Школа боевой магии. Том 1 (СИ) - Кун Антон. Страница 30

— Отчего же? Можете говорить сколько хотите и кому хотите. Я здесь только для того, чтобы вы не беспокоились. С ним всё в порядке.

— Мы звонили ему… — начала было мама.

— На территории школы пользоваться сотовыми телефонами не положено. Это одно из условий, и ваш сын принял его. Он очень способный мальчик.

Меня от такой лжи передёрнуло. Я хорошо помнил при каких обстоятельствах я «принял условие находиться на территории школы без телефона», и тут же сказал Григорию Ефимовичу:

— Я хочу позвонить родителям! Я хочу услышать от них, что с ними всё в порядке!

Григорий Ефимович ответил негромко:

— Это невозможно.

— Почему? — спросил я и поднялся.

Григорий Ефимович развернулся ко мне, но сказать ничего не успел.

— Что там с моими родителями? — перебил его Арик.

Григорий Ефимович снова повернулся к монитору и включил другую запись.

Действие повторилось. За исключением того, что мама Арика на словах про правительственную школу специального назначения как-то осела, и папа Арика с человеком в форме вынуждены были приводить её в чувство. И я заметил интересный нюанс. Человек в форме старался держаться к камере спиной, чтобы лица его видно не было.

То есть, он без проблем показался родителям. Не очень-то таился от соседей, иначе разговор был бы в квартире, а не на лестничной площадке. А вот от камеры прятался. И это было странно. Настолько, что даже я обратил на это внимание. А я никакой не спецагент.

То есть, вокруг было столько лжи и недоговорённости, что я засомневался, и желание позвонить родителям только усилилось.

Едва запись закончилась, тут же повторил:

— Я хочу позвонить своим родителям! Немедленно!

Расстроенный Арик тоже встал рядом со мной и сказал:

— И я.

Григорий Ефимович сидел какой-то уставший. Ссадина на его скуле уже почти поджила. Я удивился, что так быстро, и рефлекторно пощупал порез на своей ладони. Моя рана тоже почти поджила. Всё-таки Агафья Ефимовна умеет лечить.

Я тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли и уставился на Григория Ефимовича.

Не знаю, как Арика, но лично меня заморочки Григория Ефимовича не волновали. Да, мы согласились тут учиться, но как бы не совсем сами. Поэтому я считал, что имею право требовать разговора с родителями.

Наконец, Григорий Ефимович принял решение и достал из кармана старенький мобильник, ещё доисторический, такой, кнопочный и протянул мне.

— Звони. Даю тебе одну минуту.

Я с радостью взял телефон и вдруг растерялся — я не знал номеров на память. Они все были забиты в память телефона, и я не заморачивался тем, чтобы запомнить.

Григорий Ефимович усмехнулся и забрал мобильник, протянул его Арику.

По растерянному взгляду друга я понял, что он тоже не помнит на память номер родителей.

Григорий Ефимович убрал телефон в карман.

— Я мог бы сказать, что у вас был шанс позвонить родителям и вы его потеряли, но не скажу. То, что вы не помните номеров телефонов родителей, всё это следствие проблемы, с которой мы боремся. Мы с Гафой долго не понимали, к чему может привести уход Радима с ведьмой и ничего не предпринимали. А они действовали. Где-то обманом, где-то хитростью, где-то ещё как, но они шли к цели. Когда мы поняли, что к чему, было уже поздно, мы уже ничего изменить не могли. Хорошо, что у нас нашлись единомышленники — Игорь и Борис, например. Но единственное, что мы могли делать, это учить детей наших друзей или тех, кто понимал важность. Теперь же, когда ведьма начала закручивать гайки, нам пришлось…

Договорить Григорий Ефимович не успел. В комнату ворвался капитан Ерохин и с раздражением рявкнул:

— Почему посторонние на объекте⁈

Григорий Ефимович вспыхнул, не поднимаясь, выпрямил спину, расправил плечи, сразу как будто занимая больше места в небольшой комнатке и, стараясь быть спокойным, сказал капитану Ерохину:

— Сан Саныч в курсе. Он разрешил ребятам посмотреть запись.

Капитан Ерохин как будто споткнулся на ровном месте. Но быстро взял себя в руки и снова рявкнул, теперь уже непосредственно нам:

— Посмотрели?

Мы с Ариком кивнули.

— А теперь марш отсюда!

Мы с Ариком обернулись к Григорию Ефимовичу — как бы он нас сюда позвал, и он тут хозяин. Наверное…

Он сидел красный, кулаки его были сжаты. Он вдохнул, выдохнул и не обращая внимания на капитана Ерохина сказал:

— Пойдёмте, ребята. Видео вы посмотрели, здесь нам больше делать нечего.

У меня создалось ощущение, что капитан Ерохин готов был вытолкать нас из комнаты, но Григорий Ефимович закрыл нас от него спиной, и мы спокойно вышли на улицу.

Ну как спокойно? Меня лично трясло и колотило, хотя я ничего такого не сделал.

И тут я подумал про кадетов, если они под командованием такого командира, то… чёрт, не легко им приходится!

Когда мы обулись, Григорий Ефимович решительно сказал:

— Пойдёмте-ка со мной. — И направился к своему крыльцу.

Это было сказано таким тоном, что мы с Ариком сразу же поспешили за Григорием Ефимовичем, не задавая вопросов.

Он в два шага долетел до парадного крыльца, поднялся и распахнул перед нами дверь, а мы с Ариком вдруг оробели, остановились у порога.

— Ну, чего вы? Идёмте! — сказал Григорий Ефимович.

Мы вошли в полутёмный коридор. Григорий Ефимович закрыл за нами дверь и предложил подождать минуту. Потом прошёл в комнату и вернулся с нашими мобильниками.

— Вот, звоните. Даю вам по одной минуте.

Даже не думал раньше, что у меня будут так дрожать руки от нетерпения, пока телефон включится. Но наконец-то он загрузился. Я открыл телефонную книгу и ткнул на мамин номер.

Григорий Ефимович не давал нам инструкций что говорить родителям, а чего не говорить. Он просто доверился нам. Поэтому, когда мама спросила, как у меня дела, я сказал, что учусь в вузе специального назначения и буду потом работать на правительство. Короче, повторил всю ту лабуду, которую говорил на видео человек в форме. Тем более, что это правда, это действительно закрытая спец. школа, и курируется она СГБ. То есть, правительственной структурой. Так что, я не соврал. А ещё я сказал, что я не один, что Арик со мной. И конечно, спросил, как там мама с папой и Сонькой. Для меня было важно, что с родителями всё в порядке. Для меня было важно услышать мамин голос.

За минуту, конечно, много не расспросишь, и не расскажешь, но Соньке про лапоть-карету я сказал, и обещал потом подарить. Успел сказать, что я люблю их и что со мной всё в порядке. И минута закончилась.

Забирая телефоны, Григорий Ефимович попросил не распространяться среди остальных учеников, что он дал нам такую возможность — позвонить родителям. Всё-таки правило для всех одинаковое — пользоваться телефонами на территории школы запрещено.

Прощаясь на крыльце, я поблагодарил Григория Ефимовича, на что он ответил:

— Я сделал то, что должен. И будь, что будет. — И ещё добавил: — Влад, что бы ни случилось, береги своего котёнка. Это очень непростой котёнок, поверь мне!

Про Дёму он мог и не говорить, я помнил о нём и заботился.

И тут я вспомнил, как Дёма испугался крика Агафьи Ефимовны, и мне очень захотелось его увидеть. Наверное, сидит сейчас где-нибудь в тёмном углу, дрожит от страха.

Пока мы шли с Ариком в свою комнату, я думал о Дёме. Сам не знаю почему, но слова Григория Ефимовича поселили в моей душе тревогу. И если бы рядом не шагал Арик, то я, наверное, кинулся бы искать котёнка.

Но Дёма словно почувствовал, что нужен мне, выбежал из-за угла и поскакал мне навстречу. От крыльца раздавалось улюлюканье, и я ни минуты не сомневался, что парни улюлюкали Дёме, и уже хотел было кинуться разбираться с ними, но Арик удержал меня. Он покачал головой и сказал:

— Не стоит.

Я взял Дёму на руки и повернулся к Арику. И удивился, как изменился мой друг. Он был серьёзен как никогда.

Я, конечно, понимаю, что разговор с родителями взволновал его. Меня он тоже сильно взволновал. Я и не думал, что так соскучился. Плюс, я увидел лица мамы, папы и Соньки. Даже Сонька мне показалась повзрослевшей, хотя, может только показалась, но не суть. Мама с папой точно сильно волновались и переживали. И мама много плакала.