Альпинист. Книга 2 (СИ) - Волков Тим. Страница 12

— Понял, — кивнул тот.

— А мы с Андреем спустим Костю.

Молодов глянул на меня, как бы спрашивая — есть возражения? Я промолчал, хотя и не сильно хотел идти вниз. Я понимал, что штурмовать Эльбрус мне едва ли получится. По крайней мере, не в этот заход. А будет ли второй?

Но обстоятельства были такими, что спорить нельзя. Человеческая жизнь важней амбиций.

Все это мое разочарование тренер без труда прочитал в моих глаза и потому добавил словно бы извиняющимся тоном:

— Я бы и один его спустил, но обязательно нужно вдвоем — на тот случай, если его придётся транспортировать лёжа.

— Волоком потащите? — обижено пробубнил Костя.

— Да. Из двух ледорубов соорудим носилки, — невозмутимо ответил Молодов. — Но надеюсь, что до этого не дойдет.

Тренер некоторое время смотрел на трясущие руки Кости, на то, как тот стучит зубами о железную кружку. Сказал:

— Костя, ты уж извини, что я так, беспардонно, может даже грубо, но грех не воспользоваться уроком, коль такой случай… в общем, парни, смотрите, запоминайте как проявляется горная болезнь. Гипоксия, заторможенность, плохое или медленное выполнение команд.

— Я как будто обезьянка подопытная, — пробурчал Костя.

— Извини, пусть покажется это жестоким, но это важно. Для остальных важно, — ответил Молодов. И продолжил: — Если есть подозрение на горную болезнь — сразу проверяем показатели со стороны сердечно-сосудистой системы — гипоксия будет проявляться учащением пульса, более сто восьмидесяти ударов в минуту, увеличением артериального давления — это можно определить по силе пульсовой волны на запястьях, нарастанием одышки. Если указанные симптомы присутствуют, диагноз горной болезни можно ставить наверняка.

— У меня все нормально, — задыхаясь, ответил парень.

— Костя, дай пульс пощупать, — попросил Генка, но получив полный огня взгляд, замолчал.

— Также во время сна у заболевшего может наблюдаться патологическое редкое дыхание или так называемое «периодическое» дыхание, вызванное снижением уровня углекислоты в крови. Также психические нарушения, галлюцинации. Снижение углекислоты в организме приводит к уменьшению частоты вдохов во сне вследствие снижения активности дыхательного центра головного мозга, что еще больше усиливает гипоксию. Обычно это проявляется в виде приступов удушья или даже временных остановок дыхания во сне.

— Со мной все… в порядке… — Костя говорил с трудом.

— Все в порядке, — кивнул Молодов парню. — Все будет в порядке. Когда спустимся.

Тренер глянул на остальных ребят, сказал напутственно:

— Ребята, мы пошли. Оставляю вас и надеюсь на ваше благоразумие. Тут без озорства. Все серьёзно. Да вы и сами видите.

Молодов кивнул на белого Костю.

— Рацию оставляю вам — будете докладывать каждый час на базу о погоде и обстановке.

— А как же вы без связи? — спросил Володька.

— За нас не переживай, мы по ровной дороге пойдем, там все нормально будет, — и кивнул мне, — пошли.

Мы вытащили Костю, который слабо пытался отбиться от нас, двинули в путь. Ледовые заструги преодолели довольно быстро, чему способствовала не только относительно спокойная погода, но и сам Костя, переставший виснуть на руках и перебирающий ногами. А вот со скальными выходами и небольшими сераками — ледяными пиками и образованиями, — пришлось повозиться и обходить их стороной очень осторожно.

— Худшее, что может быть — это если ураганом повалит и вниз понесёт. Мордой об фирновые заструги приложит и потащит, до низу одни уши доедут, предупредил Молодов.

Выйдя на дорогу, про которую говорил тренер, нас вновь нагнал ветер. Засвистело и начало кружить, взметнулся вверх, упавший было снег. Пришлось сильно снизить скорость.

— Спуск займет часа четыре, — сообщил Молодов.

Потом глянул на Костю, уточнил:

— Может быть, и все пять.

Я крепче взял друга за руку и, готовый на долгий переход, двинул в путь.

Мы шли медленно, но темпа не сбавляли, даже когда ветер усилился. Видимость еще позволяла идти. Но я с замиранием сердца думал о том, что будет, если погода станет хуже? Молодов пессимизма не выказывал и шел уверенно, лишь изредка правя маршрут.

Горизонт то становился голубым, чистым, то затягивался белыми облаками, полными снега. Высоко над головой подвывал ветер. От этого нервы еще больше натягивались и становилось не по себе.

Через час или два прошли по ощущениям достаточно много. Костя молчал и лишь изредка что-то хрипел, кашляя и чертыхаясь. Мы с Молодовым тоже устали и пару раз делали небольшие привалы.

В один из таких привалов оживился Костя. Он начал морщиться, словно каждый шаг вызвал в нем приступы обжигающей боли.

— Владимир Федорович, меня нельзя вниз! — вдруг очень серьёзным тоном произнес Костя.

— Почему? — не сдержался я.

— Я утону! — выдохнул Костя. — В земле утоню!

Я непонимающе глянул на Молодова.

— При горной болезни иногда отмечаются временные изменения психики, — пояснил тот. — Кислорода мозгу не хватает, вот он и сбоит. Ничего, пройдет.

— Мне нельзя вниз! — вдруг истошно закричал Костя, чем вызвал наше удивление — откуда у парня вдруг появилось столько сил?

Правда, внезапный всплеск эмоций быстро закончился, Костя мешком повис на наших руках. Пришлось поднапрячься, чтобы тащить его дальше.

Но это продолжалось не долго. В какой-то момент Костя вновь очнулся, начал непонимающе оглядываться, смотреть на нас, на горы и округу. А потом вдруг зловещим шёпотом прошептал:

— Ребята, я не пойду вниз. Тут меня оставьте. Прямо в снегу. Мне не холодно.

— Костя…

— Я не хочу. Извините. Так надо.

И вдруг выхватив из-за пояса ледоруб, наотмашь ударил им Молодова.

Прямо по голове.

Тренер охнул, упал. Я же успел увернуться от второго замаха, к тому же он был не такой сильный — всю мощь парень вложил в первый удар.

Выхватив ледоруб, я повалил Костю на снег. Хотел как следует наподдать, но этого не требовалось — парень был без сил.

— Твою мать! Костя, ты что творишь⁈ — но взывать к совести парня было бесполезно, глаза его жутко вращались в глазницах, Костя явно не понимал что произошло.

В отличие от меня.

Я метнулся к Молодову. И в ужасе отшатнулся.

Тренер лежал на снегу, неуклюже раскинув руки в стороны. Голова тренера была пробита в районе виска, из раны текла темная густая кровь.

— Владимир Федорович! — подскочил я к Молодову.

Тренер не ответил, он был без сознания. По крайней мере, я на это надеялся.

Мертв? Или живой? Я потрогал шею Молодова, пытаясь нащупать на сонной артерии пульс. Но ничего, кроме собственного оглушительного сердцебиения не почувствовал.

Ситуация была дрянной.

Хуже некуда.

Вдобавок ко всему на горизонте замаячила непроглядная белизна. К нам приближалась сильная метель, гораздо мощней всех тех, что мы уже ощутили на своей шкуре.

— Твою мать… — выдохнул я, глядя на свинцовые, полные тяжелого снега тучи.

Те, что похоронят нас в этой белоснежной могиле.

Глава 7

Гость

Снег слепил. Но было непонятно, откуда берутся солнечные лучи, которые он отражает — все небо заволокло тучами. Крапинки снега блестели остро, словно норовя уколоть взгляд, а белизна проникала даже сквозь закрытые веки, выжигая дочиста все мысли.

Порыв ветра придавил к земле. Я схватился за куртку Молодова и Кости — чтобы нас не растащило в разные стороны, и зажмурился, давая глазам отдохнуть. Дышать в такие моменты было еще тем заданием — воздух холодный, обжигает легкие, словно дышишь толченным стеклом. И даже сквозь специальную маску ловить ртом воздух было непросто.

Потом, когда чуть стихло, я натянул на глаза темные очки. Достал веревку и закрепил нас всех в одну связку. В такую погоду растерять людей — проще простого.

Ну и погодка!

Вновь взвыл ветер, протяжно, жутко. А потом потащил меня в сторону. Я даже на некоторое время опешил, подумал, что меня схватило какой-то дикий зверь и пытается уволочь в берлогу. Но потом понял — это ветер. Веревка, привязанная к остальным людям, натянулась, не давая ветру украсть меня.