Кровавый триптих - Кейн Генри. Страница 5

- Да.

- Нечто, что обострило ваши отношения. Нечто, из-за чего все рухнуло?

- Ну да. Соблазнительная брюнетка по имени Роуз Джонас. Певичка в клубе "Рейвен". В каком-то смысле можно сказать она стала для меня подарком судьбы. Ее появление дало мне прекрасный повод.

- Он с ней давно знаком?

- Пару месяцев.

- Как они познакомились?

- Понятия не имею.

- А когда он её встретил?

- Не знаю.

- А когда у вас произошла ссора? И где?

- Я же сказала. Накануне его отплытия в рейс. В его городской квартире. Ссора была серьезная. Очень. Он меня даже ударил - один раз, но и этого было достаточно. Он потребовал вернуть кольцо и машину, и заявил, что перепишет полис - немедленно - на её имя.

Я сел в шезлонге и взглянул ей в лицо. Полис! Тут пахло деньгами. Деньги. Ни одна ищейка в мире не может похвастаться лучшим нюхом, чем я, когда дело касается хрустящих зеленых бумажек дяди Сэма.

- Какой такой полис?

- Ну, это был его очередной широкий жест - надо думать. Вроде шестикаратного кольца и кадиллака.

- К черту жесты! Что за полис?

- Он застраховал свою жизнь и составил страховой полис на мое имя. С условием выплаты двойной компенсации в случае смерти от несчастного случая.

- Ты вдруг заговорила как страховой агент. Не обращай внимания - я опять пытаюсь острить. И сколько же?

- Пятьдесят тысяч долларов ноль-ноль центов.

- Неплохо.

- Неплохо-то неплохо, но все уже в прошлом. Он же сказал, что собирается изменить завещательное распоряжение и уж если он сказал, так он и сделает. Так что можешь губы не раскатывать.

- Мои губы не имеют никакого отношения к страховым полисам, - возразил я.

- Неужели? - коварно изумилась она и встала - Ну так что, берешься за мое дело?

Я оглядел её с ног до головы.

- Надо подумать.

- Подумай в бане. Я изнываю от жары.

Мы двинулись к коттеджу.

- Умираю от голода, - сказала Лола. - Не надо одеваться. Мы примем душ, выпьем, я приготовлю чего-нибудь этакое.

- Не возражаю.

В коттедже я сразу потерял её в анфиладе спален, принял теплый душ, побрился, оросил лицо приятно пахнущим лосьоном, который нашел в аптечке, и причесался. Все ещё голый, я стал рыскать по всем шкафам и наконец в какой-то кладовке нашел белоснежный махровый халат. Я надел его, и он тут же впитал в себя весь солнечный жар, полученный моим телом на воздухе. Я ширко зевнул. Мною вновь овладела дремота. Но меня ждала работа - и ещё было не время погружать свое размякшее тело в маняющий уют мягкой постели. В ящике письменного стола я нашел ручку и листок бумаги. И написал:

"Настоящим поручаю Питеру Чемберсу представлять мои

интересы в отношениях с Фрэнком Палансом. Его гонорар

составит двадцать процентов от суммы, причитающейся мне

по договору страховвания жизни вышеозначенного Фрэнка

Паланса, оформленного в мою пользу."

Я поставил дату и провел черту для её подписи. Положив составленнй документ на стол, я улегся в кровать, вздохнул, потянулся и уже был готов погрузиться в сон, как в дверь постучали.

- Войдите! - крикнул я.

На ней тоже был махровый халат. Тоже белоснежный, но немного не такой, как у меня, да и форму имел несколько иную. В верхней его части отчетливо просматривались две выпуклости, далее он сужался к поясу, а ниже опять расширялся. Мое сердце забилось так, словно в нем поселился маленький негритенеок с там-тамом. Она расчесала свои золотистые волосы, которые ниспадали волной на плечи, и наложила косметиу на лицо. Ее пухлые губы сияли красной помадой. Как же романтично, черт побери!

- Подпиши бумагу там на столе! - стараясь сохранять спокойствие, сказал я.

Лола прочитала, поставила подпись и, отложив ручку, улыбнулась.

- Хоть ты и умный парень, ты себя обманываешь. Ведь этот полис уже не в мою пользу. Я же Фрэнка знаю. Но если все пока остается в силе - что ж, тебе же лучше. Я с удовольствием заплачу тебе двадцать процентов. - Теперь улыбка была ширкой и радостной. - потому что тогда мне достанется восемьдесят процентов... Но я надесюь, ты не собираешься его укокошить?

- Нет. Не собираюсь.

- Очень жаль. Ладно, теперь, когда бумага подписана, ты будешь работать на меня?

- Угу.

- Ну тогда тебе причитается настоящий гонорар. По крайней мере, аванс.

- Неужели?

- Аванс, - повторила она, подходя к кровати. - Небольшой аванс! Улыбка сползла с её полураскрытых губ, и ноздри слегка затрепетали. Она наклонилась надо мной: от неё исходил сладкий аромат - солено-сладкий, если говорить точнее, - и она прижалась к моему рту пухлыми красными губами.

Я не шевелился. И не обнял её. Мы соединились только ртами, только широко раскрытыми влажными губами и горячими языками. Потом её щека заскользила по моей щеке, а язык проник мне в ухо, и я услышал её дыхание и теплый шепот:

- Я люблю вас, мистер Чемберс. Я от вас с ума схожу, и знаю это, но я вас люблю, люблю, люблю...

Потом она выпрямилась, отошла и встала около кровати. Не улыбалась только глаза сверкали и губы блестели. Ох уж этот её влажный теплый блеск...

- Я тут недавно думал кое о чем...

- О чем же? - Ее голос долетел до моего слуха точно издалека.

- Ты такая смуглая.

Теперь она заговорила хрипловато и медленно.

- Нет. Вовсе не смуглая. Я же блондинка. И кожа у меня молочно-белая. А это загар.

- Мне очень нравится твоя смуглая кожа.

- Так странно. Даже смешно. когда смотришься в зеркало. Словно я какая-то двухцветная. Коричневая - белая, потом опять коричневая и белая...

Я молчал. Ни слова не сказал. Я не произнес: "Интересно было бы посмотреть" - я молчал как рыба, и тут эта её улыбочка опять зазмеилась по губам, по блестящим красным полным губам, и губы эти извивались словно две маленькие непоседливые гусеницы позади которых виднелись ослепительно белые зубы. Не отрывая от меня взгляда, она медленно развязала пояс и резким движением отбросила халат в сторону.

В Нью-Йорк мы вернулись в пятом часу. Она жила в доме номер 880 по Мэдисон-авеню. Поцеловав её на прощанье, я сказал:

- Сиди дома и ни о чем не думай, я буду действовать.

Я доехал на такси до отеля "Вэлли" - угол Восемьдесят шестой и Вест-Энд-авеню. Здесь жил старик Паланс. Я позвонил ему снизу, и он с радостью пригласил меня зайти. Он ждал меня у раскрытой двери. На нем была футболка, джинсы и сандалии. Старик Паланс был здоровенный, но не жирный. В момент рукопожатия с ним вам сразу становилось ясно, что он все ещё мужчина в расцвете сил.

- Очень рад тебя видеть, Пит. Молодец, что заглянул ко мне.

- И я рад тебя видеть, Бен.

- Ну, заходи, заходи. - Он впустил меня в комнату и закрыл дверь. Давай-ка я тебе налью стаканчик. - Он махнул рукой на почти пустую бутылку на бюро. - Я предпочитаю бурбон. Но у меня есть и для гостей. А если нет, я заказываю в баре. Ты что будешь?

- Ничего, Бен, спасибо.

Его глаза опечалились.

- А что такое? Ты не болен?

- Нет.

- Завязал?

- Нет.

- Значит, это деловой визит. В чем дело?

- Дело связано с Фрэнком.

В голосе старика зазвучали тревожные нотки.

- У него неприятности?

- А почему ты спрашиваешь, Бен?

- Потому что он, дурак, сам нарывается на неприятности. - Бен залпом осушил свой стакан, выдвинул стул для меня, а сам уселся на другой. и, набив трубку и закурив, продолжал. - Ты садись, садись. Моя старуха, мир её праху, родила мне шестерых. Пятерых девчонок - ангельских созданий, а шестого - мальчишку. И он недоделком вышел. - Старик передернул плечами. Не знаю, может, общий баланс и хороший. Так что случилось, Пит?

Я вкратце изложил ему суть. Когда я умолк, он покачал своей седой головой и заговорил, не выпуская изо рта трубку.

- Она хорошая девочка, эта Лола. Слишком хорошая для него. Слушай, Пит, не хочешь сегодня вечерком сходить со мной?