Граф Рысев 2 (СИ) - "Леха". Страница 3

— А мне здесь определенно нравится, — и нанёс первый штрих.

Глава 2

Занятие продолжалось по моему личному мнению не очень долго. Вот только девушка натурщица уже заметно устала. Она слегка изменила позу, что вызвало недовольный гул среди молодых художников.

— На сегодня достаточно. Наташенька, вы свободны. Завтра прошу в то же время в эту аудиторию, — раздался мягкий мужской голос откуда-то сбоку.

Натурщица быстро натянула платье и соскочила со своего возвышения, на ходу собирая свои роскошные золотистые волосы в строгий пучок, который закрепила шпильками на затылке. Она как-то мгновенно превратилась из прекрасной нереальной нимфы, позволившей взглянуть на себя простым смертным, в самую обычную девчонку. Это превращение было настолько неожиданным, что я вздрогнул, и пару раз моргнул, глядя ей вслед.

После того, как Наташа скрылась из поля моего зрения, посмотрел на свой набросок и чуть не рассмеялся. Я ведь действительно рисовал её как нимфу, даже какие-то деревья по бокам набросал.

— Не расходимся. Я отпустил натурщицу, а не класс. — Снова раздался тот же самый мужской голос, но теперь уже гораздо ближе от того места, где я расположился со своим мольбертом.

Я повернулся и увидел мужчину, идущего мимо студентов. Он останавливался перед набросками своих учеников что-то подправлял, иногда просто кивал головой. А иногда останавливался и довольно долго что-то обсуждал вполголоса. Когда он подошёл ко мне, я принялся его разглядывать более пристально. Высокий, мы с ним были практически одного роста. Физически хорошо развитый. Темные волосы довольно длинные и забраны в хвост. Кажется, я только что нашел того, кто до травмы был моим кумиром.

Он долго рассматривал моё художество, ничего не сказал, и пошёл дальше. Когда последний ученик был им охвачен, преподаватель повернулся к нам лицом и тихо произнёс.

— Можете быть свободны. Наброски оставьте на мольбертах, завтра продолжим. — Студенты зашуршали сумками, а кое-кто принялся негромко переговариваться. — Рысев, задержитесь.

Я уже взял сумку и хотел идти к ректору, который должен был представить мне огневика, но вынужден был развернуться к подошедшему ко мне преподавателю.

— Что-то не так? — спросил я довольно резко.

Он молчал до тех пор, пока последний ученик не покинул класс.

— Что с тобой произошло, Женя? — я удивленно моргнул и уставился на него.

— Что вы имеете в виду? — невольно нахмурившись, поднёс руку к затылку. Совершенно рефлекторный жест, от которого я, похоже, никогда не избавлюсь.

Он проследил за моей рукой и только потом ответил.

— У тебя изменилась манера рисовать. Линии стали более четкие, но из них ушла жизнь. — Он подошёл к мольберту и принялся изучать набросок более тщательно, чем пятнадцать минут назад. — Нет, техника безупречна, видно, что ты воспользовался моим советом и много времени посвятил тренировкам. Но из твоей работы ушло вдохновение. Ты не творишь, ты работаешь. Из творца, подающего очень большие надежды, превращаешься в ремесленника.

— У меня была травма, а потом довольно неприятный опыт выживания, — медленно проговорил я. — Я не помню ни вас, ни какое меня посещало вдохновение. Да, рысь-покровительница, я карандаш с кистью учился заново держать, когда немного очухался.

— Вот как, — он задумчиво провёл рукой по гладковыбритому подбородку, на котором уже очень скоро появится щетина, как это случается у всех брюнетов. — Давай тогда знакомиться. Пёрт Иванович Щепкин.

— Евгений Фёдорович Рысев, — автоматически ответил я.

— Очень приятно, — Пётр скупо улыбнулся. — Покажи мне свои руки.

Я не очень хорошо понимал, что ему от меня нужно, но, в общем-то несложную просьбу выполнил. Сильные пальцы ощупали мои кисти. Он несколько раз останавливался, натыкаясь на подушечки мозолей от ножа и арбалета, которые ещё долго не сойдут, если вообще когда-нибудь исчезнут.

— Ты много заминался физическими упражнениями в последнее время, — задумчиво резюмировал учитель.

— Как вам сказать, наверное, да, занимался. Я уже сказал, что у меня произошёл довольно неприятный опыт выживания. Сомневаюсь, что убийство тварей изнанки — это то, в чем можно черпать вдохновение.

— Вдохновение можно черпать, на самом деле, из чего угодно. Однако, в данном случае, это было бы весьма специфическое вдохновение. Мы с тобой здоровые люди, я надеюсь, поэтому вынужден согласиться, тебе нужно нечто, что заставит вернутся то чувство, которое ты потерял.

— Я постараюсь, — серьезно ответил я, а потом пробежался взглядом по его лицу и телу. — Вы не похожи на художника. Я представлял себе художников совсем другими, когда узнал, что учусь в этой Академии.

— Я не просто художник. — Хмыкнул Щепкин.

— А поподробнее можно? — спросил я.

— Можно, — Пётр отошёл от меня, на мгновение задумался, а затем медленно произнёс. — Раньше, когда только-только макры начали использовать, чтобы стрелять с их помощью из пушек, владетельные дворяне внезапно осознали, что их замки перед этими самыми пушками беззащитны. Современную защиту придумали и начали внедрять в обиход относительно недавно, лет двести назад, а до этого нужно было как-то защищаться. И тогда появилась целая каста военных инженеров, способных построить укрепления, которые защитят в итоге замок. А так как кроме художников, мало кто мог изобразит эти защитные сооружения на бумаге, то инженерами становились бывшие портретисты, пейзажисты и люди искусства. Тогда и была основана наша Академия. Не просто художники, а воины. Ну, а с созданием магической защиты надобность в военных инженерах отпала. Точнее, они уже не нужны были в том количестве, которое выпускала Академия. И наше учебное заведение реорганизовали. Выделив военное училище в отдельное учебное заведение.

— Это интересно, — я задумался. — Но, раз вы имеете отношение к военным, то, возможно посоветуете хорошего мастера, который возьмется меня обучать бою с применением холодного оружия, например, с мечом?

— На территории форта проживают четыре мастера. — Пётр снова задумался. — Но, мы должны выявить твой уровень подготовки, и, исходя из этого, я смогу посоветовать тебе более подходящего мастера.

— И как этот уровень можно определить?

— В военном училище, — Пётр поморщился. — Как это не прискорбно, но только они владеют специальными техниками, позволяющими определить уровень ученика. Вот что, я сейчас дать тебе записку к одному из инструкторов училища. Человек он, мягко говоря, дерьмовый, но лучше его я не знаю специалиста, в этом деле. Он может тебя провоцировать, как я уже сказал, он просто отменный говнюк, но, если сумеешь вытерпеть пять минут его словоблудие, то получишь все необходимые характеристики.

— Почему он станет меня провоцировать? — я морально пытался настроить себя на пятиминутное унижение, внутренне понимая, что это действительно необходимо.

— Потому что Генка ненавидит аристократов и недолюбливает людей искусства. — Пётр принялся рассматривать свои руки. — Никак не может поверить и простить, что однажды так отхватил от одного художника, что пришлось идти к целителю.

Я закусил губу, чтобы не заржать. Лично у меня даже тени сомнений не возникло в том, от какого именно художника он получил звиздюлей.

— И теперь думает, что это было исключение, и вообще, он был пьян и неопытен. — Пётр удивленно посмотрел на меня и кивнул. — А аристократы тут причём? Или он проиграл в честной дуэли ещё и какому-то дворянину?

— Вот этого не могу сказать, не знаю, — развёл руками Щепкин. — Но твоя теория имеет место быть.

— И вот теперь к нему заявится и аристократ, и художник, в одном лице. Просто двойное удовольствие. — Я посмотрел на записку. Может, ну его? Занимаются же люди, изначально и не подозревая о своём уровне. — Пётр Иванович, зачем вы вообще со мной возитесь?

— Женя, ты был моим лучшим учеником. Ты был творцом, настоящим «артисто». Такие ученики раз в несколько лет могут появиться. И что? Это всё? Конец? Фехтование — это своего рода искусство. Возможно, именно эти занятия вернут тебе утраченное. Во всяком случае, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы снова разжечь эту искру. Но, если не удастся, то мне придётся довольствоваться очередным ремесленником. И, будь я проклят, если не сделаю тебя среди них лучшим.