Всегда только ты (ЛП) - Лиезе Хлоя. Страница 64

Наконец-то.

После быстрого подъёма на лифте нас подводят к столику с видом на воду. Фрэнки опускается на свое место и аналитическим взглядом осматривается по сторонам, пока я помогаю ей подвинуть стул ближе к столу.

— Это место кажется дорогим, Сорен.

— Франческа. Пожалуйста, не делай этого.

Она приподнимает брови.

— Не делать чего?

— Не песочь меня за то, что я привёл тебя в приличное и приватное место, чтобы поесть, — я опускаюсь на свой стул и открываю меню. — Мы практически каждый вечер готовим дома. Изредка балуем себя китайской кухней с доставкой. Я могу раскошелиться на ужин вне дома.

Она мямлит что-то себе под нос, поднимает меню и открывает.

Оглядываясь по сторонам, я изучаю окружение, затем Фрэнки, которая отвлекается от меню и смотрит на воду с лёгкой улыбкой на губах. Именно этого я и хотел; именно этого, по-моему, хотелось бы Фрэнки. Океан позади нас. Уединение. Лампы обогрева, чтобы она не замёрзла. И её любимая еда.

Она возвращается к меню, тут же роняет его и смотрит на меня с отвисшей челюстью.

— Тут всё бургеры.

— В том и прикол.

— Ты как будто пытаешься соблазнить меня или типа того, Зензеро.

Я улыбаюсь, а она прикусывает губу и пытается не улыбнуться в ответ.

Внезапно её лицо искажается хмурой гримасой.

— Нам надо поговорить, — заявляет она серьёзно.

Моё сердце падает с обрыва прямиком в чистую панику.

— О? Что такое? — худшие сценарии из возможных прокручиваются в моей голове с поразительной ясностью.

«Её это не устраивает.

Ей не нравится, как всё складывается.

Она хочет просто остаться друзьями».

— Я не знаю твоё второе имя, — она хмурится ещё сильнее. — И я осознала, что это одна из тех деталей, которые надо знать, когда ты в серьёзных отношениях с кем-либо. У меня такое чувство, будто я провалилась, раз не спросила у тебя это. Это и ещё несколько вещей.

Уже не падая на верную смерть, моё сердце ёкает и приземляется лужицей сладкого облегчения. Я с шумным выдохом роняю голову.

Фрэнки не замечает.

— Я осознала ранее, когда принимала душ, — продолжает она. — Я делилась с тобой своей жизнью и занималась с тобой сексом больше, чем с кем бы то ни было, разговаривала о взглядах на мир и политику, но не знаю твоё второе имя. Я знаю, что ты хочешь как можно дольше играть за свою нынешнюю команду, что ты скучаешь по лесу так же сильно, как любишь океан, и что ты хочешь купить в дом пианино, но я не знаю твоё второе имя. А должна. Это вообще имеет смысл?

Наконец, моё тело успокаивается после свободного падения сердца, и я поднимаю глаза, встречаясь с ней взглядом.

— Что такое? — спрашивает она, глядя на меня с непониманием.

— О, я просто катастрофизировал. На минутку подумал, что ты со мной расстаёшься.

У неё опять отвисает челюсть. Она часто моргает, затем взрывается хохотом. Истерическим, громким хохотом.

— Как? — выдавливает она между приступами смеха. — Как ты мог такое подумать?

— Мне не кажется смешной та мысленная паника, которую я только что пережил, Фрэнки.

Она серьёзнеет.

— Прости. Это не смешно, ты прав. Просто, Рен… я счастлива с тобой. Очень счастлива, — её лицо делается замкнутым. — А ты счастлив? — тихо спрашивает она.

Я подвигаю ладонь к её руке и переплетаю наши пальцы.

— Не просто счастлив, Фрэнки. Я на седьмом небе. Каждый день.

Её лицо теплеет, озаряясь лёгкой довольной улыбкой.

— Хорошо, — мгновение спустя она отстраняется и делает глоток воды. — Ладно, тогда восполни для меня пробелы. Второе имя. Выкладывай.

— Исак. Твоё — Кьяра.

— Откуда ты…? — она окидывает меня взглядом. — Ты украдкой посмотрел моё удостоверение личности, да?¹⁴

Я разглаживаю тканевую салфетку, чуть поправляю нож. Должен же мужчина сохранить немножко достоинства.

Приняв моё молчание за ответ, она двигается дальше.

— Ты правда хочешь пятерых детей?

Подняв взгляд, я смотрю ей в глаза, пытаясь определить направление нашего разговора, что не всегда ясно в случае со мной и Фрэнки. Она не делает пауз и ответвлений, которые бывают в «типичном» диалоге. Иногда мне нужно несколько секунд, чтобы нагнать, но такие прямолинейные разговоры — это по-приятному в новинку.

— Это просто навскидку, — говорю я ей. — Я открыт для обсуждений. А ты?

— Минимум двоих.

Я смотрю на неё, и мне легко представить её матерью, к тому же весьма хорошей. Игривой, сочувствующей, ласковой. Я представляю, как она сидит у воды в комфортном пляжном шезлонге и читает книгу, пока младенец спит на её груди. Эта картинка, этот момент перед моим мысленным взглядом — то, чего я хочу почти с ощутимым голодом.

Фрэнки улыбается и просовывает свои ноги между моих под столом.

— Думаю, я нравлюсь тебе, Зензеро. С кочками в разговорах и всем остальным.

Боже, если бы она только знала, насколько.

— Ты мне не просто нравишься, тыковка. Я люблю тебя в точности такой, какая ты есть.

Она улыбается и снова смотрит в меню.

— Вот это-то и пугает.

Сделав заказ, мы смотрим, как садится солнце, и я улыбаюсь тому, как она стонет и вдыхает над гурманским бургером. Когда официант уносит наши опустевшие тарелки и оставляет десертное меню, Фрэнки выбирает самое шоколадное лакомство, затем со вздохом откидывается на спинку. Морской бриз играет её волосами, бросает тёмные пряди на лицо. Фрэнки проворно убирает их назад и косится на меня, заметив, что я смотрю на неё.

— Привет, — тихо произносит она.

Я улыбаюсь и вытягиваю ноги дальше под столом, переплетая с её ногами.

— Привет.

— Это было очень здорово, Рен. Спасибо.

— Вот и хорошо, — я приподнимаю бокал воды в жесте тоста. Я не притрагиваюсь к алкоголю, поскольку мне везти её домой. — Поздравляю с поступлением на юрфак, сливушка.

Её губы подёргиваются, пока она делает глоток рутбира.

— Спасибо, пудинг мой ненаглядный.

Официант откашливается с таким видом, будто не подписывался на подобное, когда соглашался обслуживать эксклюзивный столик на двоих. Фрэнки отводит взгляд, пряча улыбку в бокале.

Приняв чек, я достаю бумажник и протягиваю ему карточку.

— Спасибо.

Будучи лучшим официантом в мире, наш официант просто ставит десерт прямо перед Фрэнки, вставляет в него свечку, зажигает и безмолвно исчезает.

— Ха, — Фрэнки тянется к чему-то в центре стола. — Что это?

Я словно в замедленной съёмке смотрю, как она берёт бумажку из печенья с предсказанием. Должно быть, та выпала из моего бумажника. Я не хотел, чтобы она её увидела. Пока что нет.

Быстрее, чем можно было ожидать, Фрэнки хватает и разворачивает потёртую бумажку пальцами. Но я тоже быстрый и зажимаю её ладонью.

Она прищуривается.

— Что такое?

— Это… личное.

— Личное предсказание? — она пытается выдернуть руку, но моя хватка остаётся крепкой. — В чём дело?

— Пожалуйста, Фрэнки. Это своего рода сувенир. Особенный для меня.

Она хмурится.

— Почему ты не даёшь мне прочесть?

Тут над её головой зажигается лампочка. Её глаза распахиваются ещё шире.

— Сувенир? Это с того вечера? Когда ты пришёл в гости и съел всю мою китайскую еду?

— Прошу прощения. Мы честно разделили ту еду пополам, мисс Перепишу Историю. Более того, я помню, что ты стащила один мой вонтон. Может, даже два.

Высвободив бумажку из её хватки (за что я чувствую себя немного виноватым — под конец дня руки Фрэнки становятся более окоченелыми и «неуклюжими», по её словам), я открываю бумажник и убираю предсказание обратно внутрь.

Я приберегаю эту бумажку с предсказанием для одного дня в будущем. Дня, в котором будет сверкающее кольцо и я, изнывающий от волнения.

Мрачно зыркнув на меня, Фрэнки поднимает вилку, чтобы приняться за свой тортик, но потом медлит, увидев одинокую свечку. Выражение её лица становится пустым.

— А свечка-то зачем? У меня же не день рождения, — говорит она.