Крепостной Пушкина 2 (СИ) - Берг Ираклий. Страница 45

Отсюда вторая ошибка — переоценка себя. Проклятое послезнание, как я воображал, давало уйму преимуществ. Возможность воровать идеи будущего, прошедшие проверку временем. Небольшие сперва, несложные. Итог — хватаясь за одно, другое, третье и четвёртое, я распылил и время и внимание. Стыдно признаться самому себе, но когда я начинал, когда аккуратно вступал в наследство, так сказать, своего «отца», необразованного дикого мужика, то всё было куда яснее, чётче, понятнее. Да я знал откуда и куда идёт каждый рубль! Как только решил показать сам, так получилось как у кучера, запрягшего вместо одной лошади сразу восемь. Скорость прекрасная, только повозку трясёт и как притормозить непонятно. А хочется. Одновременно заниматься журналом, имением, стройками, заводом и несколькими видами «бизнеса» в ручном режиме — невозможно, будь даже не привязан я к Александру. На чём сейчас держатся дела, финансовая часть? Да на тех самых чинности церемонности! Только не моих, а подчинённых и контрагентов. На том, что меня меряют по себе. Осознай только эти добрые люди, что я всё меньше и меньше контролирую процессы, всё хуже могу проследить… На честном слове всё. Они считают моё положение несокрушимым, связи невероятными (с царем чаевничает), деньги неисчислимыми. Как минимум — огромный кредит. Потому и допускают, что прорехи мною допущенных, через которые они приворовывают (не сомневаюсь в том в принципе), допущены осознанно, как с барского плеча. Ешьте крошки, мол, любуйтесь сколь обилен мой стол раз на такую мелочь гляжу сквозь пальцы. В их представлении не слабость то, а демонстрация силы. Сколько так может продолжаться? Как скоро кто-нибудь да зарвётся от жадности, неделю потрясётся в страхе, да вдруг сообразит, что ничего за то и не будет?

Ведь я всерьёз нацелился на железные дороги и военные заводы. Сам критикую «барина», а свои денежки тоже улетают со скоростью превосходящей поступления. Нужен мне царский миллион, край как нужен.

Вывод — мне не обойтись без своего управляющего. Возможно, не одного. А что? У Пушкина ведь есть и он прекрасно себя чувствует. Имеет время попадать в разнообразные истории, живёт полной жизнью!

Впрочем, и мне перепадает. Государыня с немецкой аккуратностью продолжала посылать приглашения на чай, во время последнего я и удостоился части быть приглашенным на пресловутый маскарад. Вот и посмеялся над Сергеевичем. Мои попытки указать на неуместность подобного (хороша история, поехали на бал барин с женой и родственниками, да приказчик с ними!) ни к чему не привели. Императрица могла топить лёд теплотой улыбки. А дома ожидал сюрприз.

— Графиня⁈

— Степан⁉ Что ты здесь делаешь?

— У себя дома? Я здесь живу время от времени, ваша светлость.

— Ах. Совсем забылась. Тебя не было и я решила дождаться. Или теперь говорить тебе «вы»? Спасителю государя, особу привечаемую не то что при дворе, при самоваре его величества!

— Хм. Графиня, но спас государя не я.

— Мне можешь не рассказывать. Не забывай — мой муж серьёзный дипломат.

— Действительно, вы ведь замужем. Но что привело вас сюда, ваша светлость? — я осторожно подвинул кресло к камину и сел. Долли задумчиво разглядывала меня как диковинную зверушку и только тонкие пальцы, теребившие веер, выдавали волнение.

— Ты не предложишь даме угощения? Вина, например?

— С удовольствием, простите меня. Я предложу даме вина, если дама не предложит мне пить вместе с ней.

— Мне казалось, ты любишь водку.

— Разве не все её любят? — удивился я.

— Нет. Мой муж предпочитает венгерское вино. Я больше люблю итальянские вина. Жаль, что в Петербурге всё заполнено французской кислятиной. Даже испанское вино найти легче итальянского.

— Хм. Вы удивитесь, ваше сиятельство, но у меня оно есть. Прикажу принести.

Какое-то время сидели молча. Слуга принёс вино и лёгкие закуски. Я недоумевал. Долли вновь демонстрировала наплевательское отношение к нормам морали, этикета и остальных приличий. Заявиться одной, без сопровождающих, к мужчине не вполне ясного статуса, но с вполне ясным прошлым — безрассудно и смело. Госпожа Фикельмон была смелой, но не была безрассудной.

— Что такого? — возразила она, поняв мои мысли. — Разве ты не был моим гостем и не находил в том ничего предосудительного? Считай это ответным визитом.

— Как скажете, ваша светлость.

— Ты подобрал себе костюм на маскарад?

— Нет. Я узнал о своём приглашении, вернее был приглашён, не далее часа назад. Поймите моё удивление от вашей осведомленности.

— Мне повторить о муже?

«Да что она заладила? Муж то, муж сё. Помянула его втрое чаще, чем за все время ранее. Не к добру» — подумалось мне.

— Вы желаете, чтобы я принял участие в неком вполне определённом одеянии?

— Что в тебе мне нравится, Степан, так это догадливость.

— Благодарю на добром слове. Я не слишком силен в этом деле, имею ввиду что носили при государе Павле Петровиче, потому с радостью приму помощь.

— Хорошо. — почти ослепительная улыбка показала, что я на верном пути. — Офицером вырядиться тебе нельзя. Оскорбительно. Кем же ещё? Да, задал государь задачку.

— Государь? — с невинным видом уточнил я.

— Ведь это его мысль с маскарадом. — не менее невинно подтвердила Долли.

— Что же делать?

— Ты будешь казаком.

— Я? Но это не менее оскорбительно для настоящих казаков.

— Чем же? Ты мужик и они тоже.

Я промолчал.

— Должно быть, ты не умеешь сражаться саблей?

— Умею, но неважнецки… Сражаться? На маскараде⁈ Ваше сиятельство?

— Мало ли что. — буркнула Долли с лёгким смущением. — Да и нельзя оружие брать так, чтобы видно было. Это нужно уточнить. Но можно взять булаву.

— Булаву⁈

— Да. Сама видела как какой-то казак носил булаву.

— Должно быть атаман. Но я…

— Неважно. Булава — прекрасный выбор. Такой здоровяк как ты должен уметь ей орудовать. Ведь это просто дубина.

— Вы меня откровенно пугаете.

— Неужели ты из тех мужчин, что бывают храбрыми только спьяну?

— Нет. Меня пугают ваши намёки.

— Я помогаю подобрать костюм неопытному человеку, ничего более.

— Спасибо, ваше светлость. Мне было почудилось, что вы собираете меня на войну.

— Какую войну? — как ей удаётся так хлопать глазами? — Нет, на бал. Маскарад. Какая война может быть на маскараде? Ещё тебе нужны пистолеты. Надо подумать как их спрятать.

— Пистолеты⁈

— Казаки их носят. Сама видела. Тогда можно и не прятать. В кайнем случае у казаков такие широкие штаны, что… Нет, ты ведь будешь не просто казак, а гвардеец.

— Стоп, стоп, стоп! Зачем пистолеты?

— Казак и без оружия?

— Вы сами только что говорили — нельзя саблю. Логично, что нельзя и пистолеты.

— Да, твоя правда. Что же делать?

— Что?

— Пронести пистолеты тайком.

— В шароварах? — несмотря на растущее беспокойство (интуиция просто била в набат), я рассмеялся представив как достаю из посреди бала.

— В юбках.

— Как⁈ Казак в юбках?

— Быть глупым тебе не к лицу. — графиня вновь задумалась, нервно покусывая кончик веера.

— Довольно поначалу булавы. — вынесла она итоговый вердикт. Если что, то тебе помогут.

— Ваша светлость, вы говорите загадками. Вы что-то подозреваете и ждёте от меня понимания. Я готов, но проясните ситуацию.

— Ещё яснее? — насмешливо изумилась Фикельмон. — Бал. Маскарад. Будет праздник.

— Это я понял.

— Там будут… — она запнулась. — Конкурсы. Игры. Нужно быть готовым ко всему. Тем более, ты будешь не обычный казак, а лейб-гвардии, что значит — защитник государя. Положение обязывает. И удобно — танцевать не придётся, иначе уже мне станет страшно за ноги неповинных женщин.

Да, Долли почти прямым текстом говорила, что на балу произойдёт (по её мнению) нечто эдакое, что лучше мне вооружиться до зубов и торчать рядом с императором, благо узнать его не составит труда. С полной уверенностью в моем согласии. Что здесь — голый расчёт или апломб аристократки? И что произойдёт? Хотелось думать, что барышня глупая, где-то что-то услышала, навоображала, и… Но я уже знал Долли.