Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Кисель Елена. Страница 96
Чудесно.
– Хватит, – говорит Арделл. – Хочешь дальше играть – пожалуйста, но вот моё условие: никто не умрёт нынче. Иначе… я начну действовать и говорить напрямик.
– Вижу, мне не вразумить тебя, варг. Помни, что сама выбрала себе участь.
Печать сейчас расплавит ладонь, Печать кричит, что я зря собрался творить магию, но я шепчу одними губами: «Единый, помоги мне…» – и с усилием делаю простейший пасс: поднять воду из канала…
Получается даже слишком хорошо: вода вырывается сквозь решётки ликующим, бурным фонтаном, рассыпается бриллиантовыми искрами в ночи, разбегается по площади и обдаёт и Мастера, и алапардов, и в толпе справа звучат вопли: «Потоп, итить!» И на миг становится даже весело – пусть себе Печать обжигает ладонь! Зато гаснет сияние вокруг мнимого Чуда Энкера. Петэйр стоит ко мне в профиль, и с него сползает личина – напротив Арделл уже стоит бледный худощавый юноша с пепельными кудрявыми волосами.
– С-с-с-стоять, тварь!!
О Единый, я слишком близко к Дому Каналов и к оцеплению.
Пытаюсь нырнуть в толпу и раствориться в ней, но слитное тело толпы не пускает, подаётся вперёд и хрипло верещит: «Держите его, держите!»
Навстречу мне пробивается кто-то с мечом – ясно, люди Тоу. Трое, и не меньше дюжины подбегает от ограды, остаётся драться, а правая рука – онемела от боли.
Прикрываю глаза и швыряю на брусчатку первый артефакт Джемайи, «Полдень». Хрустальный шарик, словно наполненный светом, взлетает – и разрастается в мгновенное солнце.
Шаг навстречу ослеплённым противникам. Левой рукой нащупываю рукоятку кнута Арделл под курткой, тяну на себя, хлыст скортокса с тихим шелестом выскальзывает наружу.
Ныряю под косой воздушный удар первого стражника, пытаюсь захлестнуть его за шею, а вместо этого ловлю за руку. Тяну и разворачиваю в сторону его же товарищей.
– Э-э-э-э, стой!! – пытаются пригнуться те.
Поздно! Стражник ударяет воздухом, сшибает с ног двух или трёх, потом я разматываю кнут и залепляю ему кулаком в челюсть, а может, в глаз, у меня совсем нет времени разбираться.
– Простите, – вдруг этот стражник искренне верил в то, что я тут заговорами занимаюсь.
– Честное слово, я не хотел, – и размахиваюсь кнутом, чтобы достать ещё одного стражника. Но кнут захлестывается за фонарный столб, а Мечник налетает на черное щупальце шеей, не успев остановиться, а может, не увидев его в полутьме. Валится, хватаясь за горло.
– О Единый, извините!
– Сто-о-ой, сукин сын! – орут стражники хором, но и опасаются бить в полную силу – из-за толпы. Так что я успеваю размотать кнут и извиниться ещё дважды (пока посылаю в сторону стражников артефакт на помехи и пока достаю еще одного кнутом поперек лица).
– Ой, я не туда целился!!
Рычат и плюются скверными словами. И грозят мне разным, пока я отпрыгиваю за древнюю оливу. Валю на них ограду оливы. Самое время попробовать опять нырнуть в толпу или пробежаться вдоль ограды особняка мэра…
И тут меня настигает музыка. Веселенькая мелодия – коротенькая, ярмарочная, разудалая – захлестывает лодыжки и неудержимо срывает с места. Никогда-то я не был в танцах хорош…
Наёмники Тоу пляшут ещё хуже. Размахивая руками во все стороны. Совершая отчаянные жесты и не по делу применяя магию. Вырубая при этом своих же.
– Да какого ж чёрта водного?!
– Кто-нибууууудь, грохните законника!
В толпе заходятся хохотом и воплями (тоже с полдюжины людей выплясывает). А мы со стражниками Тоу дружно припрыгиваем в такт мелодии вокруг древней оливы.
– Тербенно! – ору я при этом и пытаюсь кого-нибудь всё-таки парализовать кнутом. – Тербенно, вы идиот!
Музыка отпускает, оставляя дрожь в коленях. Едва ли не над ухом после этого раздаётся законнический клич:
– Никому не двигаться! Не применять магию! Играю без предупреждения!
Теперь я понял, почему Мелони его зовёт Занудой. Я употребил бы даже менее нежное выражение: с какой стати он подошёл так близко?! Неужели все, кто соприкасается с Арделл, превращаются в невыносимых, непредсказуемых смертников?!
– Уйдите, – выдыхаю с трудом. – Отойдите, они же сейчас…
– Можете считать себя арестованным, господин Олкест! А что до поведения местной стражи…
Тербенно замолкает, будто в горло ему загнали истину. Выступившая из-за туч луна обильно поливает его лицо лунными белилами.
На нас наведено не меньше дюжины ладоней с разными Печатями. Два арбалета Стрелков. И клинки Мечников посвёркивают.
– Напоминаю, что я действую с разрешения господина Тоу, – хрипло пытается Тербенно. Отходит на шаг назад, чтобы выиграть время хоть для одной мелодии.
– Теперь-то вы нам верите? – бормочу себе под нос. У меня в кармане ещё один артефакт, на сон, и если бросить его под ноги тем, которые стоят к Тербенно ближе…
Законник не отвечает. Он медленно поднимает дудочку к губам – пядь, еще пядь…
– Что вы собрались делать, господа? Хотите напасть на законника при исполнении? Опустите оружие!
Стражники переглядываются, дышат вразнобой. Кое-кто немного опускает ладонь. Кажется, я невзначай вырубил их командира, потому что кто-то из задних рядов спрашивает:
– Так что с ними делать-то?
– Вязать, – отвечает кто-то, почёсываясь. – Тоу разберётся.
Дальше всё происходит одновременно. Тербенно прыжком отскакивает в сторону и подносит дудочку к губам. С неба валится внезапный шелест крыльев, и один из наёмников Тоу выдаёт удивленное, короткое: «Птичка».
Стая диковинных птиц пикирует с неба, поблёскивают их крылья и клювы в лунном свете, и в воздухе раскрывается что-то невесомое, полупрозрачное, распускает нити, а может, щупальца…
Об этом артефакте Джемайя меня предупреждал («Крайний случай, мой друг! Щебетуньи будут там, над головами»). Потому я падаю, прикрываю голову руками и откатываюсь как можно дальше, прямо под ноги толпе, даже кого-то сшибаю: тело валится поперёк меня…
– Какие вы прыткие, – ласково говорит голос Джемайи. – Я там… артефакты всё слушаю, а тут – кутерьма! Пока добрался, годы-то уж не те. Эй, друг, где ты?
– Извините, – бормочу, выбираясь из пожилого, грузного горожанина. Тот не отвечает: спит. Как и ещё с десяток вокруг нас, и все стражники из оцепления: щупальца «Медузы» отключают при касании.
Толпа бурлит и гудит, пока я подхожу к Джемайе: он стоит у ограды той самой оливы. Улыбается и кивает мне, и глаза у него серебрятся почти так же ярко, как Лик Мастера в небесах.
– А где твой друг, который законник?
Тербенно вытянулся на площади во весь рост чуть дальше. Всё-таки попал под воздействие артефакта.
– Спит. Может, это и к лучшему.
– Не истребить, нет. Подчинить.
Звонкий мальчишеский голос прокатывается по площади, и я вспоминаю… как странно – кажется, мы были лишь в нескольких десятков шагов, а из-за всей этой беготни я забыл…
Варгиня в надвинутом на лице капюшоне. Мастер: пепельные кудри растрепались, серебрится плащ, искрится озорная улыбка…
В руках – хрустальная фигурка, внутри которой рдеет капля крови.
Артефакт контроля над бестиями. Старый Мастер качает головой в ответ на мой незаданный вопрос.
– Стой, мальчик. Я не смогу, и ты не сможешь ничего. Они должны сами…
– Они – Кто – они? Она – и алапарды?
У памятника Чуду Энкера замерли разоблачённый Петэйр – и одинокая фигурка напротив него.
– Она – и тот, кто с ней. С кем они вместе.
ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ
Он отбросил со лба мокрые пряди. Презрительно фыркнул в сторону онемевшей толпы. И уставился на неё с укоризной – мальчишка-Мастер, который казался изваянием из серебра… или лунного света.
Пепел промокших кудрей, острота чёрного взгляда. Угловатость фигуры и лицо почти ещё ребёнка, сколько ему… шестнадцать? Семнадцать?
Высокомерная складка у губ.
– И нельзя было без этого? Вы же всё испортили со своими подручными. Разочаровали народ. Оставили его без веры. Без Защитника. Всё только усложнили.