Кодекс Крови. Книга III (СИ) - Борзых М.. Страница 49

Я тихо посмеивался, наблюдая удивлённое выражение лица иранца. Ещё бы, фактически, девочка-то оказалась совсем не промах. Я украдкой взглянул на Агафью, которая с кривой ухмылкой взирала на дело рук своих. Так-с, теперь понятно, откуда ноги растут у этой уверенности Полозовой.

— Ты учила? — ласково уточнил у вампирши.

— А кто же ещё, — вздохнула та, — рядом с Азизом нельзя прогибаться, но и пальму первенства у него не стоит вырывать. Только на равных, только прагматизм, чувствам волю она сможет дать потом.

— Даже интересно, о ком из них ты сейчас больше заботишься, — едва слышно пробормотал я, но Агафья услышала.

— Знаешь, а ведь в их семейке он ещё вменяемый и вполне может составить оппозицию своему старшему брату. С твоей-то поддержкой и подавно. Будет у тебя в перспективе должник на престоле Ирана и Аравии.

— Я не лезу в политику. Грязное это дело, — пожал я плечами, выражая свою принципиальную позицию.

— Все мы не лезем, но обязаны учитывать её конъюнктуру на тот или иной момент.

Мы прогуливались под ручку, наблюдая за тихой беседой двух возможных семейных партнёров. Иранец уже вполне пришёл в себя и с интересом знакомился с этой новой версией Мирославы Полозовой. Судя по весьма оживлённому диалогу, им было о чём поговорить.

Возвращались мы в Москву поездом. Полозова отправилась с нами. Её я планировал на пару месяцев отдать в школу близ Малых Трясинок. Полезно будет потренироваться с комарами на будущее. Сильно уж я сомневался, что этот нежный цветочек будет способен выжить в иранской правящей семье. А поскольку она всё же мой вассал, то и забота о её выживании пока лежит на моих плечах.

Тильда приходила попрощаться. Эта задумчивая моська призналась, что всю сознательную жизнь использовала человеческий принцип маскировки. А он в корне неверный для эргов, поэтому и эффективность низкая. Моя красотка, как прилежная ученица, впитывала в себя знания от Эона. Точных сроков возвращения не называла, ибо они собирались тренироваться на изнанке, но пообещала уточнить у своих по поводу незнакомки из прорыва.

Оказалось, что даже для Тэймэй эта поездка была полезной. Она настолько отточила владение овеществленной иллюзией, что смогла удерживать один такой экземпляр на постоянном контроле даже во сне.

Ну и не сказать, чтобы я остался в накладе. С учётом макра пятого уровня, панциря убитой сколопендры, двух приобретённых вассалов и долга жизни от иранского шехзаде, я получил «извинения» от князя Макова. У меня вообще сложилось впечатление, что Азиз вошёл в родовую сокровищницу Маковых и ткнул пальцем на самый магически мощный предмет, а сам князь даже вякнуть не посмел.

За спасение своей задницы и всей его семьи от сколопендр мне преподнесли каменное нечто, фонящее силой за версту. Этот булыжник весил под три килограмма и выглядел будто его вырубили из куска скалы… или застывшего родового алтаря. Вот только узнать, чей род таким варварским образом обворовали, не представлялось возможным. Объявление в газету не дашь.

Так что с этой загадкой мне ещё предстояло разобраться. Я надеялся, что мне в этом помогут уже знакомые алтари. В крайнем случае, спрошу у Комаро. Кстати, о боге…

— Комаро, ты как? — поинтересовался состоянием собственного покровителя.

— Ик, хо-ро-шо-то как! — отозвался чуть заплетающимся языком бог. — Первый раз так нажрался, ик!

Я замолчал, не зная, как бы сказать Комаро, что такое можно проворачивать регулярно. Правда, сразу же вспомнилось собственное состояние кровавого безумия. Пожалуй, обойдётся мой бог без повторения подобных экспериментов.

— Это была разовая акция, и хорошо бы получить с неё какой-то приятный бонус, — толсто намекнул я богу на укрепление наших взаимоотношений.

— Легко! Ик! Ты терь комров можешь сам, ик, создать! Хоть ща! Они быстры, вжух, живучи, у-у-ух, и не сдохнут, пока ты не сдохнешь! Ой! Упс! Владей! — Комаро пьяненько захихикал и ушёл в собственные божественные планы.

Однако, неожиданно сильно его разморило. Либо его никогда подобным образом напрямую не кормили. Но и усиление способности получилось очень даже своевременным. Я как-то даже не задумывался, что вскоре буду отрезан от моих крошек-разведчиц из-за смены сезона. А ведь Комаро мне несказанно подсобил, особенно в преддверии экспедиции на север.

Поезд медленно увозил нас из Дербента, оставляя позади увлекательную и насыщенную приключениями вылазку. Мне же предстояло ещё навестить невесту в столице и посетить родовую сокровищницу. Затем мой путь лежал на север.

Светлана уже третьи сутки лежала в отдельной палате императорской лечебницы. Отец тщательно следовал графику выведения отравы из организма дочери, а у самой пациентки был уникальный шанс проверить схему лечения на себе и в случае неточности откорректировать. Пока всё шло по плану. Организм девушки очищали и заставляли регенерировать для замены поражённых зельем клеток. Выглядело это очень нелицеприятно. Со Светланы в прямом смысле слова сползала кожа, выпали волосы по всему телу, ногти. И это, не говоря уже о том, что ей регулярно пускали кровь.

— Красотка, — с горечью говорила Света самой себе всякий раз, когда родные и персонал отказывались давать ей зеркало. — А то я сама не знаю, как выгляжу.

В минуты особенно паршивого настроения лекарка малодушно думала: «Уж лучше бы сняли повязку перед Михаилом. И свадьбу уже бы сыграли, и дети были бы на подходе».

Но потом в гости приходил запоздалый здравый смысл, который твердил о скором обучении, побочных действиях схемы лечения и отсутствии необходимости форсировать и без того быстро развивающиеся отношения. Девушке только и оставалось, что улыбаться днём и душить бессильные слёзы ночью. Душевный разлад накатывал волнами жалости к самой себе и вспышками злости на всех окружающих.

Естественно, ей хотелось, чтобы Михаил был рядом, поддерживал в этот период, но, с другой стороны, и безумно не хотелось, чтобы он её видел в таком виде. Раздираемая противоречивыми желаниями, девушка поняла и ещё одну простую истину: она безумно ревновала. Причём ревность эта была иррациональна.

Вокруг Михаила всегда вились красивые девушки и женщины, он притягивал своим магнетизмом, загадочностью и внутренней силой. Ни разу за всё время не было таких обстоятельств, в каких он бы не знал что предпринять. Эта уверенность в себе подкупала. И теперь Света банально ревновала, но не к его возможным отношениям с женщинами, а к тому, что они сейчас с ним рядом и будут рядом, пока она, его невеста, отправляется обучаться в академию на долгие четыре года вместо того, чтобы путешествовать с ним.

Здесь снова включался здравый смысл, и бесконечные споры сама с собой продолжались. Что важнее: мечта детства или любовь, собственная реализация или жизнь рядом с любимым человеком, чёткое планирование или спонтанное желание жить здесь и сейчас? До появления Михаила Светлана и не догадывалась об этой своей стороне натуры. Не знала, что может чувствовать, ревновать, поддаваться сиюминутным порывам. Это открытие было неожиданным. Ведь внутри Снежной королевы оказалось горячее страстное сердце, которое сейчас пылало маяком в ночи и заставляло трещать ледяной панцирь, возведённый вокруг себя.

Времени подумать хватало.

Из развлечений были беседы с родными и с Её Императорским Высочеством Марией. Подруга приходила каждое утро и развлекала Свету столичными сплетнями до обеда, затем отправлялась выполнять светские обязанности и вечером снова заглядывала на огонёк. Чем ближе была выписка, тем больше времени Мария проводила в палате подруги. Болтовня была по большей части бесполезна, но всё же лучше, чем противоречивые мысли. Однако, чем лучше становилось Свете, тем чаще она замечала наигранность и фальшь в словах и поведении принцессы. Под вечер третьего дня лекарка не выдержала и прямо спросила подругу:

— Маш, ты же прирождённая актриса. Зачем так откровенно фальшивишь? Не хочешь здесь находиться, не надо. Я пойму.