Медведь - Арена льда (СИ) - Шиленко Сергей. Страница 26

— А Бог его знает, где она. Машка от монстров в доме запереться успела, а когда одна из тварей в окно кинулась, так не растерялась, сковородой горяченной чугунной бабкиной как вмазала обезьяне по мордасам. Череп проломила, а тварь-то и подохла. Худо-бедно в октябре всё ещё работало. Вот тогда соцслужба из города-то и приехала, начали они разбираться и оказалось, что Машка этим, как там его… Юнитом стала. Её сразу в город-то и забрали. Говорят, случай у неё необычный. Забила она ведь тварь обычной сковородой, без прибамбасов, а статус получила.

— Михалыч, а куда её забрали, может быть знаешь? Ты-то у нас как-никак ветеран боевых действий? Слышал чего может? Одна она у меня осталась… найти бы.

— Да слышал я краем уха вот давеча, когда армейцы прорыв закрывать помогали, шо на базе училища какого-то, прямо в Воронеже собирают всех особенных, кто с этой системой ихней спутаться смог. Они ещё и местных, кто статус получил туда зазывали, но силком никого не тянули. Обещали, как там его… слово-то иноземное… крафухту какому-то научить. А больше и не знаю ничего, можешь и не спрашивать. Всё одно день за днём.

— Михалыч, а Михалыч, может ты знаешь и где это их училище в Воронеже находится?

— Не милок, понятия не имею, я с ними и не говорил толком, так краем уха слышал, тебе бы в Воронеж — там, думаю, каждая собака знает, где там лагерь ихний. А мы тут люди простые… За последнюю неделю третий прорыв отбиваем… а что сейчас в городе творится — даже думать не хочу…

— Дед, а ты сидишь-то тут чего? Почему в школу к остальным не пошёл?

— А шо я⁈ Как я по-твоему дом-то свой без охраны оставлю? Родители мои тут померли, бабка душу Богу отдала, и я стены родные тварям этим проклятым не отдам, костьми лягу, а родных стен не предам.

— Михалыч, может надо тебе чего?

— Дык, консервов бы каких, да патронов к двустволке моей, а остального — в достатке.

— Сейчас, дед, ты давай домой иди, я хоть пару фотографий на память возьму, да могилы проведаю, а потом подарок занесу.

— Ну хорошо, Кирилл, ты тут уж смотри сам… как да чего… И правда, пойду я…

Дед развернулся, закинул на плечо свою старенькую двустволку, что ещё Сталина живым помнит и, тяжело дыша, потопал к своей халупе…

Я стоял по колено в снегу и молча смотрел на два креста, сколоченных из деревянных обрезков, и на душе была такая отчаянная тоска… Не успел. Не был рядом, когда был им так нужен. Погладил рукой крест — пальцы кольнула шершавая древесина. Прикоснулся к табличке — вся заледенела, прямо коркой взялась. Вжал ладонь в лёд и, следуя внутреннему предчувствию, активировал Лечение: из-под руки повалил густой пар и вниз потекли ручьи, будто слезы. На табличке из-подо льда появились черные буквы… Медведева Ольга Петровна… Горло перехватило, и в глазах появилась резь… как же горько. И ничего уже не изменить, время не откатить вспять, да и русло реки времени назад не повернуть.

За это кто-то должен ответить. Ведь не просто так в наш мир пришла Система и сейчас творится кровавая вакханалия. Ведь стоят за этими мартышками, псами и другими тварями вражеские Боги. Да и сама Система хороша.

Пусть сейчас меня и обычной соплёй перешибить можно, но я найду свою сестру, наберусь сил и выбью ответы до кровавых соплей из всех тех, кто это устроил. И не важно кому — хоть Богу, хоть Дьяволу, пусть даже самой Системе. Я вырву ответы из ваших сердец… кем бы вы ни были.

Ключ от навесного замка нашёлся, как всегда, под крайним цветочным горшком, правда сейчас из него торчала заледеневшая кочерыжка погибшего цветка. Беда — бедой, а привычки, вбитые в голову с детства, с нами потом всю нашу жизнь. Без исключений. Дверь отворилась, и я шагнул внутрь. Провел рукой по шершавой оштукатуренной стене и, наткнувшись на выпуклую коробочку выключателя — клацнул. В коридоре, часто мерцая, загорелась тусклая жёлтая лампочка. Вот-вот сдохнет — и всё никак, лет десять уже должна была выгореть, но до сих пор держится. Шагнул внутрь, и доски пола тихо скрипнули под моей ногой. Будто и не было всех этих дней, а я просто, как обычно это бывало, допоздна задержался на дискотеке. И вот-вот в проходе появится сонная бабушка, что дожидалась моего возвращения. Но реальность была жестока. Сейчас меня встречала тишина и пустота.

Нет ни вкусных ароматов с кухни, ни громкого бурчания телевизора, который безостановочно крутил зимними вечерами дед, без конца переключаясь с одного канала новостей на другой. Нет радостного щебетания сестрёнки, что может круглыми сутками болтать со своими подругами при этом не уставая, а словно наоборот, набираясь сил.

Я медленно шёл по своему родному дому. То тут, то там прикасался к обоям и проводил по ним пальцами. Но вместо теплоты родных стен находил лишь пыль и паутину. Тишина… Холодная мёртвая тишина опустевшего дома. Я махнул рукой, отгоняя от себя грусть и дурные мысли, и словно метеор пронёсся по коридору.

Толкнул вперёд когда-то белую, а сейчас пожелтевшую от времени дверь. Вот и она — моя комната, совсем не изменилась. Словно сюда никто и не заходил после моего ухода. Плакаты «Металлики» и «Рамштайна». Солисты и музыканты смотрят в глаза всем сюда входящим, встречая нежданных гостей своей ни хрена не лучезарной улыбкой. Прямо под ними стоит узкая односпальная кровать — но другая сюда бы и не влезла. Покрывало немного примято, видимо, Маша лежала, вспоминая меня, или думала о чём-то своём. Она часто сюда пробиралась, в мою берлогу, прячась тут от гнева бабушки или ища совета.

Прямо напротив кровати стоял обшарпанный угловой компьютерный столик, на нем уместился старенький системный блок и допотопный монитор — назад, в девяностые. Чем богаты, как говорится… Сел на свой трон, а кресло, что давным-давно осталось без правого подлокотника предательски скрипнуло и провалилось. — Ха! А я конкретно потяжелел, раньше никогда такого не было. Системный блок отправил в кольцо. Всё-таки там хранятся все мои файлы. Прошёлся по ящикам и забрал из них все документы и записную книжку. Теперь — вещи.

Легко открыл расцарапанную дверцу полированного шкафа, что удивительно, она противно не заскрипела. А ведь точно, я не так давно её смазывал. Ну вот и мои обычные запылённые вещи. Подранные джинсы, черные футболки, кожаная косуха, штаны — мотоциклетки. Всё так и пылилось в шкафу нетронутым, только вот маловаты они мне теперь. Совсем маленькая для меня вся эта одежда стала. С трудом натянул на себя пару футболок, и то они ужасно трещали и сводить руки было откровенно страшно. Вот-вот лопнут. В джинсы влезть тоже не получилось:не влезали ни ноги, ни откуда ни возьмись отросшая задница. Все упиралось — ничего из штанов натянуть на себя невозможно, даже растянутые спортивки. Ну что за день!.. Из всего шкафа забрал только пару белых маек-алкоголичек. Теперь — за едой.

Кухня у нас была простая. Газовый котел на стене, рядом с ним пара тумбочек и газовая плита. Тут до сих пор стоит несколько белых эмалированных кастрюль в цветочек и чугунная, чёрная от толстой корки нагара бабушкина сковорода. Смахнул всё в кольцо — пригодится. Холодильник не открывал — там, наверное, уже жизнь зародилась. Распахнул ящики один за одним, выгребая крупы, макароны, приправы и растительное масло — в хозяйстве всё пригодится. Отодвинул в сторону вязаный коврик, а прямо под ним — крышка в подпол. Подцепил в углублении скобу металлической ручки и дёрнул вверх. Деревянная лесенка на десяток ступенек — и вот я уже внизу. Вот это — настоящее богатство! Чудно, что до сих пор не разграбили и не растащили. Видимо, всё то дерьмо, что творится снаружи, не так давно народ в угол зажало, раз они до мародёства не опустились. Или забыли просто про наш дом?

Все полки ломились от трехлитровых банок и баночек поменьше. Все стоят целые, одна к одной, как на подбор. Компоты, варенье, сальце, огурчики в соусе чили. Раскинул руки в стороны и начал тотальную зачистку. Касаюсь банки кольцом — и она тут же исчезает в хранилище. Все, все до последней банки отправил в закрома родины. Еще и десяток мешков прихватил, не пропадать же добру: картошка, лук, свёкла, морковь, даже кабачки закинул следом. Внутренний хомяк ликовал и потирал лапки — ещё бы такой куш достался!