешательство, его похоть, желание и сумасшествие. Потому что здесь царит безумие, тьма. Что-то злое и ужасное скрывается под его внешностью, пытаясь прорваться сквозь кожу.

И тогда это происходит. Я вижу их вдвоем, как он сзади трахает ее, прижав к стене, приглушенные крики, которые затем переходят в визг. Чернота застилает мне обзор, как тучи закрывают солнце, а затем я вижу кровь, разлитую по соломенному полу, и тело женщины, разорванное на множество кусков.

Я закрываю глаза, пытаясь прогнать этот образ, всю кровь и запекшееся месиво.

Но образы никуда не исчезают. Они меняются.

Сейчас я смотрю глазами Солона.

Недоверчиво оглядывает окровавленные руки.

Запрокидывает голову и ревет с такой болью и яростью, что я чувствую, как та же самая сила захватывает мою грудь, как будто он кричит сквозь меня.

— Я убил ее, — шепчет он мне. — Намеренно.

Но картинка снова меняется, и внезапно он бежит в лес, кричит на луну, сражается с монстром глубоко внутри себя, когти вонзаются в грудь, пытаются затянуть его в собственное безумие, кружа по кругу, и я чувствую все это, я чувствую все.

— Ленор, — резко произносит он, обхватывая мое лицо ладонями.

Этого достаточно, чтобы образы растворились, но чувства остаются.

Я открываю глаза и пристально смотрю на него. Вижу его раскаяние, стыд, вину и боль в его голубых глубинах. Но также чувствую, каково это — быть им, ведь воспоминания цепляются за мою душу.

— Ты чувствовал себя таким одиноким, — тихо говорю я. — Ты был ужасно одинок.

Брошенный, опустошенный, безумный. Его жизнь была как шоу ужасов, и он сам оказался этим ужасом.

Меня разрывает надвое.

Он сглатывает, его челюсть сжимается, глаза изучают мои. Неистово, дико.

— Вот бы ты была там, моя дорогая, — говорит он мне срывающимся голосом. — Ты — бальзам для моего чудовищного сердца.

Прижимаю руку к его груди, чтобы почувствовать биение, удостовериться, что этот человек не тот, кого я видела, и все же знаю, что они — одно целое.

— Пожалуйста, скажи, что все это значит. Расскажи, что я видела, что чувствовала.

— Это значит, что я был монстром под твоей кроватью, злодеем из твоих кошмаров, тенью за спиной. Я был всем, о чем предупреждали юных девушек в сказках. И теперь я здесь. С тобой, — он протягивает руку, заправляя мои волосы за ухо, взглядом пригвождая меня к месту. — Держу пари, сейчас ты обо всем передумаешь. Так и должно быть.

Я качаю головой.

— Я никуда не собираюсь уходить, Солон. Просто хочу понять.

Он выдыхает, поджимая губы.

— Я любил Эсмеральду, но не был готов к любви. Провел триста лет в безумной беготне. Монстр. Без сознания. Без проводника. Без надежды. Я был кровожаден, полон ярости на самого себя. Убивал ради забавы, из злости. Сплошной… мрак.

Триста лет? Я даже представить себе не могу. Сама провела несколько дней взаперти, но это…

— Со временем все меняется, — продолжает он. — Со временем эволюционируешь. Я развивал свое безумие. Примирился со зверем. С монстром внутри меня. Начал находить моральные ориентиры, я делал все, что мог, чтобы быть хорошим… человеком. Ненавидел то, что я вампир, но было невозможно отделить это от себя, потому что это то, кто я есть. Монстром, да, но я мог успокоить его. У меня все было хорошо, пока я не встретил ее. Мое желание, мои чувства к ней высвободили тьму внутри меня. Я убил ее, потому что не мог себя контролировать.

— А мальчик?

— Отец сошел с ума. Полагаю, от горя. Он убил своего собственного сына. Подозреваю, он жил только благодаря ей.

— Мне так жаль, — тихо говорю я, проводя пальцами по его лбу, убирая волосы в сторону. — Я не могу себе представить…

— Тебе не обязательно представлять, — натянуто говорит он. — Ты это видела. Ты знаешь, кто я такой. И именно поэтому я не могу… я просто не могу рисковать тобой.

— Солон, — говорю я твердым тоном. — Я уже переспала с тобой. Ты укусил меня и остановился. Ты уже не тот монстр, каким был раньше. Это было сотни лет назад. Ты сказал, что эволюционируешь, что ж, так и есть.

— Ты не понимаешь. Я всегда буду монстром. Таким я был создан.

— Создан? — спрашиваю я, запинаясь на слове.

Он одаривает меня грустной улыбкой.

— Я не такой, как все остальные, Ленор.

Я моргаю, глядя на него, выпрямляясь.

— Ты сказал, что вампиров больше не обращают.

— Это правда, — говорит он со вздохом. — Но так случилось со мной. И еще некоторыми. Таких считали счастливчиками. Нас осталось очень мало. Остальные умерли от своих внутренних демонов, монстров и безумия. Мы — катаклизм на этой земле.

О боже. Неудивительно, что он был против того, чтобы я превращала Элль в вампира.

— Значит, когда-то ты был человеком? — недоверчиво спрашиваю я.

Он кивает.

— Да. Был.

— О боже мой. А…ты помнишь что-нибудь о той жизни?

Он на мгновение прикусывает нижнюю губу, задумчиво глядя в сторону.

— Обрывками. Иногда пытаюсь подумать об этом, но не могу сложить все воедино. Столетия безумия вытеснили мою прошлую жизнь, похоронили ее в смоле.

— Значит, когда-то ты был человеком. Это значит, что в тебе еще есть что-то человеческое.

— Человеческое во мне умерло в тридцать восемь лет. Ничего не осталось.

— Значит, что во мне тоже не осталось.

— Лунный свет, — говорит он мне, обнимая за талию. — Ты была рождена от отца-человека. Ведьмак — это все еще человек. И даже если бы ты была полноценным вампиром, не казалась бы лучше, твердив, что хочешь стать человеком. К этому не стремятся. Желания и достижения целей, — вот это человечность, — он наклоняет голову, когда его взгляд скользит по мне. — А этого у тебя в избытке, моя дорогая. Еще одна причина, по которой тебе не следует сближаться со мной.

Я качаю головой.

— Ты единственный меня понимаешь.

Я создана для тебя.

— Другие тоже, — говорит он. — Вульф, даже Аметист понимающая, если не разбалтывает секреты. Есть другие вампиры, недавно обращенные, такие же, как ты. Они приходят в это место. Ты познакомишься с ними. И будешь счастлива.

— Мне не нужны другие, — говорю я, касаясь пальцами его скулы. — Я хочу только тебя.

— Даже увидев, что я натворил? — его бровь приподнимается.

— Даже тогда. Ты видел, как я на мгновение превратилась в монстра, — говорю я ему, думая о моменте в ванной. — Я знаю, каково это — терять контроль. Знаю, как это стыдно.

Мгновение он наблюдает за мной, нахмурившись. Затем качает головой. Сильные руки обхватывают меня за талию, поднимают с кресла, он встает на ноги.

— Пойдем, хочу тебе кое-что показать, — говорит он, беря меня за руку. Его ладонь, прижатая к моей, вызывает трепетание по руке, прямо к сердцу.

Он выводит меня из сигарного зала через двери клуба, затем спускается еще на один лестничный пролет, ведущий на другой подземный уровень. Открывает дверь ключом, и мы заходим внутрь.

Это комната, где меня держали в заложниках, хотя сейчас она совершенно пуста, ни матраса, ни стульев. Странно возвращаться сюда, зная, что это было не так давно, но с тех пор многое изменилось. Я совсем другой человек…на самом деле наполовину человек.

Он ведет меня в заднюю часть помещения с длинными деревянными рейками от пола до потолка, за ними темнота, холодный ветерок пробирается сквозь узкие щели. Запах сильный, чего я раньше бы не заметила. Пахнет старой бумагой, серой и… мертвецами. Я даже не знаю, как описать этот запах, потому что это не гниющие мертвецы, а древние. Пыль и кости.

Желудок скручивает от беспокойства.

Он вынимает еще один ключ и открывает дверь в комнату. Здесь темно, только свет из другой комнаты проникает сквозь рейки, но поскольку мы оба хорошо видим в темноте, в этом нет необходимости.

Я вижу нагромождение старых сундуков, ящиков с драгоценностями, самоцветными камнями и бесценными сокровищами, стопки сложенной ткани или одежды, и…