Вычислитель. Орбита для одного - Громов Александр Николаевич. Страница 4

Мальчишка остался в дверях; Каин же проследовал к свободной лежанке, брезгливо сгреб с нее тряпье и сел прямо на трухлявые доски. Положил лучемет себе на колени, покрутил носом:

– До ветру попроситься не догадались? Вас бы вывели.

– Прости, мне не хотелось причинять кому-либо беспокойство, – сказал Эрвин. – Если бы вчера мне было сказано, что можно, тогда другое дело.

– Беспокойство, значит? – ухмыльнулся Каин. – Ты глянь, какой деликатный. Слышь, Шпуля, это столичная штучка. С виду покорный, гнется, а копнешь чуток – наглец. Воображает, что шибко умный, а мы тут, значит, грязь жрем и в дерьме сидим. А если я тебя заставлю сейчас дерьмо жрать, тогда как?

– Юст не заставил, а ты заставишь? – кротко спросил Эрвин.

Боковым зрением он следил за Кристи – та сидела на земляном полу, подобрав под себя ноги, и отрешенно смотрела куда-то вверх. Каин крякнул.

– Юст, значит? Расскажи-ка мне о нем.

– Их было двое.

– Начни с настоящего.

– Настоящий был убит во время рейда два с лишним года назад. Тогда многих покрошили. Он просто оказался не в том месте не в то время. Не повезло. Кто уцелел – рассеялись. Братство Волка распалось.

Каин рассмеялся:

– Оно существует.

– Значит, возродилось, – спокойно заметил Эрвин. – Ты учти, у меня сведения двухгодичной давности. Может, и сейчас какой-нибудь самозванец называет себя Юстом Полярным Волком. А тот фальшивый Юст, которого я знал, тебя тоже интересует?

– Расскажи о нем.

– Он попал в ту же партию приговоренных к «вышке», что и мы. – Эрвин кивнул в сторону Кристи. – Сильный парень. Кое-кого сумел обмануть, нас – нет. До Гнилой Мели держался неплохо, а после сошел с катушек. Завел нас в трясину. Утопил бы всех и себя тоже. Его зарезали во сне.

– Ты?

– Я просто не стал мешать. Все сделала она. – Эрвин вновь кивнул в сторону Кристи и уловил тень удивления в глазах Каина. Все шло по плану. – Не лично, конечно. Своей рукой она и муху не убьет.

– Эта слабоумная убила Юста?

– Ума у нее побольше, чем у меня, тебя, твоего братства да еще всех компьютеров Хляби в придачу. Она не блаженная, у нее аутизм. А еще она гений. Наверное, ты не слыхал об Анне-Кристине Шульц? Ну конечно нет. Не злись, о ней почти никто ничего не знает. Ну, Прай, ну, его ближайшие холуи, ну, я еще… Меня зовут Эрвин Канн. Не думаю, что ты слышал обо мне, хотя я более известен, чем она…

– Не болтай попусту, говори дело, – пробурчал Каин, и Эрвин понял: кое-какие слухи о нем дошли и сюда. Каков бы ни был мир, он всегда тесен, а по части просачивания информация успешно конкурирует с жидким гелием. Новый поправочный коэффициент упростил расчет, Эрвин справился с ним за долю секунды.

– Считается, что ближайшим советником президента Сукхадарьяна был Эрвин Канн по прозвищу Вычислитель, то есть я. Это не так. Настоящий математический гений не я, а она, Анна-Кристина Шульц. Я был переводчиком, связующим звеном между нею и президентом. Без меня она почти бесполезна, ну а я бесполезен без нее. Тоже почти, потому что кое-что и я умею…

– Да ну? – Каин иронически поднял бровь, а мальчишка по прозвищу Шпуля хохотнул в голос и тут же замолчал, уловив недовольное движение пахана. – Умеешь? Докажи.

– Я дошел до Счастливых островов. Этого мало?

– Куда ты там дошел, я не знаю. А ну-ка вели своей бабе подсчитать, сколько будет… м-м… тысяча девятьсот пятьдесят девять умножить на восемьсот девяносто два!

Эрвин фыркнул:

– Ты действительно хочешь, чтобы я потревожил ее ради такой чепухи?

– Делай, что тебе говорят, – душевно посоветовал Каин, и Эрвин не стал спорить. Присев на корточки возле Кристи, он на несколько секунд коснулся лбом ее лба. Выпрямился.

– Один миллион семьсот сорок семь тысяч четыреста двадцать восемь. Желаешь проверить?

Проверка затянулась: забыв о лучемете, Каин чертил щепкой на земляном полу цифры и подслеповато щурился, а Шпуля с благоговением смотрел на то, как пахан морщит лоб. Похоже, уже двузначные числа внушали мальчишке определенное уважение, а семизначное попросту вгоняло его в трепет. Зачем так много? Столько не бывает!

– Верно, – нехотя признал Каин, разогнувшись. – Умножать она умеет. А взять из того, что получилось, квадратный корень?

– Ты сможешь проверить результат? – осведомился Эрвин. – Ладно, как скажешь. Только это я и сам могу. Значит, так… – Приняв отрешенный вид, он замер секунд на десять. – Ну вот: тысяча триста двадцать один и девять десятых. Примерно.

– Это ты сам подсчитал?

– Проверь умножением. Говорю же: нет смысла тревожить гения ради какой-то арифметики. Для устного счета во многих случаях существуют готовые приемы. Это чепуха, каждый может научиться. Расчеты, которые приходилось делать советнику президента, – совсем другое дело! Там такие разделы математики, о каких я знаю только то, что они существуют. А уж какие чудеса она творила на болоте! Потянет, бывало, за веревку, укажет: поверни влево, а там дрянное место, топь, видишь ее, ругаешься про себя и все равно идешь. Потому что она всегда права. Кто пошел прямо, тот и пропал.

– Сказки, – бросил Каин.

– Я предупреждал тебя, что ты не поверишь. Однако гораздо лучше просчитывается не природа, а люди. Особенно поведение тех или иных групп людей. Результат, конечно, не стопроцентно достоверный. Рассчитываются вероятности, и каждый нюанс вносит поправку. Все равно безумно сложно, но для гения такая сложность приемлема. Президент был доволен. Я порой маячил за его спиной, изображая советника, а Кристи считала. О ней почти никто не знал, а она президента вообще в упор не видела. Хотя и работала на него. Она почти ничего не говорит, вся в себе, зато у меня с нею особенный контакт, вроде телепатии. Когда Сукхадарьян был в хорошем настроении, он называл меня медиумом, посредником. А иногда ее – процессором, а меня – интерфейсом. Видишь ли, мы были ценны для него только вдвоем…

Каин слушал, и этот факт параметром ложился в набор матриц, определяющих его психологический портрет. Шпуля тоже слушал, сопел носом, шевелил ушами. Наверное ему, бойкому мальчишке, родившемуся в этой деревне, отринувшему червяковую жизнь родителей и понемногу натаскиваемому Каином, никто еще не рассказывал о таких чудесах. Впрочем, чем более правда похожа на сказку, тем охотнее ей верят. До определенного предела, конечно. Тут очень важно не переборщить. Во всяком случае, о симбиозе человека и язычника следовало умолчать – это было бы уже слишком.

– Сукхадарьян все-таки совершил ошибку, – закончил Эрвин. – Вот ты сейчас не веришь мне, и он однажды не поверил, а зря. Прай сверг и убил его, а мы оказались на болоте…

– И дошли до Счастливых островов? – ухмыльнулся Каин.

– Только мы двое. Потом нам пришлось уносить ноги и оттуда.

– Почему?

– Прай злопамятен. Он слишком глуп, чтобы внушить себе, что можно использовать тех, кого ненавидишь. Его люди выследили нас. Они хорошенько прожарили наш остров. Там, наверное, даже камни расплавились. Мы вовремя ушли. На островах для нас больше не было места – нас бы снова обнаружили, это был только вопрос времени. У нас не было иного выбора, кроме как пойти к материку. Мы рискнули.

– Да ну? И опять-таки дошли?

– Ты же видишь: мы здесь. Кстати, я не поблагодарил тебя за помощь. Можешь поверить, я признателен тебе и твоему братству. Если бы патруль доставил нас по назначению, тут бы нам и конец. – Эрвин склонил голову в полупоклоне. – Я твой должник, Каин.

Пахан молчал, и это было лучше всего. Он еще ничего не решил. Он думал. Эрвин знал уже сейчас: с вероятностью не менее восьмидесяти процентов Каин не попытается сразу же сторговать пленников кому-нибудь из числа тех, кто теоретически может иметь выход на людей из окружения президента. Хороший результат.

Но восемьдесят процентов – еще не сто.

– Могу ли я спросить, – вкрадчиво продолжил Эрвин, – зачем твои люди убили патрульных? Я уже догадался, что не ради нас. Они забрались на твою территорию? Или братству просто нужно было оружие?