Опаленные мечты (ЛП) - Олтедж Нева. Страница 29

— Итак… — спрашиваю я. — Тебе нечего сказать?

Ничего. Алессандро продолжает смотреть на дорогу прямо перед собой.

— Похоже на то. — Я сморкаюсь в салфетку. — Жаль. Мне очень нравятся твои односложные ответы.

Он ворчит. Этот человек ворчит на меня.

— Извини, я не говорю на этом специфическом диалекте. Может, попробуешь еще раз?

На этот раз получаю косой взгляд, затем он снова смотрит на дорогу.

— Тебя не смущает мое присутствие, Алессандро?

Я слышу скрип кожи, когда он крепче сжимает руль. На короткое мгновение сухожилия на спине его грубых рук расслабляются. Клянусь Богом, я не понимаю этого человека. Качаю головой и сосредоточиваюсь на зданиях, мимо которых мы проезжаем. Мы почти у больницы.

— Не надо было стрелять в Рокко, — говорю я. Может быть, Алессандро боится, что дон узнает о его поступке? Накажет его за это? Обвинит меня? — Не пойми меня неправильно, я рада, что ты это сделал. Но очевидно, что теперь ты об этом жалеешь. Иначе зачем бы ты вел себя так…

Машина внезапно вильнула вправо, я вскрикиваю и хватаюсь за ручку двери так, будто от этого зависела моя жизнь. Зажмуриваю глаза, пока мы мчимся к фонарю. Я предполагаю, что мы не заметили его, потому что через долю секунды внедорожник с визгом останавливается. Дверь машины захлопывается, и я остаюсь в тишине.

Осторожно открываю глаза и смотрю на Алессандро, который проходит мимо машины и останавливается в нескольких метрах впереди на тротуаре. Словно не чувствует пронизывающего ветра, хотя на нем нет пальто. Оно по-прежнему лежит на заднем сиденье автомобиля, там, где он его бросил, когда я решила сесть спереди.

Он слегка поворачивается, не совсем в мою сторону, но достаточно, чтобы я поймала его мимолетный взгляд, и запрокидывает голову к небу. Что он делает? Обращается за помощью к небесам? Он держит руки на поясе, и беспокойство, исходящее от него, почти осязаемо. Я наблюдаю, как он, наконец, опускает голову, почти упираясь подбородком в грудь. Затем медленно покачивает ею из стороны в сторону, и у меня создается впечатление, что в нем только что происходила внутренняя борьба.

Наконец, он смотрит на меня через лобовое стекло, наши глаза встречаются. Его глаза испепеляют меня, когда он направляется ко мне, не отрывая взгляда. Чем ближе, тем быстрее он движется. Как хищник, который увидел добычу.

Дойдя до машины, он берется за ручку и с силой дергает дверь. Холодный воздух проникает вместе в ним, когда здоровяк вторгается в мое пространство. Взгляд у него совершенно дикий, как будто он хочет убить меня на месте.

— Вот зачем, — цедит он сквозь зубы и, схватив меня за шею, прижимается своим ртом к моему.

Я не дышу. Не могу! Кажется, что даже сердце перестало биться в эти короткие секунды, пока его губы остаются прижатыми к моим. Не успеваю я ничего понять и отреагировать, как Алессандро разжимает объятия и резко отстраняется.

— Черт! — кричит он, бьет кулаком по крыше машины и захлопывает дверь.

Сердце колотится, когда вижу, как Алессандро обходит внедорожник спереди и садится за руль. Он переводит машину в режим «драйв» и выезжает на дорогу. Поджав губы и приковав взгляд к серой бетонной ленте за лобовым стеклом, он даже не смотрит на меня. Я же, напротив, не могу заставить себя отвести взгляд от его сурового профиля.

Не думаю, что поцелуй когда-либо так сильно меня потрясал, особенно такой стремительный. Или такой гневный. До замужества с Рокко у меня было всего два парня, но ни один из них не вызвал у меня таких чувств, как слишком короткий поцелуй Алессандро. Боже, я хочу, чтобы он снова поцеловал меня.

Прошлой ночью он снова приснился мне. Я стала жаждать ночных грез. На этот раз я оседлала его, а он непрестанно ласково проводил руками по моему животу, груди и дошел до горла. Мне следовало испугаться — он обхватил мою шею руками. Рокко часто держит меня так, когда принуждает к близости. Ему нравится напоминать о своей силе. Но даже во сне хватка Алессандро не испугала меня. Мое подсознание знало, что я могу ему доверять. Я кончила так сильно, что, когда проснулась, все еще дрожала от этой мысли.

Что теперь будет? Я сжала бедра вместе, не в силах побороть возбуждение.

Алессандро паркуется на больничной стоянке и обходит внедорожник спереди, чтобы открыть мне дверь. Он стоит неподвижно, взгляд устремлен куда-то в море машин. Я выхожу из машины и иду к входу для посетителей, а он следует с небольшим отставанием.

* * *

Я смотрю на белую дверь в конце больничного коридора. Мне не нужно указывать путь к палате мужа. Только у одной двери по обе стороны стоит охрана. В приемном покое я замираю перед этой дверью, кажется, на несколько часов, но знаю, что это не более чем на несколько минут.

— Пожалуйста, оставайся здесь, — говорю я Алессандро, не оборачиваясь, и иду по коридору.

Войдя в комнату, застаю Рокко в кровати с приподнятым изголовьем, чтобы ему было удобнее. На стене напротив висит телевизор, по которому показывают новости. Монитор рядом с кроватью отслеживает его жизненные показатели — сердцебиение, артериальное давление — и время от времени издает ровный звуковой сигнал. Правая рука скрыта от глаз толстым слоем бинтов.

— Она все еще там. Пока что.

Я напрягаюсь, услышав голос Рокко, и заставляю себя посмотреть на него.

— Я уверен, что это были те сербские ублюдки. Больше никого быть не может, — продолжает он. — Но с ними скоро разберутся. Я договорился, что несколько моих ребят наведаются в их клуб и перебьют там всех.

— Дону не понравится, что ты действуешь без его разрешения, — говорю я. Глава нашей семьи очень строго следит за тем, что происходит.

— Один из них чуть не отстрелил мне руку, черт возьми! — рычит он. — Доктор сказал, что они собираются держать меня здесь не меньше трех недель. Три недели!

Я чувствую, как давление в моей груди понемногу ослабевает. Почти месяц без него.

— А потом этот ублюдок Козимо позвонил и сказал, что ему очень жаль, что так получилось, и что он возьмет на себя мои обязанности. И что очень прискорбно, что я не смогу присутствовать на завтрашней вечеринке Джанкарло, — продолжает Рокко. — Он всегда ведет себя так, будто лучше всех, хотя мы все знаем, что к нему особое отношение только потому, что он трахается с матерью дона. Меня там не будет, но ты пойдешь. И после этого расскажешь мне все, что там произойдет. Я хочу знать, кто там присутствовал и что обо мне говорили.

Глубоко вдохнув, сжимаю крепче в руке сумочку. Рокко мог бы купить мне тонны дорогих украшений и экстравагантной одежды, но я никогда не почувствую, что принадлежу к его кругу. В моей семье всегда не хватало денег, и я чувствую себя ужасно в окружении такого богатства, потому что знаю, что мама и брат едва сводят концы с концами на ее зарплату. Я ненавижу ходить на сборища «Коза Ностры».

— Равенна, ты меня слушаешь?

Прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда всплывает воспоминание о том, как я свернулась калачиком на полу в ванной. Мысль о том, что никогда не пыталась взломать замок, чтобы выбраться оттуда, разъедает меня, как кислота.

— Я не хочу идти на эту вечеринку, — бурчу я.

Рокко смотрит на меня и наклоняется вперед. Я делаю непроизвольный шаг назад и упираюсь спиной в дверь.

— Да кому, черт возьми, какое дело до того, что ты хочешь! — кричит он и запускает в меня пультом от телевизора.

Я едва успеваю увернуться и избежать удара в голову.

— Ты будешь делать то, что я скажу, и следи за собой. Я попрошу Дзанетти докладывать мне о твоем поведении. Это ясно?

— Да, — задыхаюсь я.

— Хорошо. А теперь убирайся! Я не могу на тебя смотреть!

Я распахиваю дверь и выбегаю из комнаты. Мчусь по коридору, не обращая внимания на любопытные взгляды проходящих мимо людей. Только добежав до тротуара перед больницей, я останавливаюсь. Сердце вырывается из груди, и я борюсь за каждый вдох.

На мою руку опускается рука, длинные сильные пальцы слегка ее сжимают.