Тантрический квест: встреча с абсолютной любовью. Жизнь, Любовь, Смех: Превращая жизнь в праздник. Л - Раджниш (Ошо) Бхагаван Шри. Страница 14

Без этого любой духовный поиск иллюзорен. Полностью осознавай все, что приходит тебе на ум, все самые банальные и повторяющиеся переживания – это дверь к пробуждению. Тантризм ничего не отвергает. Все ментальные и телесные процессы – это дрова, которые мы подбрасываем в Великий Огонь, пожирающий эго и ведущий нас прямо к Абсолюту. Лес, по которому мы сейчас идем, – это Абсолют. Нет никакой границы между феноменальным и абсолютным. Они полностью проникают друг в друга. Те, кто не знает этого, ищут абсолютное далеко от феноменального. Они налагают на себя всевозможные самоограничения. Они боятся реальности и перестают играть с жизнью, подчиняясь ей как своего рода наказанию. Их сознание увядает, как срезанный цветок. В тантризме мы бесконечно отказываемся от всего своего существа, не различая чистого и нечистого, красоты и уродства, хорошего и плохого. Все пары противоположностей растворяются в божественном. У всех есть самые глубокие побуждения, самые выдающиеся способности. Мы начинаем устанавливать связь с божественным, когда полностью принимаем весь спектр наших мыслей и эмоций. Любая красота содержит тьму. Пытаясь уничтожить ее, мы иссушаем себя. Когда человек видит во всем только единую и общую божественную энергию, сознание больше не может сбиться с пути. Садхана поддерживается полнотой опыта, а не бессвязными фантазиями о чистоте, духовной реализации, силе или величии. Питаться чистотой – значит питаться молоком, которое лишено всех своих питательных свойств. Те, кто следует этим путем, становятся истощенными существами. Их единственный шанс выжить – это тиранить другое сознание, более радостное и открытое миру.

Как только Дэви вызвала у меня чувство полноты, я понял, насколько я сам был одержим такими идеями чистоты и совершенства. С самого начала изучения восточной духовности я создал для себя своего рода искусственный идеал, который не мог комфортно сосуществовать с работой моего разума. Конфликты, страдания, которые я иногда испытывал, противоречие между желанием и его исполнением, между чувственными мирскими стремлениями и аскетизмом заставили меня попытаться стереть свою темную сторону. Внезапно в этом тесном контакте с Дэви я ощутил, что во мне снова поднимаются старые подавленные эмоции. Я почувствовал, как выплескиваю огромный запас негативности, которую поглотил лес. И захотелось резко вдохнуть поглубже, как будто этот внутренний беспорядок оставил после себя пустое место, которое позволило моим легким увеличиться в объеме.

– Это хорошо. Пусть все возвращается к жизни. Дыши. Нет ничего, что не могло бы быть полезным тантристу.

Я был поражен, увидев, какое физическое воздействие оказали на меня слова Дэви. Как только я глубоко осознал то, что она сказала, мое тело немедленно начало открываться, вибрировать, высвобождать энергию, по-настоящему жить. В такие моменты я часто задавался вопросом о том, как некоторые западные психоаналитики понимают внутреннюю работу. Отказываясь говорить с пациентом и ограничиваясь слушанием, не игнорируют ли они мощный инструмент освобождения? Когда правильное или истинное слово наносит удар по парализующей ментальной конструкции, появляется новое пространство, в котором все, что страдает, может наконец дышать и заново открывать мир. Конечно, способность говорить такие слова предполагает, что человек отказался от всех жестких рамок. Но, не сделав этого, можно ли действительно услышать кого-то другого? Мне казалось, что глубокое слушание и глубокая речь не могут быть отделены друг от друга, что у вас не может быть одно без другого и что, вероятно, великие психотерапевты – это те, кто одинаково хорошо владеет этими инструментами и использует их.

– Эти таттвы связаны с органами действия. Есть ноги, которые нужны для того, чтобы передвигаться по земле, ходить в полном сознании, как мы и делаем. Затем есть таттва речи. Я с тобой разговариваю. Я открываю твое сознание. Моя речь правдива. Таттва руки рассматривается здесь не в смысле осязания, а как способность давать, захватывать, двигать, формировать, преобразовывать что-то. Я хватаю эту ветку, я могу превратить ее в инструмент. Я беру немного глины, я могу сделать из нее горшок. Это творческая способность руки – руки танцора, музыканта, ремесленника.

Следующая таттва связана с экскреторным органом. Это типичный пример повседневной деятельности, которая кажется нам недостойной осознания. Тантризм говорит нам, что сознательная экскреторная деятельность – это такая же глубокая медитация, как и любая другая. Таким образом, когда вы собираетесь облегчиться, осознайте это телесное движение, которое вбирает и отбрасывает, открывает и закрывает, пропускает через вас то, что вы впитали из мира.

Далее следует таттва половых органов в их двойном аспекте: таттва мочеиспускания и таттва использования для секса. При неистовом или навязчивом стремлении к сексу человек часто испытывает только боль, напряжение, стеснение. Когда мужчина полностью осознанно входит в женщину, время расширяется, удовольствие углубляется, все чувства открываются для этого переживания, и тогда тела занимают правильное место в пространстве. Человек раскрывается через игру, смех, дыхание, дрожь в теле. Глаза, интимные органы, сердце – все оживает. Вся химия тела изменяется, разум достигает покоя, буквально переполняют чувства. Кожа смягчается и источает аромат. Только в этот момент два тела глубоко общаются, и в сексуальных отношениях есть что-то божественное. Когда наши тела обнажены и соприкасаются, открывается пространство, в котором мы можем позволить событиям развиваться свободно. Тантрист может пойти еще дальше. Но без этого предварительного контакта с другим человеком, расслабленного и полностью гармоничного, весь аскетизм обречен на провал.

Дэви села на землю. Я сел рядом. Она вдохнула аромат леса. Я осознал пространство, которое открыли во мне эти запахи. Время стало более текучим, все принимало участие в нашем дыхании. Дэви взяла мою руку, сжала ее и стала гладить, пока я не почувствовал, как меня охватывает жар. Она заговорила со мной, все еще держа мою руку в своей.

Это таттвы контакта, зрения, вкуса, обоняния и слуха. Эти таттвы участвуют в интенсивной деятельности в течение всего дня, и обычно мы хорошо осознаем их. Тем не менее ни одна из них сама по себе не кажется нам достойной настоящей, полностью осознанной практики. Мы не полностью осознаем кожу. Мы не полностью осознаем все, что видят глаза. Мы не полностью осознаем вкус пищи, которую мы глотаем, и вкус поцелуя. Мы очень ограниченно осознаем звуки. Если мы закроем глаза и действительно будем слушать, где остановится сознание? Пока мы не позволим звукам увлечь нас за собой, сознание будет закрыто для бесконечного.

Эти пять таттв становятся объектом наших навязчивостей. Мы теряем их яркость. Все делается поспешно. Как давно мы наслаждались кусочком фрукта? Как давно от поцелуев у нас перехватывало дыхание, мы чувствовали головокружение и краснели, когда волны энергии пронизывали тело? Как давно наши губы путешествовали вверх и вниз по всему телу того, кого мы любим? Как давно мы не ощущали запах этого мира? Как давно мы чувствовали страдания или радость человека по его запаху? Как давно мы забывали обо всем, глядя на чудесные крылья бабочки, на облака, на звезды, на кору дерева или в глаза другого человека? Как давно мы понимали, что говорит нам другой человек, не по словам, а по интонации, тембру голоса и тону?