Наследница по кривой (СИ) - Лав Нинель. Страница 34

Портсигар тихо шлёпнулся на бежевый ворсистый ковёр. Дмитрий Викторович поднял его и сел в кресло: предстоящий разговор был серьёзным испытанием для его больного сердца – хорошо, что у него было время подготовиться (на кухне до сих пор стоял резкий запах валокордина). Но, с другой стороны, они должны были поговорить, если что-то случится с этой женщиной, он будет косвенно виноват в её смерти: не уберёг, не обеспечил, не предвидел. И сколько бы подарков он потом ни дарил Виктории, она будет всегда помнить, что это именно он не защитил её мать от явной угрозы.

- С завтрашнего дня я приставлю к вам охрану. И не спорьте!

Спорить Кира не стала - ещё раз пережить тяжёлые минуты страха и безысходности она не хотела.

- Вообще то, я приехала, чтобы обсудить другой вопрос…

- У меня никогда не было семьи, - услышал Дмитрий Викторович собственный голос и ужаснулся несвойственной ему откровенности. – Работа, работа! И только в праздники понимаешь, что главное прошло мимо твоей жизни, и ничего уже не изменить. Начинаешь задаваться вопросом: «Кто виноват?», ссылаться на обстоятельства, перекладывать ответственность за случившееся на других людей - себя самого винить во всём этом как-то не хочется. Вот хотя бы взять ваши отношения с Павлом, - брови гостьи слегка нахмурились, но Дмитрий Викторович предпочёл не заметить её недовольство. – В вашем расставании виноваты не столько обстоятельства, сколько влияние и воля других людей.

- Вы ошибаетесь, Дмитрий Викторович, - Кира преувеличенно равнодушным взглядом обвела кабинет, - не было никакого расставания. Была любовь, заявление в ЗАГС, мой день рождения, шампанское и как следствие всего этого проведённая вместе ночь. Утром Павел одумался, испугался ответственности и просто исчез, оставив меня одну в чужой квартире. На следующий день его мать - ваша драгоценная Лизонька очень доходчиво объяснила мне, кем на самом деле я являюсь для Павла, и радостно сообщила, что он женится на генеральской дочке. Вот вам вся правда о нашем расставании!

- Нет, не вся… - Дмитрий Викторович встал с кресла и в волнении заходил по кабинету. - Тогда, пятнадцать лет назад всё случилось совсем не так, как вы считали все эти годы. Павел любил вас, но обстоятельства и воля другого человека оказались сильнее ваших чувств и веры друг в друга. Начнём с того, что Паша никуда не исчезал! Он просто уехал на военные сборы, как все студенты военной кафедры его института и оставил вам записку и подарок.

Удивление в Кириных глазах сменилось недоверием.

- Не было там никакой записки…

- Вы и не могли её найти. К тому времени, когда вы проснулись – простите за такие интимные подробности – записки в квартире уже не было, как, впрочем, и цветов, и подарка.

Кира почувствовала такое разочарование от пропажи записки, что чуть не расплакалась.

- Паша не пришёл домой ночевать и Лизонька, обзвонив всех знакомых, хотела обратиться в милицию. Лучше мне было не вмешиваться, но она так переживала, и я решил её успокоить - рассказал о вас с Пашей, невольно став виновником всего случившегося далее. Конечно, вы, Кира Дмитриевна, человек не нашего круга, но я представить себе не мог, что Лиза способна на такое! – в порыве раскаяния Дмитрий Викторович схватился за голову. Идеальная стрижка потеряла свою идеальность – седые волосы в беспорядке торчали во все стороны. – Она разрушила ваш брак, и сын не простил меня, когда узнал о моём… предательстве.

Последнее слово было сказано еле слышно и, казалось, отняло у мужчины все силы.

Дмитрий Викторович рухнул в кресло и невидящим взглядом уставился в пол. Правда была настолько тяжела, что его ссутулившиеся плечи едва выдерживали груз ответственности за разрушенные судьбы многих людей, но он обязан был сказать её – иначе вся его оставшаяся жизнь лишалась смысла.

- Там, в верхнем ящике письменного стола… - поднявшаяся было рука, безвольно опустилась, – записка Паши и его подарок. Я столько лет храню их…

Подойдя к письменному столу, Кира потянула за ручку верхний ящик.

Сверху каких-то деловых бумаг лежали свёрнутый вчетверо листок и маленькая красная бархатная коробочка.

Кира взяла коробочку, немного повертела в руках и открыла.

Золотое обручальное колечко заискрилось дорожкой из семи крошечных бриллиантиков – «на счастье», как всегда, говорил Павел, делая ей подарки.

Сердце замирало после каждого удара, внутренний голос кричал: «Остановись!», но Кира дрожащими руками взяла листок и развернула записку. Ровные крупные буквы запрыгали перед глазами.

«Дорогая моя Солнечная Принцесса Амазонок! Прости, что оставляю тебя одну в такой замечательный и знаменательный день, но обстоятельства (в лице недовольного военрука нашей кафедры) заставляют меня уехать на трёхнедельные военные сборы. Не хочу прощаться с тобой и видеть слёзы в твоих медовых глазках, поэтому уезжаю по-английски: не прощаясь. Надеюсь, мой подарок тебе понравится и подтвердит серьёзность моих намерений. Готовься к свадьбе и не о чём не волнуйся!

Люблю! Целую! Твой Павел».

Вот она – горькая, убийственная Правда!

Спустя столько лет она узнала её, и что ей теперь с ней делать?

Признаться, что засомневалась в любимом, поверив наговору постороннего человека, и сама разрушила свою любовь?!

Признаться, что вся её дальнейшая жизнь после их расставания была ошибкой?!

Кира резко вздохнула, потом ещё и судорожно схватилась рукой за горло.

Мир пошатнулся, закружился перед глазами, и чтобы не видеть его конца, она крепко смежила веки.

«- Сейчас ты умрёшь! – тихо ужаснулся её внутренний голос».

«- Ну, и пусть, - равнодушно ответила ему Кира. – Пусть, пусть… Наполовину я давно уже умерла – ведь у меня разбито сердце… погасло солнышко в моей душе…»

…не будет боли и страданий, уйдут заботы и огорчения, отринутся мирские дела и обязательства. На душе станет легко и покойно, и возрадуется душа твоя, избавляясь от телесных оков. И обретёшь ты воздушность и чистоту, сердце твоё откроется для вселенской любви, и пойдёшь ты зелёной долиной, среди прекрасных цветов и плодоносящих деревьев, мимо тучных коров и резвящихся ягнят, мимо журчащих хрустальных ручьёв и полноводных прозрачных рек. Двойная радуга омоет тебя небесным, очищающим дождём, и предстанешь ты пред престолом Господа нашего…

Впереди было Небо и Вечность, позади две крошечные детские фигурки…

И Кира вернулась.

- Кира! Кира! – перепуганный Дмитрий Викторович тряс её за плечо. – Может, «Скорую» вызвать?

Глаза открылись, и Кира увидела знакомое лицо, знакомый кабинет.

Нет! Не она виновата, что их жизнь с Павлом не сложилась - обстоятельства и воля других людей оказались сильнее их любви и веры друг в друга… А её дочери? Разве можно считать их рождение ошибкой?! Нет! Никогда!

Она сидела в кожаном кресле у письменного стола, сжимая в руке прочитанную записку, а рядом стоял бледный и растерянный один из виновников её не сложившихся отношений с Шубиным – «палач» её первой любви и спортивной карьеры. Странно, но ненависти к этому человеку Кира не испытывала.

Она осторожно вздохнула. В груди кололо, в горле першило и жгло, но дышать она уже могла.

- Не волнуйтесь, - прошептала Кира, медленно складывая вчетверо записку и убирая её и красную бархатную коробочку с обручальным кольцом в карман пиджака. - Со мной всё в порядке.

- Ну, и напугала же ты меня, - Дмитрий Викторович выпрямился и пригладил ладонью растрепавшиеся волосы. – Воды принести?

Кира отрицательно качнула головой.

- Лучше напоите меня горячим чаем…

Кухня была большая и светлая со множеством встроенных разноцветных лампочек на потолке, радужный блеск которых скрашивал их молчаливое сосредоточенное чаепитие.

Чувствуя себя совершенно разбитой, Кира грела руки о чашку, мечтая оказаться в кровати под тёплым одеялом, и недоумевала по поводу своего позднего визита к Дмитрию Викторовичу Юшкину.