Тысячеликая героиня: Женский архетип в мифологии и литературе - Татар Мария. Страница 60

В некотором смысле мы все писатели (во всяком случае потенциальные), и Ханна это прекрасно осознаёт. Когда ее спрашивают о ее «настоящей работе» в Нью-Йорке (а похвастаться она может только подработкой в кофейне), она уверенно отвечает: «Я писатель». «И зарабатываешь этим деньги?» – интересуется собеседник. «Нет, у меня нет денег», – отвечает Ханна, которую только что перестали обеспечивать родители. «А агент у тебя есть?» – не отступает собеседник. «Нет, и агента у меня тоже нет», – сокрушенно признает она.

Впервые Ханне удается монетизировать свои способности, когда ей предлагают издать электронный сборник ее эссе, поскольку редактор очень обрадовался, что она страдает «психическим расстройством»: «Это же можно использовать!» Когда после самоубийства редактора проект срывается, Ханна поступает на писательский семинар в Айове, но обнаруживает, что совершенно не способна участвовать в мероприятиях, требующих социального взаимодействия и сотрудничества. Прорыв в ее самореализации случается тогда, когда она берет интервью у знаменитого писателя Чака Палмера и задает ему вопрос об обвинениях в сексуальных домогательствах, выдвинутых против него несколькими женщинами: «Я писательница – может, не богатая и не знаменитая… но я писательница, и потому считаю, что должна говорить о важных для меня вещах».

Одиссея Ханны ведет ее от крайней зацикленности на собственной личности к обретению цели в писательстве. Обычная девчонка из «Девчонок» становится Девчонкой с большой буквы, образцом для подражания, писательницей эпохи #MeToo, отказавшейся от упоительных вымышленных сюжетов в пользу социально-критической эссеистики. Статья Ханны для раздела «Современная любовь» газеты The New York Times и выступление в Housing Works (благотворительной организации, которая занимается борьбой со СПИДом и помощью бездомным) показывают, что она как писатель нашла свою миссию: нет – художественной литературе, да – социальной активности. Однако далее следует неожиданный и блестящий поворот: в одной из серий последнего сезона мы видим, как Ханна смотрит фильм своего бывшего парня об их отношениях – и так весь сериал превращается в замкнутый круг, где тот, кто рассказывает, представляет собой объект рассказа. В итоге мы получаем остроумное напоминание о том, что нарциссизм – главная черта в личности любого писателя. И неважно, что в реальности сама Лина Данэм нашла призвание в сфере киноискусства.

Разворот Ханны от художественной литературы к журналистике также во многом объясняется тем, что этот персонаж появился в то время, когда культура осмысливала гнев и негодование, вызванные сообщениями о сексуальной эксплуатации и социальном подавлении, процветавших в обществе на протяжении десятков лет. Ведя собственное журналистское расследование в отношении закоренелого сексуального хищника Чака Палмера, она сама участвует в моделировании менее жесткой формы такой эксплуатации и парадоксальным образом демонстрирует, что вымышленные кино- и литературные истории могут быть столь же сильными и убедительными, как и вдохновившие их жизненные ситуации. Уже сняты документальные фильмы («Хищник»/Predator) и фильмы, основанные на реальных событиях («Утреннее шоу» / The Morning Show), написаны книги («Поймай и убей» / Catch and Kill), посвященные дисбалансу сил и гендерному неравенству, выходят специальные подкасты («В погоне за Косби» / Chasing Cosby). Лина Данэм вступает в ширящиеся ряды писателей и кинематографистов, которые направляют свое творческое воображение на этические проблемы движения #MeToo и эмоциональные последствия неравенства в межполовых отношениях {290}. «Девчонки» напоминают нам, что детективное расследование всегда представляет собой часть того культурного исследования, которое проводят авторы художественной литературы, чья обязанность – чуткость к актуальным вопросам современности.

Культ писателя провел нас почти напрямик от «Маленьких женщин» к последующим литературным героиням, а потом и к экранным фантазиям на тему профессионального писательства. Но эпистемофилия – любовь к знанию, которая берет начало в нашем врожденном любопытстве, – имеет и другое проявление, которое тоже заслуживает внимания. Есть ли в нашей культуре женщины, ориентированные не только и не столько на самовыражение и просвещение, сколько на защиту невинных и социальную работу, требующую пытливого ума и внимательности? Чтение, может быть, и расширяет горизонты (мы уже наблюдали это на примере множества юных героинь-писательниц), но сочинение собственных текстов происходит в глубоко личном, закрытом измерении, где весь мир сужается до одного-единственного сознания, пытающегося осмыслить свои эмоции, внутреннее состояние и экзистенциальный кризис. Говоря об одиночестве многострадального писателя, трудно не вспомнить поэтессу Эмили Дикинсон, проводившую дни за узеньким письменным столом в своем доме в городе Амхерст (штат Массачусетс), где она писала стихи на листах бумаги, которые позже вручную сшивала в небольшие книжки. Но слова на странице, печатной или рукописной, а также истории, которые распространялись в обществе в виде сплетен, были в те времена даже более весомыми – именно потому, что давали женщинам возможность высказаться, когда пространство публичной речи для большинства из них было под запретом.

В отличие от писателей, которые имеют дело со словами и трудятся в уединении, сыщики по долгу службы обязаны действовать более или менее открыто: осматривать место преступления, искать улики, допрашивать подозреваемых. Но термин частный детектив появился отнюдь не случайно: как бы активно они все это ни делали, им очень важно держаться в тени, не привлекая к себе лишнего внимания, чтобы собрать как можно больше информации. Первой женщиной-детективом в британской литературе стала миссис Глэдден («имя, под которым я обычно и работаю»): истории о ее приключениях в 1864 г. опубликовал Джеймс Реддинг Уэр, писавший под псевдонимом Эндрю Форрестер {291}. Миссис Глэдден объясняет свои детективные успехи ненавязчивостью и малозаметностью: она может легко прикинуться служанкой, собрать местные сплетни и успешно пользоваться всеобщей убежденностью, что женщины в принципе неспособны раскрыть преступление.

Женщина-детектив – своего рода революционная фигура, прорыв. Героиня, движимая любопытством и жаждой справедливости, часто оказывается в обществе одновременно и «своей», и непонятной чудачкой: она действует в публичной сфере, но вместе с тем отчаянно старается замести следы или «отвести глаза» окружающим. В каком-то смысле она идеально вписывается в компанию основополагающих фигур детективного романа как жанра – тех задумчивых гениев, которые получили прозвище «детективов в кресле» за острый ум и любовь к уединению. Шевалье Огюст Дюпен Эдгара Аллана По и Шерлок Холмс сэра Артура Конана Дойла дебютировали в литературе с разницей почти в 50 лет: первый – в 1841 г., второй – в 1887 г. Оба сыщика руководствуются в работе прежде всего логикой, их подход требует скорее аналитических способностей и рассудительности, чем авантюризма и коммуникабельности. Они обдумывают свои решения в компании восхищенных и преклоняющихся перед ними напарников – вернее, спутников: это не столько партнерские, сколько созависимые отношения. «Что я стану делать без моего биографа?» – вопрошает Холмс («Скандал в Богемии»). И доктор Ватсон, и безымянный компаньон Дюпена относятся к своим друзьям-детективам с глубочайшим почтением и всегда приходят в изумление от их виртуозных расследований.

Женщины-сыщицы, в отличие от Дюпена и Холмса, почти всегда одиночки, работающие над раскрытием дел самостоятельно. У них нет льстивой помощницы, готовой то и дело превозносить их блестящую логику и невероятное внимание к деталям. Конечно, друзья Нэнси Дрю из серии за авторством Кэролайн Кин восхищаются ее талантом, но, как правило, с безопасного расстояния: большую часть своих детективных расследований Нэнси проводит одна. Мисс Марпл Агаты Кристи тоже в высшей степени автономный персонаж. Она живет одна, размышляет про себя, и ее успех ни в коем случае не зависит от наличия напарника, который выступал бы в роли ее благосклонного слушателя и рупора. Мисс Марпл – специалист по решению детективных «задачек», она получает удовольствие от раскрытия преступлений (даже испытывает к этому своего рода «страсть») и не имеет ограничений в виде семейных уз. Она одинокая волчица, и ей не приходится выбирать между браком и карьерой или между романтическими свиданиями и расследованием преступлений, как это часто приходится делать более юным сыщицам {292}.