Шведская сказка - Шкваров Алексей Геннадьевич. Страница 16

Вернулся полковник с Петькой к себе, а вслед за ними конюх губернаторский и жеребца привел. Посиживал Алексей Иванович на лавочке, раны старые на солнышке грея, да покрикивал на Петьку:

- Придерживай! Не дозволяй напирать. Осади жеребца-то. А теперь по кругу пошел. Марш, марш! Шире аллюр. Еще шире. Поворот. Стой. Вот так! – ухмылялся довольный учитель.

Пару раз ездили в крепость Нейшлотскую. Гостили недели по три. Там комендантом служил старый знакомый Веселовского маеор Кузьмин. Однорукий, на вид тщедушный, а энергии… – молодой позавидует. Крепость древняя, лет четыреста уже стоит посреди озера лесного, а все в исправности. Стены, башни, эскарпы, батареи. Оттого, что комендант требовательный. Дозорные службу несут строго.

- Вона, Финляндия шведская – единственной рукой показал маеор Кузьмин на леса да озера. – Ежечасно, к отражению готовы. Ибо мы здесь форпост российский. Наша крепостца, да Фридрихсгамская фортеция , путь на Петербург прикрывают.

- А что полезть может кто? Ждете? – поинтересовался Петька.

- То не важно, полезут иль нет! – твердо ответил Кузьмин. – Важно готовым быть всегда. Оттого и стены и караулы наши всегда в исправности содержаться. Враг должен помнить – здесь стоит гарнизона российская, знамо не пройти ему. У меня рука хоть и едина, а границу – во, как держу! – пальцы в кулак сжал крепко, - Я не только все про шведов ведаю, но и что на завтрак у них едят, знаю! – подмигнул Петьке хитро.

Заставляли Петьку чертить профили разные. Объясняли, как высота с длиной укреплений соотноситься должна, и смотря из какого материла возводить. Какие укрепления полевые бывают, какие крепостные. Как огонь мортирный вести, а как пушечный. Сперва путался мальчишка, эскарпы – контрэскарпы, гласисы, дефилеи, окопы, реданы, - разве все упомнишь. Дома с отцом рисунки разбирали, обсуждали, так и понимание пришло. На третий раз приехали в гости к Кузьмину, без запинки ответил Петька на все вопросы комендантские. Аж прослезился старик от радости:

- Эх, молодец ты Алексей Иванович, какого парня взрастил. То смена нам с тобой достойная. Хоть в пехоту, хоть в артиллерию, хоть в драгуны отдавай! Пороху чуток понюхает, и офицер готовый будет. Как и мы – слуги государевы. Подрастет маленько и присылай его ко мне, Алексей Иваныч!

- Да я б хотел его в армию, по кавалерийской части определить, как сам начинал… - смущенно отнекивался Веселовский.

- Ну-ну, смотри, не зарекайся, отец! – шутливо погрозил ему пальцем Кузьмин.

Петьку и к шпажному делу с измальства приучали. Как Алексей Иванович сам от ран отошел чуток, так и начали. Приказал Веселовский выстрогать шпаги деревянные, за неимением рапир учебных, и приступили.

- Оружие держим уверенно и твердо. Большой палец на рукоятку сверху, указательный и мизинец крепко прижать сбоку. Рукоять на уровне груди, лезвие с небольшим наклоном чуть выше. Острие клинка, рука, плечо, бедро и носок – одна плоскость, согнул слегка колени, левую руку поднял, согнул. Кисть легко повисла над запястьем. Вот так! – поправлял ученика. Внезапно вспомнился француз, обучавший юных кадет, и среди них Веселовского:

- Фехтование – искусство для людей чести, господа кадеты. Вполне допустимо, что люди убивают друг друга, если так требуют законы благородства. Посему, требуется лишь одно – чтобы вы научились убивать достойно, сообразно рыцарскому кодексу и правилам дуэлей. Хоть дуэли и запрещены – улыбнулся маэстро лукаво.

- Как можно убивать достойно? – промелькнула тогда мысль. – Странная фраза… Убийство и достоинство вместе?

Позднее, Веселовский понял смысл сказанного умудренного жизнью француза. В открытом бою, с открытым забралом, когда клинок становиться продолжением руки, когда в нем сосредоточилось все – и собственная жизнь, и жизнь противника, и жажда справедливого отмщения «за други своя» и долг офицерский, солдатский, присягу исполняющих. Вспомнился и тот, майор шведский, убитый в Силезии, выстрелами в спину. Убивал не он, не Веселовский, капитан Кутлер с поручиком Лесавецким. Но он-то присутствовал и все видел. И помнил тот взгляд шведского майора – предсмертный, осуждающе-презрительный. Как бы он хотел вернуть назад время и встретиться с тем майором в честном бою, в открытом поединке. Но не вернуть время, грех он и остался грехом, за то и несет Веселовский сквозь всю свою жизнь эту ношу совести. Но этого мальчишку, что стоит сейчас перед ним, он должен будет научить сохранять в своем сердце то, что должно быть дорого каждому честному человеку. Итак!

- Будь внимателен! Укол… Нет, повтори. Еще раз. Вот так. Вперед. Теперь ниже. Укол. Повтори. Три шага вперед. Теперь отступай. Защита. Стоп. Ты применил вторую защиту. Против меня это правильно, учитывая мой возраст и хвори. Но никогда не применяй, если противник твой намного сильнее тебя физически. Начнем сначала! Укол… Нет. Ты слишком вяло отбивал. Сначала!

И так пять-шесть раз в неделю. К шестнадцати годам Петр так овладел искусством, что теснил вовсю своего учителя. Они давно уже забросили деревянные шпаги и отчаянно сражались настоящими клинками. В юнце было странное сочетание азарта атаки и спокойствия. Он смело бросался вперед, но при этом сохранял завидное хладнокровие. Алексей Иванович почувствовал, что более он дать своему воспитаннику не в силах. Он передал все то, что знал сам, включая несколько хитрых, обманных уколов, что относились к высочайшей технике шпажного искусства. Веселовский прекрасно усвоил их на тех, давних уроках в кадетском корпусе, и они не раз его выручали в бою. Петька, раз не удержался, и спросил. Его видно давно уже мычал этот вопрос:

- Но ведь помимо шпаги или палаша есть огнестрельное оружие. И пуля уравнивает шансы противников.

Веселовский нахмурился, и подумав, ответил:

- Да, в сражении, привычные правила теряют свое значение, в бою не стоит пренебрегать любыми действиями, необходимыми для защиты. И пистолетом особенно. Если только они не противоречат законам чести. Но в поединке, вы будете лицом к лицу, и пистолет здесь будет оружием жалкого труса, который может убить человека издалека. – И добавил:

- Как разбойники. – Снова перед глазами полковника встала та дорога в силезском лесу. Шведский майор Синклер - курьер из Стамбула.

- Батюшка, вам плохо? – откуда-то издалека донесся голос Петьки.

- А? Что? – очнутся от тяжких воспоминаний Веселовский. Оглянулся по сторонам. Петька настороженно наблюдал за стариком.

- Да, нет, сынок. – Отмахнулся, - припомнилось одно, стародавнее. Пустое. – Ушел от ответа старик. – Послушай-ка меня лучше.

Петька примостился с краю на лавочку. Сидели во дворе, солнышко осеннее припекало. Хорошо костям старческим!

- Слыхал я тут, в крепости кексгольмской, офицеры промеж себя толковали. Про книжицу одну говорили. Сочинения господина полковника Суворова. Командира Суздальского полка пехотного, что в Новой Ладоге стоит. Слыхал я про него еще в последнюю войну. Как и я, маеором он был. Только в Казанском пехотном. Зело отличился в деле при деревне Куненсдорф. Вот была баталия, так баталия. А ныне, в Ладоге суздальцами командует. Славный полковник. Попросил я ту книжку посмотреть… как верно все пишет Суворов этот. И про караулы, и про экзерсисы разные, про обучение рекрутов. Решил я, время не теряя, отвезти тебя, Петр, прям к нему. В полк определить. Шестнадцать есть тебе – самое время. Ремеслу солдатскому у славного командира выучишься основательно. Войн вроде б нет покуда.

- Да я готов, батюшка. Хотя разве вы меня не славно обучили? – Петька аж вскочил с лавки, в струнку вытянулся, - и стрелять, и фехтовать умею, а конному строю… то ж обучен.

- Ты, сынок лишь в начале пути и ремесла воинского. В полк тебе надобно. Да чтоб командир, чтоб офицеры справные. – Руку положил ему на плечо. – Чтоб до конца воспитали слугу государева. Конечно, хотелось полк кавалерийский тебе подобрать, ну ничто, начнешь и с пехоты-матушки, а там и перевесть тебя можно. Поехали в Ладогу?