Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич. Страница 184

Андерс не обратил бы никакого внимания на загулявшую компанию, недостаток освещения, уличный холод, пробравший до костей, не пробуждали интереса, но внезапно, какие-то фразы женщины, интонации, тембр голоса показался до боли знакомым. Словно он перенесся в детство, в их жалкое жилище в Море, вспомнил вечное застолье, Барбро, Калле, Олле и… мать. Андерс вздрогнул, весь напрягся и медленно повернул голову, посмотрел на компанию, прищурился, стараясь разглядеть женщину. Внутри словно что-то оборвалось. Это была она! Андерс резко поставил кружку, расплескивая горячий рейнвейн на прилавок, и широко шагнул в угол.

- Мать?

Агнес удивленно распахнула глаза, пьяно качнулась, заулыбалась, продолжая обнимать Юргена.

- Ой, Андерс, ты ли это, сынок?

Сын молчал, наливаясь холодной злобой к матери, ко всей компании.

- Тебе чего надо? – Грубо вмешался Яспер. Он уже был сильно пьян, впрочем, как и все, сидящие за столом. – Эта женщина сегодня развлекает нас. Так что проваливай, школяр!

- Школяр, говоришь? – Вспыхнул Андерс, хватая его за шиворот. Купец попытался сопротивляться, но кроме университетов Упсалы и Виттенберга у Андерса за плечами была школа кулачных боев Сеньки Опары, которую он постигал тайком от отца. Да и студиоузы не всегда сражались одной латынью, иногда их диспуты решались кулаками, а то и мечом, когда не хватало логики древних греков или римлян, когда требовалась иная аргументация в споре или просто не хватало терпения. Выдернув Яспера из-за стола, Андерс свободной левой рукой нанес сокрушительный удар. Купец полетел в сторону с ужасным грохотом, раскидывая столы и лавки.

- Да, ты… - Поднялся Юрген, но распрямиться не успел, кулак Андерса встретился с его лицом раньше. Нанеся первый удар, Андерс, конечно, нарушил правила кулачного боя, но какие правила в кабацкой драке, молниеносно перехватил за шею, на которой еще покоилась материнская рука, водрузив свою длань поверх ее ладони, и с силой дернул вперед и вниз, впечатывая лбом в дубовый стол. Схватил за волосы и еще несколько раз хрястнул Юргена об дерево, превращая лицо в бесформенное месиво. Кровь брызгала во все стороны, трещали кости носа, вываливались выбитые зубы. Всю злость к поведению матери сейчас он вкладывал в удары. Краем глаза заметил, что второй поднялся на ноги и, схватив табуретку, приближается сзади. Андерс оставил бесчувственного Юргена, развернулся, и уворачиваясь от летящего на него предмета мебели, ударил снизу в челюсть. Было слышно, как у Яспера клацнули зубы, и он опять упал.

Мать продолжала пьяно улыбаться, явно не понимая, что происходит. Андрес стащил со стола расплывшееся кровавой лужей тело старшего брата, оно шмякнулось на пол, словно мешок с костями, схватил мать за руку, потащил за собой на выход. Проходя мимо обалдевшего трактирщика, задержался на мгновение, для того чтобы забрать свой дорожный мешок и швырнуть несколько монет.

- За ущерб! – Процедил сквозь зубы.

- Да, мой господин. – Откликнулся трактирщик, сгребая серебро с прилавка.

- Что это, отец? Возврат к старому? То, о чем я тебе говорил? Ты видишь, даже то, что я пошел учиться по твоему настоянию, не сделало меня богословом! Я стал королевским чиновником. – Горячился сын. – Не в этом ли перст Божий, о которым ты когда-то говорил мне? Не в том ли, как любили повторять мои новгородские друзья, что горбатого могила не исправит? А волк, ведь ее имя Илва – волчица, все равно в лес смотрит, даже если она сменила его на агнца – Агнес! Волк в овечьей шкуре, так сказано у Матфея?

Андерсу вдруг стало безумно жаль отца. Он и так все это прекрасно знает без моих поучений. А я лишь сыплю соль на его раны. Неблагодарный. Виноват ли он в своей любви. Нет! Он был искренен. Он искупал ее грехи своей любовью.

- Ты думал, Иоганн, что ты тогда купил меня в Кальмаре? – Отец с сыном вздрогнули от неожиданности и обернулись. В дверном проеме, прислонившись к косяку, стояла Агнес. Чепца не было на голове, волосы растрепались, и космами спускались на плечи. – Купил. – Она пьяно кивнула головой. – На один раз. Потом еще на один, другой, третий… Думал купил на всю жизнь? То серебро в Арбо – плата, за то, что пользовался мной.

- Боже… - Простонал Иоганн, ему было нечего сказать. Он слушал и не верил своим ушам. – Но любовь…

- Любовь? – Расхохоталась Агнес ему в лицо. – Ты ее выдумал, чтобы не платить за то, что ты спал со мной!

- Замолчи! – Вскричал Андрес и вскочил на ноги. – Что ты несешь? – Опять перед ним ожили все – Барбро, Илва, Сесиль.

- Нет! – Внезапно выкрикнула Агнес. – Не буду молчать! Вы убили мою мать, вы сожгли мою подругу!

- Туда им и дорога! Обоим! Туда и тебе дорога, ибо ты не умеешь ничего созидать. Ты способна только разрушать. Ты извратила всю сущность женщины – в продолжении рода, в сохранении очага! Ты – исчадие ада! Порождение такой же ехидны – своей матери Барбро!

- Я тебя родила, сынок, как ты смеешь так разговаривать с матерью? – Агнес повысила голос. - Это он, - она указала пальцем на Иоганна, - тебя научил этому?

- Не трогай отца! Это твоя единственная заслуга, которая не перевесит остальные грехи. Ты перечеркнула и отвергла все, что дал тебе Господь, спасший тебя в Море! Я не хочу больше видеть тебя и не считаю с этой секунды тебя матерью. Это отцовский дом и я не имею права изгонять тебя, но и находиться с тобой под одной крышей не буду. Прости, отец! Увидимся в церкви. – Андерс стремительно покинул дом.

Агнес махнула рукой ему вслед и, сделав несколько шагов, походка была нетвердая, уселась перед опустившим голову Веттерманом. Устало заговорила.

- Я же говорила тебе, Иоганн, и в Кальмаре и в Новгороде, что мы не ровня. Кто я и кто ты? Я всегда была недостойна тебя, но ты настоял на своем, несмотря на все мое сопротивление. Ты всегда хотел, чтобы все было по-твоему. Однажды, ты увез меня из Кальмара в свою деревню, особо не спрашивая, хочу ли я этого. Ты оставил меня с собой в Новгороде, хотя я приехала туда в поисках сына…

- Ты не сына искала, ты искала саму себя! И Господь спас тебя и для самой и для сына и для меня и для Элизабет. – Тихо произнес Иоганн, по-прежнему уставившись в пол.

- Где был твой Господь, когда убивали мою мать? Вот-вот, Элизабет… ты хотел дочь, ты ее получил. Уйду я от вас… - Произнесла она мечтательно. Она облокотилась на край стола и подперла подбородок рукой.

- Как ты можешь? – Иоганн оторвался от рассматривания трещин в каменных плитах пола и посмотрел на нее с упреком.

- Что достопочтенный пастор не позволит? – Жена язвительно прищурилась. – Конечно, ваше положение, господин Веттерман… вас уважает епископ, король Густав, доктор Лютер, магистрат и прочие. Вы не позволите шлюхе уйти от вас? Может, сожжете, как несчастную Сесиль? А может и к смерти матери вы приложили руку, чтобы забрать сына, а я случайно осталась жива? Солдаты плохо выполнили вашу просьбу? Оставили меня в живых? А потом вас замучили грехи, и вы решили покаяться и принять меня, воскресшую из мертвых, обратно? А, господин пастор?

- Ты безумна, Агнес. – Иоганн не понимал, что происходит, какая муха ее укусила, какой бы пьяной она не была сейчас, но как у нее поворачивается язык произносить такие ужасные слова. Чьи дьявольские чары упали на нее? Что удумал Люцифер? Словно он сам вселился сейчас в нее. Перед ним сидела не Агнес. Кто это? Илва? Или другая женщина, похожая на Агнес, Илву и на Сесиль, как две капли воды. Он вдруг вспомнил слова ее подруги, приговоренной к сожжению:

- Мы шлюхи так низко падаем, что нам никогда не подняться!

Агнес не желала продолжать разговор далее, поднялась, развернулась и, не говоря ни слова, покачиваясь, удалилась в спальню. Иоганн слышал, как скрипнула пару раз кровать, и понял, что жена завалилась спать.

Господи, скажи мне не то, что я хочу слышать, скажи, что ты хочешь мне сказать! Ничто не шевельнулось в доме, казалось, замерли, не колеблясь, вытянувшиеся вверх язычки пламени в камине. Тишина звенела в ушах, и с улицы не доносилось ни звука. Он еще тщательнее прислушался, в надежде услышать хоть что-то – шаги прохожих, стук колес, скрип несмазанных осей, ругань стражников с припозднившимися торговцами, но даже дрова перестали потрескивать в камине. Все словно замерло, как и Веттерман, в ожидании Гласа Божьего. Но ответом была тишина. Иоганн вспомнил об Андерсе.