Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич. Страница 110

- Деньги, отче, зло великое. Мертвеет душа от денег. Мне Димитрий как-то сказку эллинскую сказывал, про царя языческого, что богов, идолов своих молил ниспослать ему богатства несметные, просил, просил, да допросился, наградили они его даром превращать в металл драгоценный все, до чего дотронется. Так он и дочь свою в золотую бабу превратил, и сам с голода помер, ибо пища в металл обращалась.

- Его имя - Мидас. – Тихо подсказал Веттерман.

- Может, и так его звали. Не припомню ныне. – Согласился владыка. - Зло великое от денег, - повторил, - но иногда и доброму делу служат. – Веттерман догадался, что почта перехватывалась и за очень большие деньги перекупалась, изучалась и возвращалась для доставки адресатам. Суммы были видимо такие, что устоять перед столь сильным искушением не удавалось никому. Присутствовал и страх перед наказанием, который заставлял держать язык за зубами. Но зачем новгородский архиепископ сообщает ему об этом? И снова митрополит словно прочитал его мысли:

- Верно, хорошо пишешь, отче. Без злобы и клеветы. Добром о нас отзываешься. За тем и позвал тебя один единственный раз, чтоб сказать это. Первый и, возможно, последний, ибо встреч меж нами быть не может по той причине, что вы… - владыка не хотел называть протестантов еретиками, поэтому чуть замедлил речь, подбирая менее обидное слово, - …вы заблудились, но не потеряны до конца, ибо веруете и в Бога Отца, и в Бога Сына и в Святой Дух. Пиши дальше. Ваше посольство из Москвы вернулось, ныне с наместниками трактат подпишут о мире. Сие радует. До них ливонцы были и тоже трактат подписали. Руси внешний мир нужен. А с внутренним миром, с дрязгами своими сами рассудим. Голос нужен сверху, взгляд с неба, ибо власть вся от Бога проистекает! Народ русский по Вере жить хочет, но Бога познать можно лишь от Богом данного правителя, ибо Господь не может быть пастырем над всеми чадами своими, Он выше этого. Христос пришел в мир избавителем греховности нашей, но истинно един пастырь нужен, помазанник Божий, чтоб в его чертах воплотился и обрел образ плотский страх Божий, чрез который Русь оставит распри свои, единой, как государь станет, плечи расправит, одному Богу и одному правителю молиться будет. И государь свой крест понесет богобоязненно и любвеобильно к стаду своему. Видел я младенца Иоанна, великого московского князя нынешнего… дитя совсем, но чую сердцем и душой, что близок к мудрости боголюбивого правителя будет, когда подрастет.

- Государство без справедливого и христолюбивого правителя суть разбойная шайка. Так, кажется, писал Блаженный Августин. А как же священство? – Иоганна захватил рассказ новгородского владыки. Он слушал его с неподдельным интересом.

- И опять ты прав, отче. – Кивнул владыка. - Народ увидит и примет душой и сердцем такого правителя, уверует в него, словно рассмотрит тот самый мир, что на святых иконах, узрит свое присутствие в нем, ибо одно сердце и одна душа у народа и правителя, одна справедливость и Вера на всех. Священство и царство - величайшие дары Божии человеку: одно служит вещам Божественным, другое управляет и заботится о вещах человеческих; и то, и другое происходит от одного начала и благостью украшает жизнь. Если мы - священство будем во всем безупречны и причастны дерзновению к Богу, а царство справедливо упорядочит врученное ему общество, то выйдет благая симфония.

Ты думал Новгород это вся Русь? Это краешек ее, малость самая, камень пограничный, а дальше глубь бездонная, лесами, полями, степями, реками и озерами наполненная. Дух ее чист и не замутнен, свеж и сияет, как дитя из купели крещенской вынутое. Но и мир соблазнов полон. Зло подстерегает и свое и чужое. Дитя взрослеть начинает, тут и указать ему надобно, дабы перст Божий увидело воочию, а не одни лишь кресты на храмах. В душу Бога впустить, ибо если Его там нет, мертва душа-то.

Вот и глаголить с народом надо на родном языке русской души со всей ее широтой и бездонностью. Нужно слово, отсюда, из мудрости отцов церкви почерпнутое, - владыка показал на книги, - но единого слова мало, нужен дух, который потрясет эти души, содрогнуться заставит, испытать истинный страх Божий и пред Господом и пред тем, кто Его именем править придет. Душа народная должна проникнуться этим словом, что изречет помазанник Божий, и поведет, как пастырь свое стадо к величию и могуществу той самой бездонной души, чтоб наполнить ее смыслом, верой в Триединого Бога, Духа и Сына, в присутствие Покрова и заступничества Божьей Матери, и вырастет Третий Рим, но сперва в душе, а затем и воочию, преломляя хребты и кости всемирному злу, одолеет и агарян, и смуты боярские и ереси всякие, дабы придти к устроению мирному земскому. Из души, а не из камня, души связанной невидимыми, но наипрочнейшими нитями со своим помазанником вырастет град великий. Но крепость его будет не в стенах каменных, а в помыслах, что прочнее любой тверди земной. Сии помыслы, суть молитвы о возвышении великокняжеской десницы над всеми недругами и врагами, о пособлении и укреплении христолюбивого воинства, о мирном устроении земли нашей, о благопребывании земском и тишине, о здравии и спасении всех православных, зачнут день новый на Руси.

Архиепископ замолчал. Молчал и Веттерман, погруженный в раздумья. Ведь ему подтвердили только что собственные догадки о непостижимости русской души, видимо когда-то толкнувшая Русь к принятию христианства. Рассказ новгородского владыки об апостоле Андрее, принесшем христианство в Московию одновременно с Римом, не показался настолько убедительным пастору, чтобы он мог в него поверить. Веттерман не читал труды тех достопочтенных отцов церкви, на которых сослался Макарий, хотя имена были ему знакомы. Но он понял главное, оценил бездонную глубину и чистоту русского духа без мутной богословской схоластики, ее неподвижность, которую следовало привести в действие, запустить, заставить развиваться в борьбе добра и зла, в стремлении познать Божью истину, увидеть Божественный свет, и тем, кто воскликнет «Вперед!» и поведет за собой, будет новый правитель страны, соединивший в себе ветхозаветную историю и евангельское повествование жизни Христа. Это означало одно – создание нового мира Руси, сотворенного теперь по Божьим, а не языческим законам, создание нового государства, пространства, культуры. Это означало приближение к взрыву сознания, похожему на то, что началось в Европе с победного шествия протестантского вероучения, лишь масштабами, исходя из необъятности просторов Московии, но совершенно иного по сути, без философских или художественных откровений, на которых Русь была скудна и только приступила к познанию величайшего интеллектуального наследия Рима и Византии до их разделения и после, в чем он убедился сейчас находясь в покоях митрополита, в его библиотеке. Иоганну показалось, что он стоит на краю бездонной пропасти, вдруг открывшейся перед ним, называемой Русью, заполнить которую берет на себя смелость стоящий перед ним монах с помощью другого человека, должного стать для всего народа воплощением Божьего духа. Но как ему удастся придать порыв, воплотить в себе одном новую страну, жизнь, Веру без опыта многовековых богословских споров и основанных на них традициях, без собственных озарений, которые необходимо прожить сначала в душе, а потом вынести их в реальный мир, этого Веттерман представить не мог. Нужно прожить в самом себе битву тьмы и света, добра и зла, выйти из них очищенным через откровения, чтобы не перенести душевные битвы в мир, где живут люди и не начать священную войну с ними, заполнив пустоту сознания трупами врагов из плоти и крови, сделав их всемирным злом. По силам ли это одному человеку, даже если, как сказал владыка, это будет помазанник Божий? И будет ли он воистину богобоязнен и любвеобилен к стаду своему? Не есть ли то попытка построить мнимое Его присутствие, дабы заполнить ужасающую пустоту Его отсутствия?

Макарий прервал его размышления:

- Пора тебе, отче! О нашей встрече писать в Стекольну не надобно. Не поверят все равно. Не допускался ни один из ваших отцов до архиерейских покоев. Пиши суть самую - Русь хочет мира. Вот, возьми на память. – Архиепископ протянул Иоганну небольшую резную деревянную икону. – Здесь образ Святого Николая, что почитается покуда у вас, - не удержался владыка, чтоб не съязвить, - с избранными нашими святыми Иоанном Милостливым, Параскевой Пятницей, Космой и Дамианом. За добро, добром платим, и добрым людям рады! Торговлей, а не войной процветать намерены. Верой, но не суевериями! Единым государем, а не распрями боярскими! На том, прощай, отче. Храни тебя Господь! – Макарий размашисто благословил пастора крестным знамением. Отец Димитрий склонился над столом в глубоком прощальном поклоне. Как из-под земли вырос инок, что привел Веттермана в покои архиепископа. Пастор хотел было откланяться, но Макарий придержал его: