Кто убил прекрасную Урсулу - Пико Андре. Страница 14

- Магда Фишер не из тех, кто терпит и не реагирует. Она всегда была в курсе связи Урсулы и своего мужа. И поэтому узнала правду.., правду, которую мадам Гарнье собиралась вырвать у нее под угрозой.

- Почему мадам Фишер не разоблачила Мооса?

- Потому что это означало бы признать, что она следила за мужем, а такая, - как Магда Фишер, не легко признается в подобных делах.

- Как все это мерзко, - пробормотал Старый Медведь.

- Зато ясно, - продолжил Штраус, вновь обретя хорошее расположение духа. Более ясно, чем в настоящий момент, не может быть. Моос считал, что у него нет оснований для беспокойства. Когда же он понял, что Магда Фишер знает его тайну, то решил, что она будет молчать, и тут он рассудил правильно. Он все рассчитал, но не учел любознательности журналистов, слишком падких на скандалы. Это его испугало, и он обезумел. Потеряв голову, Моос все поставил на карту и, продумывая второе убийство, обеспечил себя третьеразрядным, наспех приготовленным алиби, которое сразу же лопнуло в результате простого свидетельства бармена.

Старый Медведь больше не находил, что и возразить. Он думал о предсказании Марсель: "Вы будете разочарованы". Моос - убийца. Спасительная развязка, но которая вряд ли удовлетворит журналистов, нуждающихся в сенсационном материале.

***

Старый Медведь отправился в больницу. Он долго шел по коридорам, натыкаясь на запертые двери. В конце концов какой-то врач ответил ему:

- Марсель Гарнье? В настоящий момент ничего нельзя сказать. Что, ее муж? Откуда мы знаем, предупредили его или нет? Приходите позже.

Выйдя из больницы, Старый Медведь отправился на центральный телеграф и заказал разговор с Парижем. Винсента не было. Ему ответила то ли секретарша, то ли домработница, которая ничего не знала.

- Месье Гарнье отсутствует. Кто его спрашивает? Не скажете ли по буквам свое имя? Что передать?

Возвратившись домой, Руссо пересказал свою беседу со Штраусом и со вздохом заключил:

- Меня поздравили. Мое свидетельство о машине решило все дело. Моос арестован. Итак, я тоже немного помог расследованию.

- Неужели нет никакой надежды? - спросила Арлет.

Старый Медведь, немного изумившись, взглянул на дочь.

- Ты еще сомневаешься, после всего?

- После чего? Целая серия улик, которые ничего не доказывают.

- Ты шутишь!

- А если настоящий убийца подстроил всю эту махинацию, чтобы подставить Мооса? Ты так не думаешь? Но почему? Разве ты поверил алиби Фишера, когда тот сказал, что совершил небольшую поездку в Винтертур?

Руссо передернулся, но не ответил. А Арлет агрессивно продолжала:

- Ты дал провести себя этому инспектору Штраусу, потому что тот принялся расточать тебе комплементы, вместо того чтобы поставить его на место! Ты не хотел заниматься этим делом и теперь доволен, что оно закончено, и с логической стороны вроде бы все правильно! А я не вижу никакой логики в покушении на мадам Гарнье. Если Моос виновен, то он должен был бы охотиться за Магдой Фишер. Но только ты не думаешь, а сразу же соглашаешься с официальным заключением. И это ты, который все время бахвалится своим картезианским умом! Но теперь ты даже не собираешься проверить показания свидетелей, о которых знаешь только через третье лицо.

- Черт побери, - сказал Старый Медведь, пытаясь улыбнуться, - где это ты научилась так рассуждать?

Арлет смягчилась.

- Я не шучу, папа, а только удивляюсь, что ты веришь версии Штрауса как словам из святого писания. Как будто не знаешь, как проводятся, допросы в полиции. Из уставшего человека вытягивают все, что хотят.

- Но Моос продолжает отрицать!

- Еще один повод для сомнений. Если бы Штраус был искренен, то вынужден был бы признать, что у него нет против Мооса твердых улик.

- Ты мне надоела!

Руссо выругался, зажег сигарету, чтобы унять нервное напряжение. Дениз нерешительно сказала, что пора обедать. Но в этот раз Старый Медведь потерял аппетит. Он едва притронулся к еде и, в конце концов, ушел, не сказав куда. Он уже был сыт по горло этой двусмысленной ситуацией, Цюрихом и всеми его тайнами.

"Я сую нос то туда, то сюда, урывками провожу следствие и никак не осмелюсь влезть в него с головой. Это на меня не похоже. А что делает Винсент Гарнье? Ему, наконец, сообщили?"

Руссо возвратился на центральный телеграф и снова попросил связать его с Гарнье. Винсент ответил сам. Он заговорил быстро, повышенным тоном, и по его голосу чувствовалось, что он крайне нервничает и возбужден.

- Я узнал, что вы мне недавно звонили. Надеюсь, ничего серьезного? Здесь все намного спокойнее. Я по горло занят и еще не успел позвонить Марсель. Не беспокойтесь, мы пошлем к черту Цюрих. Все ерунда. Ничто не стоит Парижа, особенно в связи с последними событиями... Представьте себе, я заручился поддержкой политической партии. Это все меняет...

- Хватит! - заорал Старый Медведь. - Ваша жена в больнице. Вчера вечером ее пытались убить. Так что ваша политика... Он уловил на другом конце провода какой-то хрип, потом снова раздался голос, но уже более низкий, прерывистый:

- Что?! Но...это невозможно...Как себя чувствует Марсель? Она не...она не...умерла?

Слово было произнесено на одном дыхании. Голос Винсента задрожал. Руссо почувствовал, что был слишком резок.

- Пока нет, - смягчившись, ответил он.

- Скажите же, что произошло? Кто в нее стрелял? Мужчина или женщина?

- Я думаю, мужчина.

- Его арестовали? Кто он?

- Я ничего не знаю. Он убежал.

- И это, называется, вы за ней следили?! Мне нечего вам сказать. Если она умрет, то клянусь, что... Извините, я сам не знаю, что говорю. Я сейчас же все брошу и приеду. Вылечу первым же самолетом. Вы можете встретить меня в аэропорту?

- Хорошо, - ответил Руссо и повесил трубку. Он не был раздосадован, а просто злился сам на себя. Нужно было сказать об этом по-другому. Нужно было...Все шло наперекосяк. Он терял самообладание, все делал наоборот. Доказательство? Он ошибся, оплачивая разговор, запутался в монетах, дав вместо полфранка пять сантимов. Он вышел, остановил такси.

- Церингервдтрассе.

- Какой номер?

- Все равно. Туда, где бары.

- Их полно на улице.

- В самый шикарный, в тот, который вам понравится.

Таксист высадил его на Мюлегассе. Старый Медведь расплатился, некоторое время брел по тротуару, потом зашел в небольшой пустой бар, окликнул бармена. Заспанный гарсон еле сдержал зевок.

- Что-нибудь покрепче.

- Коньяк?

- Как хотите, скажите... Гарсон дал ему сведения:

- А, вчерашняя история? Это не тут, дальше, по левой стороне, в Малубаре. Вы журналист?

- А разве не видно? - проворчал Старый Медведь.

В Малабаре какая-то парочка, медленно попивая ликер, казалось, никогда не кончит обедать. Руссо посмотрел на нее недовольным взглядом. Бармен за стойкой мыл стаканы. Это был коренастый тип с грубыми чертами лица, которому самое место было бы в камбузе на пиратском судне. Руссо решил, что тип, несомненно, упрям, и понял, что должен вести жесткую игру.

- Небольшой вопрос...

- А, еще один, - похахатывая, сказал бармен.

- Для Франс-Суар.

- Черт, неужели вы тоже влезли в это дело? Что, в Париже уже нет преступлений?

- Наши читатели любят развлечься. Вам бы понравилось, если бы ваше фото поместили на первой странице?

- Это годится для плейбоев. Будете что-нибудь пить?

- Я буду делать заметки, - улыбаясь, сказал Старый Медведь.

- Как полицейские? Во время работы ни-ни? Так что вы хотите?

- Это вы давали показания против Мооса?

- Осторожнее! - Бармен покраснел. - Не стоит искажать правды Я свидетельствовал ни за него, ни против него. Я сказал то, что видел.

- То есть?

- То, что сообщают полицейским, чтобы побыстрее отделаться от них. А потом лучше всего заткнуться и хранить молчание.

- А молчание стоит дорого, - сказал Старый Медведь, понимающе подмигивая и вытаскивая из портмоне купюру в пятьдесят франков.