Марина Цветаева. По канату поэзии - Гиллеспи Алиса Динега. Страница 81

Цветаевой не суждено было обрести ту целостность и слиянность гендерных противоположностей внутри одной личности, которые были доступны поэтам-мужчинам из числа цветаевских знакомых – Рильке, Мандельштаму или Максимилиану Волошину. Ее реакцией на эту невозможность стал поиск цельности в активном, сотворческом диалоге с целым рядом других поэтов. Любопытно однако, что Сергей Эфрон, выбранный ею в мужья, как раз не был поэтом – ни по склонности, ни по роду занятий – и, более того, гораздо более слабым человеком и слабой личностью, чем она сама, относительно чего она никогда не заблуждалась. Возможно, выбор Цветаевой Эфрона в качестве спутника был еще одной гранью ее проекта отделения своей повседневной жизни от сферы поэтических страстей, попыткой отсечь в своей жизни место для «обычного женского счастья» с заурядным человеком, сохраняя при этом «свободу» поэтического мышления. Или, возможно, этот брак был следствием ее безоглядной склонности к самопроклятию, – ведь она заранее понимала, какие беды сулит этот выбор, при том, что с самого раннего возраста ей было ясно, в чем ее подлинное призвание. Конечно, самое вероятное объяснение заключается в том, что их союз был искренним заблуждением, порожденным юношеским увлечением и жертвенной наивностью ее первой любви.

Как бы то ни было, пожизненная страстная любовь Цветаевой к мужу-неудачнику и необходимость заботиться о нем, более уязвимом, чем она сама, помешали ей «бросить» его, с каким бы апломбом она не провозглашала в стихах преимущества любви на расстоянии. Она верила, что ответственность за их общую трагедию – в широком экзистенциальном смысле – лежит на ней; они не были равными и потому были не вольны расстаться. Соблазнительно представлять, как могли бы сложиться жизнь и поэтика Цветаевой, уйди она в свое время от мужа, как выросла бы она на воле до полного обладания своей поэтической мощью, без непроизвольных травм, нанесенных ее близким и ей самой вследствие перенапряжения поэтических мышц. Или как она вырвалась бы из довлевшего ей мифа о Психее и ушла бы к Пастернаку, попробовав осуществить в реальности то соединение поэтической и чувственной страсти, которое всю жизнь казалось ей столь пугающим и невозможным.

Впрочем, все это не более чем праздные домыслы. Вновь и вновь швыряемая ураганами своих страстей на скалы отчаянной потребности в творческом одиночестве, Цветаева так и не смогла осуществить подлинную встречу с возлюбленным. Ни на кого не похожая и ни с кем не совместимая, талантливая, но неловкая в жизни, она все отпущенное ей на земле время оставалась потусторонним «гостем», не способным укорениться ни в скромных радостях семейной жизни, ни в подлинной взаимности духовного союза. То, что было для нее насущно необходимым, другим казалось излишеством, и наоборот; отсюда ее несоразмерность реальной жизни. Смысл любви в метафизическом словаре Цветаевой неминуемо включает муку расставания и острую боль безысходного одиночества. В этом отношении она не столь уж далека, несмотря на неукротимость своей натуры, от своих сестер в поэзии из других стран и эпох. Одна из них, Эмили Дикинсон, оставила суровое но печальное стихотворение о той цене, которую платит женщина-поэт за привилегию следовать собственной судьбе, – рискованно ступая над бездной по канату собственной поэзии. Цветаева, мне кажется, была бы солидарна с этим гимном женскому отречению:

I cannot live without You —

It would be Life —

And Life is over there —

Behind the Shelf…

<…>

So We must meet apart —

You there – I – here —

With just the Door ajar

That Oceans are – and Prayer —

And that White Sustenance —

Despair —

Врозь с Тобой я жить не в силах —

То было б Жизнью —

А Жизнь вон там запрятана —

За этим шкафом…

<…>

Так, мы должны встречаться порознь —

Ты там – Я – здесь —

С чуть приоткрытой Дверью:

Что Океаны – и Молитва есть —

И эта Пища Белая —

Отчаяние —

Примечания

Не женщина – душа! (фр.).

Вернуться

Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. М.: СП Интерпринт, 1992; Taubman J. A Life through Poetry: Marina Tsvetaeva’s Lyric Diary. Columbus, Ohio: Slavica, 1989; Feiler L. Marina Tsvetaeva: The Double Beat of Heaven and Hell. Durham, N. C.: Duke University Press, 1994.

Вернуться

Heldt B. Terrible Perfection: Women and Russian Literature. Bloomington: Indiana University Press, 1987. P. 9.

Вернуться

Цветаева М. Записные книжки: В 2 т. / Сост. Е. Б. Коркина и М. Г. Крутикова. М.: Эллис-Лак, 2000–2001; Марина Цветаева. Николай Гронский. Несколько ударов сердца: Письма 1928–1933 годов / Сост. Ю. И. Бродовская, Е. Б. Коркина. М.: Вагриус, 2003; Марина Цветаева. Борис Пастернак. Души начинают видеть: Письма 1922–1936 годов / Сост. Е. Б. Коркина и И. Д. Шевеленко. М.: Вагриус, 2004.

Вернуться

Небольшой фрагмент рукописи книги Кэтрин Чепела (а именно, ее рассуждения о поэме «На Красном Коне») благодаря щедрости автора был доступен мне в период написания этой книги.

Вернуться

Книга Кудровой мне тогда не была доступна, хотя она и была издана в России до написания моей книги.

Вернуться

Здесь и далее, если не указано иное, все ссылки на произведения Цветаевой даются, с указанием тома и страницы, на следующее издание: Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. М.: Эллис-Лак, 1994–1995.

Вернуться

Rohde E. Psyche: Seelencult und Unsterblichkeitsglaube der Griechen. Freiburg im Breisgau: Mohr, 1890–1894.

Вернуться

Здесь: бесталанно (фр.).

Вернуться

Элиаде М. Аспекты мифа / Пер. с фр. В. Большакова. М.: Инвест-ППП, 1995. С. 27–28.

Вернуться

Цветаева употребляет это противопоставление в своем эссе «Пушкин и Пугачев»: «мир вещественный» представлен там «заячьим тулупчиком», подаренным Петрушей Гриневым Пугачеву, а «мир существенный» – это любовь, стоящая за этим подарком. Ирма Кудрова отмечает символическую значимость этих образов в творчестве Цветаевой в целом (см. эссе «Огонь, стихия, чара…» в: Кудрова И. Просторы Марины Цветаевой: Поэзия. Проза. Личность. СПб., 2003).

Вернуться

Первая цитата – из цикла Цветаевой 1923 года «Поэты» (2: 186), вторая – из ее дневника за 1918 год (4: 485).

Вернуться

М. Цветаева, «Искусство при свете совести» (5: 349, 351).

Вернуться

Сборник, о котором идет речь, вышел в 2012 году в издательстве университета Висконсина (University of Wisconsin Press), в серии книг Висконсинского центра исследования творчества Пушкина (Wisconsin Center for Pushkin Studies) под руководством Дэвида Бетеа и Александра Долинина.

Вернуться

Это предисловие написано в 2001 г.

Вернуться