Опаленные мечты (ЛП) - Олтедж Нева. Страница 36

— Удобный маленький коктейль, — говорю я, убирая шприц обратно в коробку. — Военные иногда используют его. Он парализует тело, и человек не может ни двигаться, ни говорить.

Я отстегиваю нож от бедра и кладу острие лезвия на кончик его большого пальца.

— Хочешь знать, что самое интересное? Он не заглушает боль. — Я улыбаюсь и отрезаю часть мякоти от его пальца.

Только однажды я видел, как человек кричит, глядя на меня. Это случилось более десяти лет назад, когда Кай ушел в самоволку после выполнения задания, а Крюгер решил его проучить. Он накачал Кая тем же коктейлем, который я только что использовал против Элио, и нанес ему несколько ударов ножом. Но есть одно очень большое различие между тем временем и сейчас. В глазах Кая стоял крик ярости. В глазах Элио — только ужас.

— Давай я расскажу тебе одну историю. — Я провожу ножом по руке и предплечью Элио, делая неглубокий надрез острием. Достаточно, чтобы причинить сильную боль, но при этом не вызвать кровотечения. — Это история о женщине, которая гуляла утром по району, потому что ей нравился запах цветущих деревьев в весеннее время.

Я останавливаюсь, когда дохожу до его локтя. У человека существуют определенные места на теле, где нервы, расположенные близко к поверхности, более чувствительны к боли. Кончики пальцев. Колени. Свод стопы. Голень. Локти. Я втыкаю кончик ножа прямо в локтевой нерв.

— Мужчина на спорткаре проехал на красный свет и сбил женщину, когда она переходила улицу, — продолжаю я, вращая нож в его плоти. — Он был пьян и превысил скорость в два раза. И скрылся с места происшествия, ни разу не оглянувшись.

В нос ударяет запах мочи. Когда поднимаю взгляд, глаза Элио налиты кровью, а лоб покрыт тонким слоем пота. Я наклоняюсь над ним и провожу ножом по его шее, оставляя за собой тонкий красный след.

— А папаша водителя — новоиспеченный капо, пытающийся произвести впечатление на нового дона Нью-Йорка, — так хорошо все скрыл, что мне потребовались годы, чтобы найти преступника.

Я провожу острием ножа по его шее, делая неглубокий надрез, затем вниз и останавливаюсь прямо над сердцем. Зажав нож, наклоняю голову, чтобы мой рот оказался рядом с его ухом.

— Этой женщиной была моя жена, — шепчу я. — Пока ты умираешь в луже собственной крови и мочи, подумай о том, что я сделаю с твоим сыном.

Я крепче сжимаю нож и вонзаю его в сердце до самой рукояти.

Меня будит звук поворачиваемой дверной ручки и скрип деревянного пола под легкой поступью. Я открываю глаза, но не решаюсь пошевелиться. На мгновение мне кажется, что это Рокко, который пришел, желая навязаться мне. Потом вспоминаю, что его здесь нет. Сажусь в кровати, прижимая к груди одеяло, и замечаю Алессандро, сидящего в кресле у балконной двери. Судя по блеклому свету, проникающему в окно, сейчас, должно быть, раннее утро. Он не выглядит выспавшимся, а его необычный наряд не оставляет сомнений.

— Что ты делаешь в моей комнате? — спрашиваю я, осматривая его черные брюки-карго и рубашку с длинными рукавами. Черный военный жилет перекинут через спинку кресла. Кроме как в библиотеке, на уроках самообороны, я никогда не видела его в чем-либо, кроме костюмов.

Алессандро молчит, лишь пристально смотрит на меня.

— Уходи, — выпаливаю я. — Ты получил то, что хотел вчера. Больше такого не повторится. Уходи.

Его ноздри раздуваются, и с губ срывается гортанный стон. Я опускаю взгляд на его руки. Он вцепился в ручки кресла, его тело напряжено. Рукава рубашки закатаны до локтей, открывая напряженные мышцы предплечий. На тыльной стороне правой кисти и пальцах темно-красные пятна.

— Это кровь?

— Да, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Я пытался отвлечься.

— Что это за отвлечение, после которого у человека руки по локоть в крови?

— Убийство.

Я растерянно смотрю на него, ожидая, что от ужаса у меня по спине побегут мурашки. Но нет. При мысли о том, что мой муж дома, мне хочется убежать и спрятаться, но то, что Алессандро сидит всего в нескольких футах от меня после того, как он, очевидно, оборвал чью-то жизнь, нисколько меня не пугает. Единственное, что меня пугает, — это желание забраться к нему на колени и верить, что от этого все станет лучше.

— И зачем тебе понадобился такой экстремальный способ отвлечься? — спрашиваю я.

— Чтобы перестать, Равенна, думать о тебе. — Он встает с кресла и за пару шагов доходит до изножья моей кровати. — Боюсь, это не сработало.

Он хватается за край одеяла. Ткань выскальзывает у меня из рук, когда он тянет ее и отбрасывает в сторону. Во сне ночная рубашка задралась до пояса, оставив на всеобщее обозрение мои кружевные голубые трусики. Дыхание учащается, когда взгляд Алессандро медленно путешествует по моему телу и останавливается на моем рте.

— Тебе нравится Пьетро? — спрашивает он, не отрывая взгляда от моих губ.

— Он дружил с моим отцом и всегда был добр ко мне.

Алессандро поднимает глаза, встречаясь с моими.

— Давай я спрошу по-другому. Ты хочешь, чтобы он жил?

— Да.

— Тогда, пожалуйста, не проси его больше отвозить тебя домой.

Его взгляд снова скользит вниз и останавливается между моих ног.

Я прикусываю губу и откидываюсь на спинку кровати, запустив руку в трусики.

— Почему тебя волнует, кто отвезет меня домой?

— Мне все равно, — рявкает он, хватая меня за лодыжки и притягивая к краю кровати.

От ощущения его кожи на моей, когда он медленно скользит ладонями по моим ногам, у меня по всему телу бегут мурашки. Они следуют за его ласками, когда он зацепляет пальцами мои трусики и встречается с моим взглядом. Его глаза словно темные омуты, в глубине которых зарождается буря.

— Скажи мне остановиться, — произносит он прерывистым голосом.

Я поджимаю губы и приподнимаю бедра в знак приглашения.

В его глазах что-то вспыхивает. Буря стихает лишь на долю секунды, позволяя мне заглянуть в сокровенные тайны. В одно мгновение они были там, а в следующее исчезли, вновь затуманенные страстью и желанием. Я не успела понять, что это такое, его секреты остались под замком.

Сняв с меня кружевные трусики, Алессандро опускается на колени и зарывается лицом мне между ног.

При первых же касаниях его языка к моей плоти у меня вырывается стон. Я никогда раньше не занималась оральным сексом, даже не думала об этом. Прикосновение очень нежное. Необычно. Я не думала, что буду чувствовать себя комфортно, позволяя мужчине столь интимные ласки.

Еще одно медленное движение, и я чувствую, как язык Алессандро проникает в мое лоно. Я скольжу пальцами по его коротким волосам и раскрываюсь шире, чтобы дать ему больше доступа.

— Быстрее, — хнычу я.

Он не обращает внимания на мою просьбу и продолжает в том же темпе, медленно вводя и выводя язык. Мучая меня. Ладонями он ласкает мои бедра, моя кожа горит везде, где он прикасается. Когда доходит до моих лодыжек, он раздвигает мои ноги, открывая меня еще больше.

— Я несколько дней представлял себе, как сделаю это, — говорит он между ласками. — Пробую тебя. Проверяю, так ли ты сладка, как я предполагал.

— И как? — спрашиваю я, совершенно потрясенная своими словами.

— Да. Даже слаще, чем в моих фантазиях. Запретный плод, за который я отправлюсь в ад, раз уж решился попробовать его на вкус. — Его дыхание обжигает мою кожу, когда он вдыхает мой аромат. — Я обречен.

Дрожь зарождается в основании моего позвоночника, а затем накрывает меня, как волна, когда он лакомится мной, каждая ласка его языка чуть быстрее предыдущей. Он проводит левой рукой по моему бедру и вводит в меня палец, продолжая терзать меня ртом. Я выгибаюсь дугой, затаив дыхание. Влага собирается между моих ног и стекает по его лицу, а я дрожу. Алессандро продолжает слизывать мои соки, вводя палец еще глубже.

— Кончи для меня, мой ангел с изумрудными глазами, — шепчет он между облизываниями и прижимается губами к клитору, посасывая его.