Крепостной Пушкина 2 (СИ) - Берг Ираклий. Страница 25

— Степан Афанасиевич, — узнал я голос Пушкина, — быть может вам отойти на время и воспользоваться методом древних римлян, изобретынным ими на случай потребления избытка неразбавленного вина?

— Степан Афанасиевич! — обратилась ко мне старшая из сестёр барыни, похорошевшая буквально на глазах, став вдруг настоящей красавицей. — Согласитесь, что на свете нет людей прекраснее наших государя и государыни?

Я молча подтвердил, что да, нету.

— Как вы должно быть счастливы быть обласканым милостью этих великих людей! На вашем месте, мне кажется, я бы умерла от счастья.

«Напьёшься — будешь», — сообразил я не произнести вслух. Всё-таки они меня подпоили, и подсказка Александра показалась вполне здравой идеей. Собравшись с силами, я оглядел место действия. Часть мужчин удалилась в курительную, то есть кабинет хозяина, дамы кучковались в одном им известном порядке, лакеи быстро меняли сервировку столов, готовя их к чаю. Одних самоваров поставили четыре штуки. Или шесть. В животе закрутило, непривычен я к шампанскому настолько. Это господа его способны дуть как воду, хоть вёдрами, меня мутило. Пробравшись к лестнице, я спустился вниз, планируя выйти во внутренний дворик, но ноги сами отнесли к парадной. Здесь всё и случилось.

«Слуги уберут, холопья», — цеплялся за спасительную мысль, дабы не помереть от стыда. Чьи-то сапоги подверглись внезапному нападению, их следовало отмыть. «Откуда здесь сапоги? И почему они двигаются? В них что — ноги?»

— Экий неловкий ты, братец. — чей-то очень знакомый голос прогремел сверху.

— Что же ты так напился? — продолжил он же, поняв, что отвечать я не в состоянии. Как и разогнуться.

Странное дело, но легче не становилось. Наоборот, остатки сил покидали меня. Больше всего хотелось прилечь, свернуться калачиком и уснуть.

— Эк ты притомился, братец. А ну, хватай его и неси в экипаж. Доставить до дома. — голос звучал все дальше и тише. Я отключился.

Теперь, сидя за собственным столом, я понял, что чего-то упустил. Выпив графин воды, стал вспоминать что возможно. Выходило не очень. Чьи-то шаги за дверью, стук и появившееся из-под двери письмо ввергли в испуг. Осторожно подняв его и развернув, я узнал руку Александра.

«Степушка, сын Афанасия и внук самого Никиты! Вовремя же ты удрал! По-английски, как говорят, будь с этим осторожнее. Молодец! Не знаю, расстроит тебя или нет, но государь о тебе спрашивал. Да-да, представь себе, что стоило тебе покинуть корабль, как на борт его взошел сам император всероссийский! Частным образом, без придворного этикета. Один, с адьютантом. Впечатление государь произвёл громадное, особенно на своячениц. Натурально попадали в обморок. Мужская часть смотрела как мыши забравшиеся в кладовку куда заявился кот. Уважил нас царь-батюшка, иных слов нету. Недолго пробыл, но сейчас только о том и говорят. Наши друзья министры удостоились выражения монаршей милости в виде приподнятых бровей. Вот где ты был, а? Как сейчас вижу — замерло всё! Долли не растерялась, надо признать, за что и любима. Заговорила государя, дав время опомниться. О тебе спрашивал, куда, мол, Степана подевали? Так тебя и след простыл. Сказал, что ты дивить его грозился, да не с того начал. Про что это он, не знаешь? Ну ладно, бывай, знаю, что пустяки тебя не отвлекают, стало быть дело какое. Но — жду, обсудить кое-что надо.»

К концу чтения я заметил, что взмок. Стало понятно чьи сапоги мне встретились на жизненном пути в неподходящий момент. Ох. Трудно быть царем, приходишь так в гости, а тебе…

Вызвав лакея, я приказал подготовить мне ванную. Идти в баньку представлялось опасным, да и долгим. Пока было время, успел написать пару писем. Первое — государыне, полное сожалений и извинений за невозможность ответить на последнее приглашение по причине дел государственных. Уверен, она спросит у мужа, что за дела у меня такие. Уверен, что ответит он взглядом, в котором припомнит нашу последнюю встречу… стыдно. Второе письмо назначалось Пушкину, что жив и здоров, полон сил послужить Отечеству, чем и занят. Но скоро появлюсь.

Отмокая в ванной, все больше понимал необходимость ехать на полигон самому раньше планируемого. Прошка не справлялся, хотя делал все возможное. Организовано хорошо, это ясно. Архитектор, то есть инженер, предоставлен военным ведомство, что снимало массу проблем. В чертежах, максимально упрощённых, разобрался. Я ведь не собор рисовал, а тупо стены. Квадрат. Главное — материал итоговый, вот тут и не складывалось. Прошка писал, что «железо положили как указано, но цемент крошится и стынет плохо». И ещё кое-что. Придётся разбираться на месте.

Занятно, Петербург будто не желал отпускать. Выбрались из ванной, получил ещё одно письмо, вернее записку, содержащую только «Сегодня, половина десятого. Малая Морская, мой экипаж. Срочно». И всё. Понимай как знаешь. Что понадобилось госпоже Фикельмон? Вовремя как, нечего сказать. Нет, уж, Долли, прости, но я тоже могу игнорировать. Вдруг что-то действительно важное? Сомнительно, к тому же, она со дна моря достанет в таком случае. Ничего, потерпит.

Собравшись, я выехал из города.

Глава 13

Степан. POV. На стройке. Первая часть.

В дороге отвлекал себя пространными размышлениями, стараясь поскорее вернуться в форму. Ехать было недалеко, всего около двадцати вёрст. Как важный человек — в карете, причем хозяйской. Александр получил новый, очень красивый экипаж, даже Наталье понравился. Ну а я «заиграл» ещё и этот по традиции. Кучер, слуга на запятках. Управляющий самого Пушкина едет. Интересно, сколько они бы заломили не будь подневольными?

Крепостное право есть зло, но как жить без него мало кто представлял даже из идейных противников оного. Теории были хороши, приложение их к российской практике и в воображении буксовало. Кроме земельного вопроса (то есть вопроса с чего жить помещикам) было неясно где взять столько денег, чтобы платить вольнонаемным работникам. Пример Европы нравился мало кому. Нет, как картинка — нравился, но вот при приложении к той самой российской действительности…

Перефразируя Бонапарта, можно сказать, что для устойчивого развития (да и просто жизни) общества нужны всего лишь три вещи. Деньги, деньги и деньги. Неудивительно, если помнить, что жизнь — борьба. Или война. Где же добыть эти самые деньги в объёмах достаточных для конкурентного состязания с соседями? Императорская Россия решала вопрос единственно возможным для неё способом известным в просторечиии как дармовой труд за еду. Логично, что страдало качество или скорость работы, нередко и то и другое. Именно это я и ожидал увидеть на месте постройки. Что Прохор смог нанять несколько сот срочных работяг (пусть и на все лето, мало кто согласится срываться артелью на месяц-два) я знал. Как и то, что накладки неизбежны. Но насколько серьёзные?

Строительство крепости по самым скромным прикидкам выходило чрезмерно дорого. Размах у меня был… ого-го! Пришлось «урезать осетра», да и сама идея с «крепостью» обнажила мне мою собственную дурь. Ну какая крепость, скажите на милость? Я что — инженер? Да даже будь им, строительство именно крепости, то есть объекта способного выдержать долгую осаду, заняло бы время куда больше имеющегося. По сути вся «крепость» должна была играть роль фантика, красивой обёртки. Ради чего? Демонстрации нового сверхпрочного материала? Зачем же тогда огород городить, не проще ли залить железобетоном некую стену и попросить её разрушить? Но нет, понесло в Тотлебены. Нашёлся, понимаешь, маршал Вобан в лесах Нижегородчины.

Вопрос с инженером (или инженерами?) решил государь лично. Раз вопрос имеет военное значение, то вот вам и специалист. Поначалу я обрадовался, но после вспомнил попадавшиеся на глаза укрепления и приуныл. Одно дело гражданский архитектор, которому может все быть до лампочки, как заказчик желает чудить, так и сделает, лишь бы платил, и совсем иное — военный инженер. У него взгляд другой на всё совершенно. Особенно на подобную тему. И дураком он быть не может по определению.