Солнечный огонь - Стивенс Френсис. Страница 9

Уэринг вновь снял шляпу и пробежался пальцами по волосам.

— Это зачем? — Он обвел дары рукой. — Ладно, полотенца с водой. Сигу и ТНТ они, безусловно, понадобятся. Праздничная посуда. В чашках, очевидно, нужно пальцы ополаскивать, хотя вряд ли. Тоже неплохо. Лично я не решился бы употреблять алкоголь от неизвестного бутлегера. И что это за витрина скорняка? Она хочет, чтобы мы примерили национальные костюмы?

Отуэй поднял самую большую из пяти шкур, бережно разложенных в ряд на полу.

— Уэринг, эта твоя, — хмыкнул он. — Зверь, щеголявший в ней, явно был лордом среди ягуаров. А вот золотые зажимы, чтобы шкуру на плечах закрепить. И пояс из цепочки. Не желаешь пройти в одну из тех восьми удобных примерочных и переодеться? Если нам понравится, то и мы…

— Подай пример первым! Я не пещерный человек. Что ей от нас нужно?

— Она пытается вбить в наши тупые головы, что в этом месте нам хотят только добра! — сказал Сигзби, почтительно позволивший хозяйке полить ему на руки воды и теперь, столь же почтительно, вытиравший их пальмовым полотенцем.

Словно наконец устав держать тяжелый кувшин, девушка передала его стюарду. Теллифер, бросив гневный взгляд на посмевшего опередить его товарища, также приступил к омовению.

— Опыт пребывания среди чуждых племен подсказывает мне, — произнес Отуэй, — что всегда стоит принимать любые знаки гостеприимства. Забудьте про нехорошие предчувствия, ни в коем случае нельзя их выдавать. Это простое правило не раз помогало мне сохранить жизнь и свободу в ситуациях, где другим отнюдь не везло. Мало ли что мы подозреваем: девушка не должна почувствовать нашу враждебность. Мы не нападаем и не грубим. Кто знает? Если мы продолжим так держаться, то, возможно, убедим в нашем дружественном расположении не только ее саму, но и всех ее соплеменников. Я уже не раз проделывал подобное.

— Она на удивление мила. — Уэринг сдался и взял протянутую ему гладкую желтую чашку. — Думаете, стоит рискнуть и выпить эту… бордовую жидкость?

Естествоиспытатель осторожно отпил спиртное, изящно налитое ему хозяйкой из кувшина с вином.

— Да это бразильское вино, — объявил он. — Ничего страшного, если не злоупотреблять. Смотрите, она и себе наливает! Думаю, нам лучше выпить, а потом дать ей понять, что мы бы хотели встретиться с ее соплеменниками.

— Разумная девица, — одобрил Уэринг. — Костюмы пещерных людей. Славный подарочек. Но силой их на нас никто не надевает. Детка неплохо воспитана. Откуда только она тут взялась такая!

— Действительно, — согласился ученый. — Поедем домой, я ее с собой прихвачу.

Репутация Отуэя слыла безупречной. Будучи главой экспедиции, он с полным правом использовал «я», объявив о намерении спасти белокожую девушку. Однако четверых компаньонов его слова, кажется, покоробили. На него внезапно воззрились восемь недовольных глаз. Сигзби вроде бы даже прошептал себе под нос: «Ну не наглость ли?..»

Однако Отуэй не обратил на все это внимания. Как и остальные, он не преминул осушить свою чашу красного вина. Хотя он утверждал, что такое вино крепким не бывает, загар на его лице с невероятной быстротой стал багровым. Невозмутимые серые глаза за стеклами очков странно засверкали. Его слегка покачивало. Он неуверенно шагнул в сторону девушки, лишь пригубившей содержимое чашки.

— Точно! — пьяно добавил он. — Как же я не понял раньше. Эту девушку я… ждал… всю жизнь! И только поэтому никогда не женился. Ее искал. Увозим девушку сейчас же!

— Не выйдет!

Мощная рука Уэринга вцепилась в плечо натуралиста и потянула его назад.

— Правильно, Олкот, — одобрил Теллифер. — Да он и половину ее красаты не оценит. А я оценю! Обожаю такое. Девочка, красотка… брилльянтик… миленько тут… славное пр-ключеннице…

И, будто поклоняясь всеобъемлющей красоте вокруг, Теллифер опустился на колени, а затем уютно положил голову на одну из шкур.

А Уэринг обнаружил, что более не сдерживает Отуэя, а просто не дает тому упасть. Осознав это, он не двинулся, когда тело ученого безвольно рухнуло на пол.

Что-то явно пошло совсем не так. Уэринг принялся яростно тереть веки. На секунду его взгляд прояснился. Перед ним стояла девушка. И смотрела рассветно-синими глазами прямо ему в лицо. И в них сияли крупные слезы! Вся она была воплощением печали, лишающего сил отчаяния. Золотистая чашка выпала из ее ладони. По полу растеклась пурпурная лужа, подбираясь к босым белым ножкам.

Глава 7

СТАРУХА

Уэринг понял, что тоже упал на пол и не может подяться.

А над ним нависло… лицо. Вокруг лица призрачно сияет венец из подобных звездам белых бриллиантов. Фигура укутана в пятнистую шкуру ягуара, скрепленную на плечах изящными золотыми цепочками.

Но это лицо! Старое, морщинистое, изможденное, жидкие седые космы в беспорядке, глаза наводят ужас, ибо несчетную череду лет взирали на леденящую кровь жестокость, из беззубого рта вырывается кошмарный хохот. Ведьмовское лицо, лицо настоящей злой колдуньи, протянувшей иссохшую, схожую с птичьей лапой руку к его горлу! Тут видение рассеялось. Уэринг погрузился в спасительное забытье.

Глава 8

«ТАТА КВАРАХИ»

Уэринг оказался последним поддавшимся невероятному по силе воздействию «безопасного бразильского вина» и стал первым пришедшим в себя. После нескольких минут пребывания в замутненном сознании он наконец довольно ясно представил себе случившееся.

В какой-то мере он совершенно не удивился. Дело сделано, и корреспондент с пугающей четкостью понял, что беды было не миновать с той секунды, когда пятеро болванов, не обращая внимания на очевидные признаки, доверились паре рассветно-синих глаз.

Поначалу он даже не чувствовал уверенности в том, что еще кто-то из тех болванов выжил. Но остальные, один за другим, начали пробуждаться и отвечать на язвительные вопросы репортера, и он смог убедиться в неизменности числа компаньонов.

Их голоса, однако, доносились до него сквозь толщу стен. И сопровождались бряцаньем тяжелых бронзовых цепей, навевающим подходящие к ситуации мрачные мысли.

Через треугольное окошко камеры Уэринг видел узкую дорожку, ведущую через кусты на центральную площадку. Призрачное сияние «Солнечного огня» сменилось дневным светом — и день выдался дождливым. Через открытый верх пирамиды врывались ливневые потоки, колотя по пальмовым листьям. Репортер видел уголок «Солнечного огня», обратившегося в радужный бурлящий водопад. Холодные брызги, подобно крошечным разведчикам, проникали в щели под запертыми дверьми пяти тюремных камер — более не пустующих.

— Милое местечко! — простонал Уэринг. — Ох, какое милое! Друзья и прочие скорбящие, вино оказалось не молодым. Оно было древнее древнего. Нокаутирующие капельки. И мы их проглотили! Что-что? Нет же, Отуэй. Ты тут ни при чем. Я упал — ты упал — мы упали. Нам бы всем по надзирателю. Но похоже, уж один-то у нас появился. И это вовсе не синеглазая детка Сьюзан. Она свое отработала. Такая благовоспитанная! Никого в шкуры силком не наряжала. Ох ты ж! Я тут единственный пещерный человек? Или все переодеты?

По ряду пронесся ответ, что варварскую моду навязали не только корреспонденту. Ни на одном из пятерых не оказалось ни единой нитки цивилизованного платья, никакого оружия и ни одного предмета из тех, что они принесли с собой на пирамиду. Взамен отобранного каждый получил по опрятной камере, красивой черной шкуре с золотой отделкой, по цепи, способной, по выражению Уэринга, удержать слона, а также по угасающему лучику надежды выбраться отсюда живыми.

Затем журналист рассказал друзьям, как, теряя сознание, увидел нависшее над собой пугающее лицо. Все согласились, что ему выпала честь встретиться с женщиной из «племени», населяющего пирамиду. В то же время, никто не смог объяснить, отчего сие «племя» оставляло пришвартованные внизу лодки гнить годами. Или почему они все, кроме девушки, оказались столь застенчивыми, что предпочли не показываться.