Алхимия желаний (СИ) - Мелова Дара. Страница 27

Тревожная ночь имела продолжение. Сон не шел. Глаза закрыты, волосы разметались по подушке. Поначалу я все не могла улечься поудобнее: ворочалась с боку на бок, путалась ногами в простынях, но в конце концов прекратила вертеться, и дыхание стало ровным — я забылась в желанной темноте, провалилась глубоко…

Мне снится тот же сон. Убаюкивающий голос моей мамы. Её колыбельная. Нежные прикосновения к волосам, поглаживания по спине. Я вдыхаю ее запах, такой родной и яркий — пахнет домом. Я слышу её и в моем сердце пробуждается теплота. Всё внутри успокаивается, мурлычет. Я погружаюсь ещё глубже и уже не слышу куплетов…

Картинка меняется. Смотрю на неё своими глазами — я ребенок. Её яркие длинные рыжие волосы вьются локонами. Она в красивом домашнем платье. За окном лето: зелёные кроны деревьев шумят на ветру, солнце проникает в окно и согревает комнату, воздух наполняется ароматом цветущих яблонь, растущих под окнами.

— Никогда не связывайся с Хранителями.

Я смотрю на неё и не понимаю…

— Но почему? Почему мы их боимся?!

Она теребила кулон в форме ромба на своей шее. Он был размером с половину большого пальца, оправленный в серебро камень переливался разными оттенками от оранжевого до малинового, в зависимости от освещения. Он завораживал меня, казался волшебным. Мама всегда касалась его пальцами, когда тревожилась или задумывалась, глядя в одну точку.

— Обещай мне!

— Мам! — возмутилась я, моя губа дрогнула.

Почему… Почему?

Всё закрутилось так быстро, меня окунуло во тьму. Воздух наполнился запахом больницы и лекарств. В носу щипало от магии стоящих рядом артефактов, поддерживающих жизнь мамы.

Она лежала под одеялом на больничной кровати. Длинные волосы отрезаны под каре. Кожа бледная, малиновые синяки под глазами, осунувшееся лицо.

— Обещай мне.

— Мам… мне уже не четыре. Я знаю…

— Хорошо. — Она улыбнулась. А потом коснулась своего кулона, который, казалось, тускнел вместе с её жизнью. — Я просто за тебя переживаю.

Я сжимала хрупкую ладонь мамы. Кожа казалась тонкой, как пергамент. Жизнь утекала из неё стремительно и быстро. Люди бы подумали: рак. Но маги болеют не так, как люди. Никто не знал, что её убивает. Но мама… Она будто знала, что именно высасывает ее жизнь.

— Не нужно. Это сказки! Я вообще не верю, что это правда и они приходят в наш мир. Да и ты никогда не верила этим россказням.

— То, что ты их не видела, ещё не значит, что их никто не встречал. Тебе никто не скажет… правды, но… наша забота с отцом… — каждое слово давалось ей с трудом. — Она не спроста.

— Мам… Во мне нет ничего особенного. Я для них пустое место… — Я сглотнула. — Как и для всех.

Даже для отца. С тех пор, как они развелись с мамой, он старался не думать обо мне и о том, что я пустышка.

— Вот и славно, — снова улыбнулась она. Её голос был твердым, хриплым, а взгляд лучистым, теплым. — Но я хочу, чтобы ты пообещала.

Очередное обещание, взятое с меня. Она просила меня быть осторожной, оставляя меня в этом мире одну. Мне казалось глупым говорить это, но я произнесла, как и в другие дни до этого:

— Я обещаю.

Я много чего ей обещала. День за днём она что-то говорила мне, о чем-то просила и рассказывала, давала наставления… Ожидая, что следующий день может не наступить. И каждый день она говорила, как любит меня. Сердце мое разрывалось в клочья.

Она наклонила голову, удерживая в своих пальцах кулон и рассматривая тусклый камень, который раньше светился изнутри жизнью.

— Я оставлю его тебе, — прошептала она.

Аккуратно дёрнула цепочку на шее, перевернув её, чтобы найти замочек. Расстегнула его и звенья сложились в её ладони. Она коснулась моей руки, передавая его как часть себя. Мне. Навсегда.

Я, глядя ей в глаза надела на свою шею. Мне казалось, вместе с этим кулоном я забираю ее жизнь. Что если сейчас я уйду из палаты, она закроет глаза и больше никогда не очнётся? Страх наполнил моё и без того расколотое сердце. Руки дрожали, а внутри все съежилось.

Кулон коснулся моей груди. Кожу обожгло так сильно, что я боялась увидеть красный воспалённый след. Он будто жаждал причинить мне боль, врезаться в грудь и слиться со мной. Сердце заколотилось, в ушах зашумело, мир пошатнулся и поплыл. Я резко сняла его и вдохнула.

— Нет, мам. — Я сглотнула ком в горле. Только бы не заплакать… — Пусть пока будет у тебя.

Проснулась я резко. Что-то вытолкнуло меня из сна. Постель была влажная, пижама липла к телу.

Я коснулась своей груди, ощущая, как горит моя кожа под кулоном. Но там ничего не оказалось. Я так и не смогла забрать кулон. Глаза защипало. Самое ценное, что могло остаться в память от мамы, исчезло в день ее смерти. С неё сняли все вещи ещё в больнице. Отец отказался их забирать, велев выкинуть. Зачем ему память о мертвой женщине, с которой он расстался много лет назад? А я копалась в стопке, которую мне передали, как её дочери. Там было только несколько её домашних платьев, тапочки, набор кремов и немного косметики, чтобы придать ее бледной коже ровный тон.

Кулона не было.

— Когда её увозили на ней не было украшений, — последнее, что заявила медсестра, когда я начала кричать.

Я поняла: кто-то украл его, единственную ценную вещь. Или его потеряли… Что стало ещё большим ударом.

Его не нашли даже по требованию моего отца, который мечтал не видеть моих слёз.

Слезы стекали по моим щекам. Зарубцевавшаяся рана снова пульсировала. Этот шрам останется в моей душе навсегда. Я так скучала по маме… Единственному человеку, который любил меня просто так, без дара, и никогда не попрекал этим. Возможно, она даже была бы счастлива, живи я жизнью человека. Ей было всё равно — маг я или нет.

Уснуть больше не получилось. Я лежала, слушала стук своего сердца, глотала слезы и умоляла тоску внутри не раздирать остатки моей души. Мне понадобилось целое утро, чтобы прийти в себя.

Поднять себя с кровати оказалось сложнее. В голове стучала тысяча молоточков, а во рту было сухо, как в пустыне. Но это ни шло ни в какое сравнение с тем, как плохо мне было морально. Холодный душ привел меня в чувство. Мокрые волосы облепили шею и плечи. Я смотрела в свое отражение, опираясь пальцами на холодную раковину. Этот сон-забвенье стёр впечатления вчерашнего вечера, превратив его в пыль.

Я поступила глупо. Мне не следовало терять контроль. Не следовало так много пить. Не следовало… подпускать к себе Диамана. Очевидно, что у него проблемы с головой! Эти собственнические замашки пробуждали во мне скользкий, липкий страх. Мне не хотелось думать со всеми ли девушками он так общается или башню снесло только на мне. И не те ли ароматные сигареты, блокирующие его дар ведуний, могли послужить причиной…

Я оказалась в плену собственных ошибочных решений. И не важно, что в этот раз Ника не было. Те же грабли, только сбоку.

Запретив себе думать об этих событиях, я решила сосредоточиться на главном: найти подтверждение словам Ника. Меня тревожило то, с какой уверенностью он заявлял про традиции первого слияния и влияние, которое оно оказывает на магов. Нужные сведения могли находиться только в одном месте — в главной городской магической библиотеке.

Я добралась до центра города.

Снег валил мокрыми густыми хлопьями, превращаясь в лужи. С каждым днём становилось всё теплее — появлялось ощущение весны. Пока не начинал дуть промозглый ветер, обещая, что зима затянется.

Меня встретило невысокое здание старой постройки, с неприметным фасадом. Здесь даже скрытых магией отличительных символов, надписей и барельефов не было. Из нового — стеклянные двери и широкие окна, подернутые темной дымкой.

Внутри пахло лавандой и почему-то пылью. Хотя быть оной здесь не могло — очищающие заклинания. А ещё нос щипало от обилия магии на квадратный метр.

Я стряхнула с себя снег, сняла варежки и потопала ногами, чтобы не тащить грязь. Обычные привычки. Людские. На меня покосились сразу несколько магов, стоящих в холле. Я выглядела глупо. Полы-то очищаются сами во всех общественных пространствах, принадлежащих магам. Мне это известно, только вот моя самоизоляция от всего магического имела последствия. Смежив веки, я закатила глаза и мысленно хлопнула себя по лбу. Затем взяла себя в руки и, тряхнув волосами, прошла дальше. Я вспомню. Я вольюсь в этот мир.