Играя в жизни - Ли Мери. Страница 2

– Да когда ее уже закопают? – возмущался Элвис. Переступал с ноги на ногу и хляпал по луже дырявыми ботинками.

Я в сотый раз провела ладонью по лицу, хотя это не спасало от новых струй дождя. Листья не в состоянии спасти от потопа. Зонта у нас не было, а под брезент приглашения не приходило.

И вот момент настал. Я перестала видеть мешок с мадам Рованной Антонелли, значит он опустился ниже уровня земли. Наконец-то. Какое-то время мэр еще стоял на месте, отдавая дань и почести супруге, а потом начал движение в сторону выхода с кладбища. Импровизированная крыша поехала вместе с ним. Ее несли по меньшей мере два десятка таких же доходяг, как и я. Уверена, сегодня они поедят досыта, а если не дураки, то оставят что-нибудь на потом, а не глупо набьют желудки единожды.

Нищая братия двигалась за мэром, но мы с Элвисом, Сидом и Моникой остались у дуба. У нас будет слишком мало времени для проворачивания дела. Если поймают, то отправят под суд. Оправдательные приговоры редкость, ведь уже десять лет как адвокатов упразднили, но усовершенствовали и даже добавили денег на прокуратуру и судейство. Но каждый в секторе знает, эти ублюдки получают свои блага ни за что.

– Может, я схожу за подношением? – предложил Сид. Клянусь, мой желудок сделал кульбит при мысли о еде.

Я бросила на мэра последний взгляд и повернулась к друзьям по несчастью. Я была бы не против, чтобы Сид пошел и получил хоть какую-то еду, но Элвис прервал его и недовольно произнес.

– Ты сдурел? У нас тут куш! Да нам до конца года хватит, еще и останется. – Глаза парня горели, он находился под пьянящим дурманом своих мечт.

Не верила я в этот куш, да и добывать его придется максимально грязным способом. Да, я согласна, что могилы богачей постоянно грабят, за свои двадцать лет я падала и куда ниже, но впервые слышу, что за разграбление могилы нам заплатят электронными марками. То есть, это заказ. Мы должны снять с усопшей все украшения. Все до единого. А после Элвис отдаст их заказчику, тот, в свою очередь, заплатит. Да так, что я смогу насладиться полным желудком и новой одеждой.

– Не кричи, – прошептала за стеной дождя малышка Моника. Не думаю, что кроме меня ее кто-то услышал.

Я смотрела на нее и сердце сжималось. В следующем месяце Монике исполнится двенадцать. Я была против, чтобы она шла с нами, но Элвис четко дал понять, что если она не пойдет и не станет рисковать наравне с остальными, то не получит ни единой марки. И если подумать, то в этом случае Моника может не перешагнуть черту двенадцатилетия. Моя старшая сестра не перешагнула. Как и младшая. Стоило мне вспомнить Мэри, как сердце давало сбой и работало не по правилам.

Взгляд сам по себе направляется в сторону леса. Там у одного из самых высоких деревьев я ее и похоронила. Если бы не Элвис, я бы не пережила тот месяц. Только из-за этого, из-за моей благодарности и липкого чувства, что я ему теперь вечно должна, я тут и стою. Хотя, какого хрена я себя обманываю? Я стою тут не только из-за надуманной благодарности, но и из-за постоянного чувства, без которого я даже не представляю свою жизнь. Голод. Он заставляет делать куда более ужасные вещи, нежели снятие украшений с усопшей. Тем более ей плевать, будут на ней рубины и бриллианты или нет. А вот мой желудок скажет сытое "спасибо".

– Ну что? Готовы? – спросил Элвис и достал из тряпичного, насквозь промокшего мешка складную лопату. Капли дождя слишком громко начали отскакивать от металлической поверхности.

Я кивнула, хотя этого никто не увидел, и заправила мокрые волосы за уши.

На холме кроме нас больше никого не осталось. Более благоразумные и бедные ушли за едой. Более богатые и сытые отправились за пустыми разговорами между собой.

Если бы вы пошли со мной по зеленой траве, вы не увидели бы надгробий или крестов. Этим больше никто не занимается. Надобности нет. Люди мрут слишком быстро, чтобы хранить память о ранее ушедших. Умерли и умерли. Даже жене мэра никто не стал ставить памятник.

Мы рисковали, днем этого никто не делает. Слишком опасно. Грабят мертвецов только ночью. Все ждут темноты и тогда, уж поверьте, на кладбище будет тусовка больше, чем при захоронении. Именно этого Элвис и опасается. Он говорит, что мы слишком худые и слабые, любой, кто придет грабить Рованну Антонелли, победит нас и закопает вместе с усопшей, прихватив при этом кучу драгоценностей.

Скорее всего Элвис был прав.

Спустившись в низину, я поскользнулась на мокрой траве и осела коленом в лужу. Да что б тебя. Встала и продолжила идти, стараясь не морщиться от боли в ушибленном колене. Я настолько слаба, что конечности больше не держат меня. Они отказывались и бунтовали. Сколько я уже не ела? Два дня? Больше?

Моника осталась немного выше того уровня, где находится самое свежее захоронение. Если быть честной, то я удивилась ее согласию пойти на кладбище и ограбить могилу. Моника была очень пуглива. Ее страшит буквально все, начиная от назойливых мошек, что начинают хозяйничать в Синте по вечерам, и заканчивая казненными, которых мы видим на экранах каждый день. На площади Победы экран вообще не выключают. Изверги. Хотя, если его когда-нибудь выключат, то зрители обратят внимание на виселицу справа от экрана и увидят – она никогда не пустует.

Отгоняю от себя мысли про заключенных и казненных. После смерти Мэри, я пыталась найти на экранах папу или Ника, но безуспешно. Ни одного из них я не обнаружила ни единого проклятого раза. Они умерли на Ристалище. Не им было идти тягаться с теми, кого отправляют со всех Секторов на смерть. Казненным терять нечего.

Хорошо, что земля была свежей, еще не утоптанной, но плохо то, что ливень продолжал топить кладбище и делать почву практически неподъемной. Я больше не могла. Устала до потери сознания.

Сидя на коленях и руками выгребая жижу, я проклинала Семью Основателей и Корпорацию. А проклятая жижа тут же затекала обратно. Элвис работал маленькой лопатой на исходе сил. В итоге отдал ее двадцатилетнему Сиду, и тот дошел до тряпичного мешка.

Меня начало мутить, но я знала, что меня не вырвет. Просто нечем. Не могу сказать, откуда пришла тошнота, от голода или от отвратительности того, что мы делаем. Не важно. Мы не свернем назад. В последний раз я держала марки в руках, когда еще моя семья была цельной, электронных и вовсе никогда не было. А это больше восьми лет назад. Девяти. Больше девяти сраных лет назад.

Сид расстегнул мешок не дожидаясь Элвиса, который поспешно начал спускаться по грязевому потоку в яму. Я слышала вжик даже сквозь шум дождя. Повернулась и, стараясь не смотреть на лицо покойной, начала быстро снимать с ее пальцев кольца. Но больше всего меня привлек огромных размеров алмаз. Размером с детский кулак, он висел, точнее, лежал на шее мертвой жены мэра. Как же тяжело не смотреть на лицо покойной. Я как могла отводила взгляд, хотя и без этого знала, что ее глаза и рот сшиты толстыми черными нитями. Кто-то верит, что эти нити сдержат душу внутри тела и после того, как умерший пройдет испытания, он сможет вернуться в тело и переродиться. Количество и качество украшений и одежды зависело, в каком качестве нынешний труп вернется на Синт. И сейчас мы лишали жену мэра завидной участи снова быть богатой.

Концентрировалась на камне как могла, приказывала голове не кружиться, а желудку не бунтовать. Все же я стянула драгоценность, и в этот момент на нас практически упала Моника.

– Охрана, – прошептала она и словно маленькая обезьянка начала выбираться наверх, закидывая меня грязью.

Первая попытка выбраться из ямы закончилась провалом, меня потащило назад. На мгновение я поймала панику за хвост. В глазах потемнело, а легкие сжало. Сид пришел на выручку, подтянул меня, и мы все вместе побежали в сторону редких деревьев. Там, миновав убогий лес, мы сможем попасть в город, а точнее, в наше жилище на окраине Синта. Огромный стоэтажный дом-свеча. Таких в нашем городе всего три, они стоят на границе города и кладбища. Тут-то и живут отбросы. Работники заводов и фабрик, проститутки, разнорабочие.