Операция «Форт» - Корольков Юрий Михайлович. Страница 11

В катакомбах объявили тревогу. Работали до изнеможения много часов подряд, работали до тех пор, пока не отвели в сторону поток воздуха, насыщенный газом. Сквозняк, направленный в отдаленные безлюдные штольни, очистил, обезвредил воздух. Газовая атака была отбита.

И снова Кир вышел на связь с Москвой. Среди ночи снова заговорил советский радиопередатчик. Снова в действие включилась румынская техническая разведка. Радиотехники опять запеленговали подпольную советскую радиостанцию и тотчас же донесли в сигуранцу. Контрразведчики метнулись по следу пеленга и ничего не нашли. Было ясно только одно — газовая атака не дала результатов. Катакомбисты продолжали работать. Было отчего прийти в бешенство.

В деле «Операция „Форт“ есть запись прямого разговора Григория с разведчиком Киром, происходившим в ту самую ночь:

«У аппарата Григорий. Откуда ведете сеанс?

Кир: Нашли глухой выход, о котором еще не знают румыны.

Григорий: Можете вести передачу?

Кир: Пока здесь тихо.

Григорий: Что у вас нового?

Кир: Гитлеровцы применили газ. По всей вероятности хлор. Мы поставили непроницаемые перегородки, воздушный поток направили в противоположную сторону. Работами руководил старый шахтер Гаркуша. Опасность пока миновала. Противник продолжает замуровывать входы.

Григорий: Мы консультировались здесь с опытными специалистами по камнеразработкам. Газ можно нагнетать только под давлением. Вы правильно поступили, создав сквозняки. Заранее готовьте новые входы для доступа воздуха. В случае нужды переходите в другой район катакомб. Так советуют знатоки ваших катакомб.

Кир: Надеюсь, что менять расположения не придется.

Григорий: Сообщаю только для вас: параллельный источник передает — против партизан, скрытых в одесских катакомбах, действует десятитысячное войско. Блокировано до четырехсот входов и выходов в катакомбы. Рекомендуем на время прекратить связь с подпольем в городе.

Кир: Благодарю за информацию.

Григорий: Что слышно о Самсоне?

Кир: Связи с ним нет.

Григорий: Желаем вам успеха.

Кир: Спасибо. Будем стоять на боевом посту».

Как только оккупанты сняли блокаду, около станции Дачное, совсем рядом с Одессой, потерпел крушение пассажирский поезд-люкс, шедший под усиленной охраной. Погибло более двухсот пятидесяти оккупантов. Среди них были и высшие чины румынской администрации, которых Антонеску послал управлять захваченной территорией. Им так и не суждено было добраться до нового места службы. Были и старшие гитлеровские офицеры, они тоже погибли, не доехав до фронта.

Диверсии на железной дороге гестаповцы, естественно, связывали с деятельностью партизан, укрывшихся в катакомбах.

В таких условиях продолжалась борьба с врагом. В город сквозь невидимые щели снова и снова пробирались связные катакомбистов, снова несли свои донесения, и вот теперь Владимир Молодцов, руководитель советской разведки в оккупированной Одессе, сам выходил на радиосвязь с Москвой, чтобы срочно передать в Центр данные, с таким трудом добытые его людьми.

Правда, радисты Бадаева пытались связаться с Центром прямо из катакомб, но радиоволны не проникали сквозь земную толщу, и Москва не слышала катакомбистов.

Остановились в сотне метров от выхода на поверхность за каменным столбом, подпиравшим низкие своды штрека.

Бадаев приказал подвернуть фитили и выслать на поверхность разведку. Ушли Иван Петренко и Анатолий Белозеров. Молча стояли в почти непроглядной тьме. Пламени на фитилях «летучих мышей» хватало только для того, чтобы осветить горелки да металлический обод, придерживающий стекло. Бадаев запретил даже курить — движением воздуха табачный дым могло вынести на поверхность.

Вскоре вернулся Белозеров. Шепотом доложил, что наверху тихо. Петренко остался там и ведет наблюдение. Можно идти.

Анатолий Белозеров присоединился к отряду уже в катакомбах. Недавний пограничник, он первый бой принял на заставе утром первого дня войны. Потом был плен. С незажившими ранами Анатолий бежал из лагеря, больше месяца пробивался к своим, а фронт все отходил и отходил на восток. Так и дошел до Фоминой Балки, где у него жили родные. И в ту же ночь, узнав про партизан в катакомбах, ушел к ним, не успев толком переговорить ни с матерью, ни с отцом. Времени хватило только на то, чтобы помыться да переодеться в штатское — старое все истлело. Под утро Белозеров был в катакомбах, он пришел туда с партизанской разведкой, заходившей в Фомину Балку.

Молодцов все внимательнее присматривался к бывшему пограничнику, и тот все больше нравился ему. Белозеров как-то очень легко ладил с людьми и в то же время, когда было нужно, умел настоять на своем. В катакомбах не исчезла его военная выправка. Всегда ровный, спокойный, всегда веселый, исполнительный, он будто не замечал тягот подземной жизни. В схватках с врагом показывал себя в меру осторожным, смелым, но совсем не безрассудным человеком. Когда моряк Иванов, сраженный румынской пулей, упал у главного входа, Анатолий, пренебрегая опасностью, ринулся спасать товарища. Он и вынес его из боя, но вынес мертвого.

Белозеров оставался рядовым бойцом, однако Молодцов, намечая некоторые перестановки в отряде, подумывал — не сделать ли его командиром взвода. Надо пристальней присмотреться к Анатолию. Без этого осторожный Бадаев никогда не принимал окончательных решений. Поэтому и сейчас он не случайно послал в разведку именно Белозерова.

— Выходи! — едва слышным шепотом скомандовал Молодцов.

Порядок выхода был установлен заранее. Сначала вышла группа обеспечения — шесть бойцов вместе с Галиной Марцишек. Трое поднялись по косогору наверх, один спустился на дно неглубокой балки, а двое залегли по сторонам. Потом раскинули плащ-палатку и втащили в нее тяжелый ящик радиостанции. Последнее, что сделали — подняли над землей антенну, как флаг на боевом корабле. Радисты сняли шапки, надели наушники, снова натянули шапки-треухи и принялись «колдовать» над передатчиком. В эфир ушли позывные. Ключ морзянки выстукивал бесконечные тире и точки. Если бы это было летом, издали могло бы показаться, что в степи тихо стрекочут цикады.

Кругом было темно, почти как в катакомбах. И очень холодно — к ночи ударил сырой мороз, и земля покрылась ледяной коркой.

Связь с Центром установили сравнительно быстро. Сквозь шумы и разряды из Москвы донеслись условные сигналы — их слышат, просят передавать. Но связь была неустойчивой. Москва то исчезала, то появлялась вновь. Радисты начали нервничать. На холоде деревенели пальцы, и ключ становился непослушным, словно в руках новичка. На передатчике стали работать по очереди — один передавал, другой отогревал пальцы, засунув руки в карманы.

Информацию в Центр передавали по степени ее оперативной важности. Сначала донесение, которое принесла Тамара Большая, — близ спирто-водочного завода обнаружен большой склад горючего.

«На две ближайшие ночи, — передавал Кир, — устанавливаем дежурство наших людей. Для наводки самолетов предлагаем сигнальные ракеты с двух сторон в направлении указанного объекта — красная, зеленая, зеленая».

«Штаб румынской дивизии расположен на улице Люксембург, военная комендатура — на улице Буденного, сигуранца — на Бебеля 12, военно-полевой суд — на Канатной, гестапо — на Пушкинской 27».

Следующая информация проходила с еще большим трудом — в радиограмме упоминалось много фамилий, и радист в Москве часто переспрашивал, просил повторить. Отвечая на запрос Центра, Кир передавал список руководящих должностных лиц в оккупированном приморском городе.

«Гражданские власти в Одессе: городской голова Герман Пынтя, его заместители Владимир Клореску и Владимир Кундерт. Губернатор Транснистрии — профессор Алексяну…

Командует войсками в Одессе генерал Н. Гинерару, начальник штаба Петр Демитреску, военный прокурор подполковник Кирилл Солтан. Следователи и контрразведчики, недавно прибывшие из Бухареста, — майор Курерару, капитан Аргир, локатиненты Харитон, Жоржеску. Звания и фамилии других уточняются».