Шведская сказка - Шкваров Алексей Геннадьевич. Страница 74
- Вы разгромите в пух и прах Грейга, сожжете Кронштадт, а наш шхерный флот высадит 20 000 солдат между Стирсуденоми Ораниенбаумом. Все русские войска в это время будут находиться в Финляндии, отражая натиск наших героев – Армфельда, Гастфера и Стединка. Мы беспрепятственно дойдем до Петербурга и овладеем им! Не так ли, ваше высочество? – король повторил свой вопрос, обращаясь к брату.
Герцогу Карлу ничего не оставалось, как сослаться на патриотизм и любовь шведов к своему королю, а себя назвать лишь первым и самым преданным из воинов морских войск его величества.
Шведская эскадра медленно потянулась на выход из Гельсингфорской гавани в открытое море.
Екатерине пришлось вернуться из Царского Села в Петербург. Теперь распорядок ее рабочего дня был изменен. Неизбежность войны висела в воздухе грозовым предчувствием! Она потом сама вспоминала в письме Гримму : "Есть Причина, почему, казалось, что я все так хорошо делала в это время: я была тогда одна, почти без помощников, и, боясь упустить что-нибудь по незнанию или забывчивости, проявила деятельность, на которую меня никто не считал способной; я вмешивалась в невероятные подробности до такой степени, что превратилась даже в интенданта армии, но, по признанию всех, никогда солдат не кормили лучше в стране, где нельзя было достать никакого провианта..."
Так же как и всегда, она вставала обыкновенно в шесть часов утра. Камер-юнгерфа Перекусихина быстро облачала императрицу, Екатерина полоскала рот теплой водой, натирала щеки льдом и прямиком направлялась в кабинет. Там ее дожидался очень крепкий утренний кофе, и тут же начиналась работа. Она изучала те письма, что в порядке срочности подготавливал ей секретарь Храповицкий. Быстро пробежав глазами, она или сразу выносила резолюцию или откладывала в сторону с пометками. На потом.
В девять должна была возвращаться в спальню - принимать докладчиков. В основном людей военных – время то военное почитай было, хоть и не начали еще шведы. Но, нарушая порядок, прямо к завтраку явился Храповицкий – секретарь :
- Началось, матушка!
- Что? Густав пошел? – Екатерина в гневе резко отодвинула чашку, расплескав кофе.
- Через агентов наших тайных с той стороны доносят, что подле деревни Пуумала шведы сперва машкерад устроили. Солдат своих в казаков обрядили и сами на себя напали. Нескольких солдат финских перебили, да помещицу одну, толи вдову, толи жену офицерскую.
- Ну, фуфлыга, и здесь театр устроил. А зачем в казаков-то обрядил? Вона, граф Валентин Платонович, сколь раз уж писал, казаков прислать просил слезно. Да где ж их взять-то? А Густав полоумный нашел! Своих нарядил. Знать скандал готовит европейский, дескать, мы на него напали! А сведения-то верные?
- Да вернее не бывает, матушка! – Храповицкий даже руки к груди прижал, - наш человек был на шведской стороне и лично убил нескольких ряженых, из них одного офицера.
- Кто таков?
- Верный слуга государев, секунд-маеор Петр Алексеев Веселов.
- А как оный маеор там оказался? У шведов-то? – прищурилась императрица.
- Именным указом президента коллегии военной светлейшим князем Потемкиным направлен сей офицер туда с миссией тайной. Служит ныне капралом в поселенном финском полку. Помните, матушка, пятаки прислали фальшивые? Его работа!
- Молодец! – похвалила Екатерина, - ты пометь-ка себе, Александр Васильевич, - наградить не забыть маеора. Когда вся пьеса дурацкая закончится. Как его бишь? Веселов?
- Да! Записал все, матушка.
- Еще что?
- Сразу после машкерада, шведы двумя колоннами атаковали нашу крепость Нейшлот. Но взять пока не могут!
- И вряд ли смогут! – усмехнулась Екатерина. – Комендант там хороший. Маеор Кузьмин. Сама помню. Хоть старый, да однорукий, но дело свое хорошо знает. Наплачутся шведы с ним. Что еще сообщают Мусин-Пушкин с Михельсоном?
- В Финляндии остальными шведскими силами командуют два Армфельда – дядя и племянник.
- Это кто из двоих любимчик-то королевский? Дядя или племянник?
- Тот, что помоложе - Армфельд Густав Мориц. Второй, старый уж совсем, и особо воевать не жаждет. Однако тоже двинулся к Фридрихсгаму через Ликалу и Аньялу. А молодой, да прыткий, сбил наш пограничный пост при Абберфорсе и занял местечко Питтис, захватив при том в плен 12 солдат и одного офицера.
- Эк, ротозеи! – поморщилась императрица. – Дай-ка карту.
Храповицкий услужливо развернул.
- Я как генерал-фельдмаршал вся теперь картами обложена, со всех сторон, - пробормотала Екатерина, внимательно отыскивая названные секретарем населенные пункты. Найдя, нахмурилась. – Это что ж они совсем окружают Фридрихсгам?
- Получается, что так! – развел руками секретарь.
- А Левашев ? Василий Иванович? Комендант фридрихсгамский?
- Паникует! Боится, что не устоит супротив шведа.
- Боится! Брал бы пример лучше с Кузьмина старого. Тому сам черт не страшен. А сам-то где?
- Кто? – не понял Храповицкий.
- Да кузен мой ненормальный. Густав!
- В Гельсингфорсе сидит. На борту своей разукрашенной яхты. Флот шведский к выходу в море готовится. Доносят, что в Ораниенбауме, король шведский бал хочет провести.
- В Ораниенбауме… - повторила задумчиво Екатерина. – Вот что, пиши Грейгу - выйти немедленно в море, найти и разметать флот короля шведского, а далее идти прямо на Карлскрону.
- Некомплект людишек у него на эскадре, матушка! – подсказал Храповицкий.
- Пусть любых берет, хоть из штрафных аль арестантских рот. Чернышеву отпиши: пусть не выкобенивается! Дает все, что потребно! Знаю, что недолюбливает Грейга вице-президент Адмиратейств-коллегии. Пущину велеть всех канониров отдать на эскадру Грейга!
- А Кронштадт с чем останется? – ахнул секретарь.
- Сперва флота пусть разбираются, а у нас время покамесь будет о фортеции подумать. - резонно рассудила императрица.
- Офицеров маловато… - продолжал Храповицкий, краем глаза в записи свои подглядывая.
- Гардемарин досрочно выпустить! – Екатерина решала быстро.
Вечером шепнула Повалихиной, когда разоблачалась перед сном:
- Ничего так не хочется, как побить шведа!
Самуил Карлович Грейг был моряк опытнейший. В прошлую турецкую войну еще дрался. Да как! Одна только Чесма чего стоила. На Балтику вернулся, выполняя неприятное для себя поручение – княжну Тараканову обманом захваченную вез на расправу. Мечтал опять в южные моря, но чутьем военным понимал, что до Средиземного моря им пройти не удастся. Шведы вот-вот начнут. Но и силы свои оценивал правильно. Фон Дезин с отрядом прорвался в Копенгаген, еще один отряд контр-адмирала Повалишина из пяти линейных кораблей и двух фрегатов должен был выйти из Архангельска и присоединится к фон Дезину. Таким образом, образовывалась еще одна довольно мощная эскадра. Под рукой у Грейга сейчас было 17 кораблей и 7 фрегатов. Свой флаг он держал на стопушечном «Ростиславе». С высоты мостика корабля адмирал пристально всматривался, как снаряжалась эскадра, как подходило пополнение. Всех собрали с миру по нитке – Грейгу на эскадру: вестовых и писарей, кронштадтских мастеровых и матросов с ластовых судов . Гардемарин юных в офицерские чины произвели, правда, «за мичманов» деликатно прописала Военная коллегия .
- А это что за кавалерия? – спросил Грейг, показав на странную группу солдат в медных кирасах, что грузились на один из кораблей. Каждый из них еще и седло нес на плече.
- Казанского кирасирского полка, Самуил Карлович. – подсказали.
- Я так понял, что Архипелага нам еще долго не видать! А десант на борт берем… Впрочем, - подумав, добавил адмирал, - нам теперь каждый человек важен. Давай-ка кого-нибудь из офицеров кирасирских ко мне. Кто там ими командует?
- Кажется, ротмистр какой-то… Сейчас вызовем, Самуил Карлович! – невозмутимо ответил капитан «Ростислава», Евстафий Степанович Одинцов, герой баталии при Митилино.