Закон хабара - Силлов Дмитрий Олегович "sillov". Страница 10

Шатун произнес короткую речь, что-то о чести, долге и, на мой взгляд, сомнительном счастье помереть за группировку. Постояв минуту над трупами со скорбными физиономиями, борги деловито покидали своих мертвецов в «мясорубку», которая с явной неохотой скрутила тела в черные жгуты – эти аномалии мертвечиной питаются неохотно, особенно когда сытые. М-да, интересно, конечно. Сначала вроде бы борги собирались мертвецов на базу тащить, чтоб похоронить по-человечески, но с появлением перспективы получить миллион долларов планы отряда резко поменялись. Хотя в условиях Зоны такие похороны, на мой взгляд, оптимальные: были случаи, что даже очень глубокие могилы мутанты раскапывали по ночам, чтобы поживиться мертвечиной.

– Переоденься, – кивнул Шатун на гору шмотья, снятого с покойников. – А то на твоем тряпье живого места нет.

Щедрый подгон с учетом того, что борговский облегченный бронекостюм стоит недешево, а двое бойцов уже копали под «чертовым колесом» место под схрон – командир вполне мог бы весь хабар заныкать до лучших времен.

Но, видимо, остатки совести у Шатуна имелись. Совсем немного, на донышке. Понятно, что Захарову за лям баксов Снайпер нужен не для того, чтобы с ним чаи гонять, а, скорее всего, чтоб распорядиться приобретением так же, как планировал клан якудзы Ямагути-гуми. А именно: расчленить шибко удачливого сталкера-мутанта на фрагменты и из тех фрагментов создать непобедимую, послушную армию. Потому сейчас Шатун пытался договориться с теми остатками совести, что слегка поскребывали душу изнутри. Ничего, командир боргов. Ты воин сильный, привычный добивать поверженного врага. Думаю, и с недодавленной совестью своей вскоре разберешься. А пока грех не воспользоваться предложением – тем более что мой шмот и правда уже разваливался, плюс рукав, разрезанный вдоль от плеча до локтя, и подавно переводил его в разряд тряпья.

Мне прям реально повезло. В куче трофейного оружия и снаряжения, снятого с покойников, лежал практически новый красно-черный костюм, даже с бронепластинами, которые некоторые самоуверенные вояки достают и выбрасывают ради снижения общего веса экипировки. Заблеван слегка, правда, – видимо, перед тем как повесить пленного, его допрашивали с пристрастием. Но ткань у такой снаряги отличная, водоотталкивающая, отмою в ближайшем ручье. И берцы нашлись точно моего размера. Не такие новые, как костюм, немного разношенные, но и это в плюс – не придется нулевой обувью мозоли натирать.

Пока я снимал свой изрядно убитый костюм «Воли», а после надевал почти новый борговский, Шатун руководил процессом создания схрона.

– Командир, может, хватит уже? – поинтересовался один из бойцов, махавших малыми саперными лопатами.

– Копай глубже, – приказал Шатун. – Надо все спрятать.

– Да на фига все-то? – взбрыкнул второй. – Пулемет вон доброго слова не стоит, и хрен его восстановишь – газтубу оторвало нах, коробку осколком смяло. За каким хреном закапывать это барахло?

– Кузнецы все восстановят, – отрезал Шатун. – Вернемся, выкопаем, отнесем им на болота – все сделают, только плати. Они из любого металлического хлама такое откуют – закачаешься…

– Ну что, переоделся, – поинтересовался подошедший ко мне Гаврилюк.

– Типа того.

– Добре. Тогда давай руки.

Ну да, конечно. Благородство благородством, но теперь я пленный, хоть и в костюме группировки. Ладно, спорить бесполезно, по ходу дела что-нибудь придумается.

– Банкуй, – усмехнулся я, протягивая вперед руки. У каждого вояки на такой случай имеется связка пластиковых наручников, которые при определенной сноровке вполне можно разорвать или разрезать ботиночным шнурком. Так что пусть вяжут, разберусь как-нибудь, когда дело дойдет до побега из плена.

Но все оказалось печальнее.

– Повернись.

Я покосился вправо, влево. Борги оторвались от своих дел и держали автоматы на изготовку. Плохо.

Я повернулся, и тут же на моих запястьях защелкнулись стальные наручники. Сила у борга была медвежья, плюс паковал он быстро, со знанием дела – не иначе, бывший полицейский. Но на этом дело не закончилось. Вдобавок борг стянул специальным пластиковым хомутом мои большие пальцы.

– Не обессудь, – прогудел он мне на ухо. – Говорят, у тебя какой-то супернож в руках имеется, которым ты че хошь разрезать можешь. Поэтому перестраховаться пришлось.

Ну да, лихо. Молодец Шатун, Гаврилюк сам бы до такого не додумался. И правда, в таком положении я «Бритвой» ничего не сделаю – мой нож меня не режет, и потому он даже из руки не сможет вылезти, так как ладони у меня плотно прижаты друг к другу.

А Шатун между тем беседовал по рации, видимо, с руководством.

– Так точно, преследуем противника. Направление – озеро Куписта. Есть докладывать о любых изменениях обстановки. Конец связи.

Ясно. Теперь ничто не мешает Шатуну доставить меня куда он наметил. Блин, если выживу, то перед тем, как завалить Макаренко, хорошенько морду ему разобью. После того, что он сделал, просто пуля в лоб будет для него слишком роскошным подарком.

Рука висела плетью, словно не своя. Он ее вообще не чувствовал, что и не удивительно после двойной дозы мощного обезболивающего. Оно, конечно, побочным эффектом вогнало в легкую эйфорию, но сталкер не обольщался насчет своего будущего.

Свалить удалось без проблем, борги даже погоню не организовали. Но на этом светлые моменты закончились. Пуля пробила защитный наплечник, расколола плечевой сустав и застряла в ране. И что делать, когда ты в такой ситуации здесь, на зараженной земле, вдали от цивилизации и больниц с опытными хирургами – хотя даже они вряд ли соберут сустав, разбитый на множество фрагментов? Тут проще руку отрезать на фиг. А если это сделать некому, то оптимально достать пистолет, приставить ствол к виску и одним движением указательного пальца решить проблему. Потому что через час-полтора действие препарата пойдет на убыль и даст о себе знать мясо, проткнутое осколками костей. А это очень и очень больно…

Правда, был еще один выход, думать о котором не хотелось. Потому что слишком высока могла быть цена за такое решение возникшей проблемы. Какой будет эта цена, сталкер не знал, но был уверен – мало не покажется. Может, и правда лучше не морочиться, расстегнуть кобуру, благо здоровая рука позволяет, и…

Но человеку всегда свойственно надеяться на лучшее – и бояться смерти. Чушь, что кто-то ее не боится. Просто некоторые на адреналине, на кураже, сходном с приступом безумия, могут о ней забывать на время. Но потом, когда остынешь после боя, страх возвращается. Любая живая тварь жить хочет, а разумная тварь – тем более.

И сейчас, сидя в темном, сыром подвале девятиэтажки в луже собственной крови, сталкеру очень хотелось жить. Как угодно. На любых условиях. Даже таких, по сравнению с которыми смерть – гораздо лучший выбор.

Мысленно ругая себя за слабость, сталкер включил электрический фонарь, потом потянулся к контейнеру на поясе, открыл его и вытащил кристалл, слабо мерцающий странным серым светом. Может ли быть свет серым? Наверное, нет, но этот артефакт излучал именно такое сияние, по-другому и не назовешь. На несколько сантиметров от него разливалась некая субстанция, окрашивающая близлежащее пространство в антрацитовый цвет, и сейчас пальцы сталкера, держащие артефакт, выглядели будто отлитыми из титана.

Он был очень красив, этот кристалл, размером не больше указательного пальца. Внутри него медленно двигались волнистые линии. Темные и более светлые разводы причудливых форм плыли, будто в аквариуме, пульсировали, сплетались, словно змеи… На это завораживающее движение можно было смотреть вечно – и сталкер знал, что некоторые несчастные так и оставались на месте, держа в руке артефакт и не мигая глядя на него уже ничего не видящими глазами. Он и сам забрал этот кристалл из руки мумии, которая рассыпалась в пыль от прикосновения. Страшный арт, высасывающий жизни из своих хозяев. Но смотреть было необходимо, чтобы наладить контакт – и не пропустить момент, когда кристалл начнет подавлять твою волю. Иначе смерть. Мучительная? Скорее всего, да. Точно не знал никто, потому что никто еще не рассказал о своих ощущениях после того, как артефакт подчинил их себе. Мумии говорить не умеют…