Трусливая Я и решительный Боха (СИ) - Саринова Елена. Страница 41

ГЛАВА 25

Капелень, отгрохотав ледоходами на всех здешних реках, ушел, не попрощавшись. Даже не знаю, куда все месяцы уходят. Уже давно вместо него шумит травою на лугах аналог земного апреля, водень. Да так давно, что иногда, если слишком не придираться, всем чудится жара. И зелень буйственная за городскими стенами омолодила старые рощи и леса - они ворчливо не трещат уже под ветром. Стыдно с такой-то молодою красотой на ветках. А небо… небо словно купол. Бездонно голубой, с несущимися облаками. И сколько времени прошло с тех пор, как я появилась в этом мире?.. Три месяца.

Я не знаю, что мне с ней делать? Я даже сейчас, стоя у треноги с трубой на самой высокой башне замка, рассуждаю о природе, чтобы хотя б на время забыть о ней. А кажется, что ж такого страшного произошло? Ну знает теперь Матус всех тех, кто дал показания против него. Резать не кинется – труслив, да и умен. А новые доказательства мы компенсировали с лихвой. Одна лишь инвентаризация (слово это поначалу привело в священный трепет нашего Юрая, потом он осознал масштабы с возможностями, включился и привык) казначейского хозяйства результатом возместила все уничтоженные письмена. Да и большинство свидетелей у нас под боком. А вот где сам Матус со всей своей семьей?.. Хонза две шестидёвы землю рыл, но не нашел их. Да и ресурсов людских маловато, мягко говоря.

Ирэнка… Как она могла? Верная подружка еще одной уроженки ремесленной столичной слободы, Ростинки. Они повсюду были вместе, но как-то он подкараулил ее в одиночестве и надавил. Не сам, конечно. Через подручных. Они за семьей казначея и ушли в ту ночь: три стражника и старый канцелярский писарь. Но, думаю, настоящих прихвостней на самом деле у уважаемого казначея гораздо больше. А Ирэнку они с собой не взяли. Да млада и не рвалась. Матус наобещал, что даст ей камень, которым можно вылечить отца. Отец уж умер. А Ирэнка так и осталась без него, без камня, без жизни прежней. И что мне с ней делать, воровкой такой важной папки? Я не знаю. Сидит пока в бывших казначеевых палатах. Работу просит. Плачет… Не думать… А как же природа хороша.

- Скучать то будешь обо мне? - Бозена, наконец-то оторвалась от рассматривания через трубу двора у замковой конюшни. И чем ее увиденное вдохновило на подобную сентиментальность? Я тоже пригляделась. Правда, без трубы: Мурло, для балансировки вильнув в открытом конюшенном окне хвостом, ныряет в интимный полумрак… а через мгновение оттуда вылетает. Я непроизвольно охнула и щуриться прекратила. Содружница моя авторитетно хмыкнула:

- Он уже в который раз, но там, в деннике одной из бусучек территория. Ченья пятка Мурлу, а не веселая охота на мышей. Так что, скучать то будешь?

- Ну конечно, буду!

Ну и это даже не забавно, не смешно. Мы на самом деле так друг к другу прикипели, что даже спали иногда в моей постели. Вот и идею со свечами придумали в одну из подобных дружеских ночей. Она проста для прошлого мира моего. Однако здесь вполне сойдет за «революцию в торговле». А все дело в чем? Мы, наконец-то совместили теософию и жизнь, религиозный повод и продажу.

День Реды. Защитницы всех женщин, покровительницы их домов. Светлый праздник этот отмечается повсеместно и раздольно. Однако самое шикарное мероприятие, конечно, будет проходить в главном пристанище верующих всей страны, Храме равновесия. И тут нам сильно помогло покровительство княгини Каволины Сум Бозене и ее государственному брату. Именно Каволина Сум – родная сестра Верховной жрицы Крайлаба. И все договоры деловые шли через нее (разумеется, с условием дальнейших скидок и особых привилегий). А о чем же речь? Мы поставляем Храму на празднование два ящика особых, приправленных благовониями ритуальными свечей, которые увидят и оценят пол страны. А Храм разрешает нам торговлю нашими свечами в самом бойком в тот день и многопроходимом месте. Реклама в действии! Ох, жаль, я не могу уехать вместе с Бозеной и выбранными Доротой верткими услужницами, чтоб всей этой затеей единолично управлять – не по статусу! Да, чень кудлатый! Как же мешает иногда мне этот статус!

- Ой, еле забралась сюда. Какая пыль везде и духота!

Да хоть бы и сейчас! Вот именно в последние полторы шестидёвы он мне особенно мешает.

Ведь предупреждение вдовы Исель, увы, не стало холостым. И в Катборг поодиночке и сплоченными парами повалили Государевы невесты. Прекрасные и легкие. Особенно пустою головой. Не все, конечно… Все почти. А их ни много ни мало, а уже двенадцать. И из общей этой румяно-молочной красоты особо выделяется одна - дочь наместника Бривета, млада Бара, «блондинка» в самом зверском определении этого слова. Как раз ее на башню к нам и притащила ченья хромота:

- Ну и зачем мы здесь, Джинка?

И, значит, не ее одну тащило. Вторая, гораздо щуплее и менее приглядней, дочь стручкинского городского головы, повсюду следовала за своей, еще малознакомой, но уже подругой:

- Мне говорили, тут виды прекрасные, - промямлила она в ответ.

И тут же получила уничижительным смешком по юной ранимой психике:

- Хм-м! Да какие тут виды? Хотя… хорошего дня, дородная госпожа Бозена, и вам… - а дальше шла обычная заминка, которая вновь показала, что с моим личным определением в этом прекрасном обществе по-прежнему затык. – Так я про что? Всё это – угодья нашего Государя. Он мне рассказывал о них, когда во время похода жил в нашем замке. Описывал подробно.

Вот ты ж с-с… солнышко мое! И чтоб тебе, сваха Ужения, трижды подскочить и столько ж раз перевернуться на своей лихой повозке!

Следующее мгновение мы с Бозеной, по-прежнему стоящие на башенной площадке, почувствовали одновременно. Как будто что-то щелкнуло внутри. А потом по миру разошлась беззвучная волна. Она всколыхнула душу, заставив ее, как птенчика затрепетать, и с первым внезапным ударом колокола пришло, вдруг, внутреннее озарение: «Победа». «Бо-м-м-м! Бэ-м-м-м! Бо-м-м-м! Бэ-м-м-м!». Мы с содружницей уставились в глаза друг другу, ища подтверждения, что не сошли с ума и обе поняли причину пробуждения главного Вестника страны. «Бо-м-м-м! Бэ-м-м-м!» К нему постепенно присоединялись другие Вестники-колокола.

Их звон плыл над землей, плыл по улицам, будоражил воздух, уже пропитанный травами и первыми полевыми цветами. И люди знали, люди чувствовали, о чем страну извещает этот многоголосный колокольный звон. Победа. Война ненавистная закончилась победой.

- Дарья, как хорошо то. А чего ты плачешь?

- С тебя взяла пример. Иди сюда… И правда, хо-ро-шо. Только ремонт надо скорей заканчивать. Уф-ф-ф… Сколько у нас осталось времени? Шестидёвы четыре – пять, не больше. Так что жду тебя назад с деньгами и перспективами.

- Джинка, госпожа Бозена, радость то какая! Скоро я увижусь с Государем, и он мне, как обещал, устроит катания по городу!

- Р-р-р. Держись, содружница.

- Я их всем скопом в самый дальний угол женской половины отселю…

В результате к Ирэнке в пустые казначеевы палаты я пошла лишь через щестидёву. Однако, с уже заготовленным решением, которое кое-как примирило меня саму с этой нуждой. Вторая сторона верховной власти. Я относительно легко справлялась с ней. Например, когда посадила Матуса под арест, а чуть позже, когда приказала Хонзе установить тайное наблюдение за незаконной шахтой по добыче ностина. Ведь посланцы нашего воеводы нашли ее, в конце концов – семь вершей от Стручкина, в ущелье Хладном меж Вихских каменных хребтов. А здесь, с Ирэнкой все сложнее как-то.

- Вы пришли, Владетельная госпожа.

И видно, что время мало успокоило ее, заметно похудевшую и бледную. С опухшими глазами и таким же носом. Он и в прежние времена своим размером внимание привлекал, ну а теперь и… О чем я думаю?

- Здравствуй, Ирэнка. У меня разговор к тебе, - и кивнула охраннику чтоб вышел вон за дверь. – Садись.

Сама же сначала огляделась в этой местной броской роскоши, в которой обитало когда-то знаменитое семейство. Ковры, ковры кругом, на окнах бархат, а стены расписаны узорами из дорогой фатальной краски. Подобного шика в замке нет даже в палате для торжественных межгосударственных приемов. И среди всей этой красоты, как клякса извёстки на сияющей парче – стол в центре зала, весь заваленный бумагой. Вот рядом с ним мы и присели.