Имперец. Том 1 и Том 2 (СИ) - Романов Михаил Яковлевич. Страница 11

— Пожалуй, я воздержусь, — негромко произнесла Василиса, чуть сторонясь Ивана и случайно или намеренно приближаясь ко мне.

— Как же так? — возмутился Иван. — Мы такой ответ не принимаем! Да, Александр?

Девушка кинула на меня умоляющий взгляд и, как бы мне ни хотелось узнать ее поближе, я произнес:

— Не хочет идти — пусть не идет. Уверен, у нас будет еще много хороших поводов провести время вместе.

Василиса благодарно улыбнулась и тут же как-то ловко исчезла, завернув то ли в ответвление коридора, то ли в какую-то аудиторию.

— Зря, — покачал головой Иван.

— Ты, боярич, привык к тому, что титул дает некоторые преференции при общении с женщинами. Но в реальной жизни иногда надо брать свое военной хитростью, — усмехнулся я.

— Титул дает только политические выгодные браки, друг мой, — вздохнул Иван так печально, что не оставалось сомнений — бедолаге уже выбрали супругу, и она ему не слишком нравится.

Но обсудить дела сердечные нам не дали — Иван замолк, смотря куда-то вперед. Боярич подобрался и как-то так нехорошо прищурился, что никакого веселого раздолбайства в нем не осталось ни на грамм.

Я проследил за его взглядом: к нам уверенной походкой шел молодой человек, явно и старше нас, и выше по социальной лестнице. Он был среднего роста и средней комплекции, с волосами невзрачного мышиного цвета, но внешность его на самом деле вообще не имела никакого значения. Походка, жесты, взгляд — все вместе говорило о невероятном, просто животном обаянии и нечеловеческом магнетизме приближающегося парня.

И судя по Новикову, которого едва не перекосило, нас ждала очередная дуэль. Так что я тоже на всякий случай подобрался — мало ли что от этих аристократов можно ожидать. Но удивительное дело, приближающийся парень скользнул по Ивану равнодушным взглядом и подошел ко мне.

— Александр Мирный? — уточнил парень, на пальце которого блеснул сословный перстень.

— С кем имею честь? — вопросом на вопрос ответил я.

— Княжич Максим Меншиков. Уделите мне минуту вашего времени для приватного разговора?

Даже не оборачиваясь на Новикова, я почувствовал, как того корежит от Меншикова, словно черта от ладана. Но разборки аристократов меня мало волновали, а вот нездоровое внимание к своей персоне у сынули главы Свободной фракции вызывало закономерные вопросы.

— Вы меня заинтриговали, — честно ответил я.

— Встретимся позднее, — сказал Иван, явно не испытывавший особого желания находиться в присутствии Меншикова.

Я кивнул Новикову, и мы с княжичем отправились на «приватную» беседу. Беседовать княжич предложил мне в одной из кофеен на территории университета. Примечательна эта кофейня была ценами и, соответственно, публикой. Только благородные, точнее, богатые благородные, могли позволить себе там вкушать кофий.

— Кофе за мой счет, — барским жестом заявил княжич, когда к нам подошла хорошенькая официантка.

— Благодарю, — чуть улыбнулся я, — но я могу себе позволить кофе. Кофе по-турецки, милая девушка.

Милая девушка, привыкшая ко всяким флиртам, к моим словам оказалась равнодушна, а вот Меншиков явно такого ответа не ожидал и потому немного подсдулся, но быстро взял себя в руки.

Едва нам принесли кофе: мне черный, а княжичу — лавандовый раф на каком-то там молоке из сена, Меншиков заговорил:

— Думаю, стоит начать с того, что между нами возникло легкое недопонимание.

Я отхлебнул кофе, старательно прищербнув, сделал «ах-х-х», как учил отец в прошлой жизни, чтобы мы вдвоем могли доводить мать до белого каления, и заметил:

— Мы с вами знакомы четверть часа, а уже возникло недопонимание?

Княжич держал лицо профессионально, но еще парочка таких глотков, и глазик у парня точно задергается.

— Не между нами лично, но между нашим славным обществом и вами, — произнес Меншиков мягко, точно лиса подкрадывалась, — Долгоруков имеет характер вспыльчивый, но отходчивый, и уже раскаялся в своей несдержанности.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся я.

— Я понимаю, что волей случая у вас возникла некоторая связь… может быть, даже симпатия с бояричем э-э-э… Новиковым? Но это мимолетное знакомство вряд ли будет вам хоть сколько-то полезно.

— Считаете, я ищу пользу? — спросил я, добавив в голос металла.

— Нет, что вы. Уверен, вами движет лишь благородство и стремление поддержать товарища. Но… уж простите за прямоту, вы человек далекий от благородного сословия и вряд ли понимаете, что оно неоднородно. И Новиков, и, кхм, Ермаков с его друзьями вряд ли могут отвечать интересам и стремлениям человека вашего положения. А наше общество может дать вам гораздо больше, чем закостенелые имперцы.

— Вот как? — я изобразил живой интерес.

— Увы! Я понимаю, что мировоззрение чаще всего прививается с детства, и мне очень жаль, что столько светлых умов оказалось во власти стереотипов. Но с этим мы уже ничего не можем поделать. Другое дело — вы. Вас еще не успело коснуться их тлетворное влияние. Ваш взгляд свеж, вы прибыли из провинции и лучше многих понимаете ее боли и чаяния.

Я слушал мягкий, почти что мурлыкающий голос Меншикова, и думал, что у меня стойкое ощущение дежавю. Мир другой, социально-экономический строй другой, даже эпоха, можно сказать, другая, а либералы все те же. Идеи, идеалы, приемы — ну прям стандартный набор. И даже модненький кофе на неорганическом молоке — и тот я уже видел.

С трудом удержавшись от закатывания глаз, я задал самый животрепещущий вопрос этой беседы:

— А с чего вы, собственно, взяли, что знаете, какие у меня интересы и стремления?

— Я кое-что понимаю в людях в силу воспитания, — снисходительно заметил Меншиков, — так что это было не сложно.

— Ну просветите меня.

— Вы — сирота, и детство ваше вряд ли можно назвать счастливым. Нахлебавшись в приюте, вы вытянули счастливый студенческий билет и приехали из глубинки в столицу с острым желанием покорить ее. Создать свое дело, заработать побольше денег, увереннее встать на ноги. Ваш факультет — юридический, значит, в будущем вы видите себя адвокатом. И поверьте, нигде вы не найдете лучшей практики и более хлебных заказов, чем те, что может предоставить вам Свободная фракция.

— М, — ответил я, глотнув кофе.

— Я прав? — спросил Меншиков, даже не пытаясь скрыть триумф от своего «чтения» моей скромной персоны.

— Ну, в целом, конечно, правы, — не стал я разочаровывать парня. — Но есть расхождение в небольших деталях. А дьявол, как мы знаем, кроется именно там.

— Что же это за детали? — снисходительно улыбнулся княжич, позволяя мне уточнить его блестящую гипотезу.

— Я действительно сирота и рос в приюте. Но в имперском приюте не так уж и скверно живется. Его Величество весьма жестко контролирует обеспечение детских домов. Большое заблуждение, что дети там питаются картофельными очистками, а железные игрушки прибиты к потолку. Конечно, нам не хватало отеческой любви, но и в полных семьях не все могут похвастаться этим. Например, вы.

Глаза парня вспыхнули, подтверждая точность моего попадания, но Меншиков — не Долгоруков, он себя вести умел.

— Я действительно вытянул счастливый студенческий билет, но не собираюсь оставаться в столице. Мне абсолютно безразличен блеск местных витрин и звуки ночного города. Я рассчитываю вернуться к себе в, как вы сказали, глубинку.

Меньшиков удивленно поднял брови. Понимаю, парень, тебе кажется, что предел мечтаний всех и каждого обосноваться в столице, и в твоей надушенной голове не укладывается, что кто-то может хотеть уехать из нее.

— Ну и третье, пожалуй, самое важное незначительное расхождение. Да, я поступил на юридический факультет. Вот только я не собираюсь быть адвокатом. Я планирую быть прокурором.

Тут у княжича вообще, кажется, случился культурный шок. Парень с первым разрядом хочет уехать из Москвы в Усть-Ужопинск и пойти работать в систему, чтобы встать на сторону обвинения в судопроизводстве. В системе ценностей Меншикова сегодня случился конкретный такой разрыв шаблона.