Побег от гравитации. Мое стремление преобразовать NASA и начать новую космическую эру - Гарвер Лори. Страница 12

Решив неотложную задачу - родить второго ребенка, я затеяла еще одну игру с подставными лицами, но с еще более высокими ставками. Я сообщила людям Хэнкса, что церемония вручения медали в Белом доме находится в разработке, и спросила, не согласится ли он выступить на мероприятии на холме, когда будет в Вашингтоне. Том Хэнкс согласился.

Я положил его согласие в карман, поэтому предложение NASA и Белому дому о том, чтобы президент Клинтон наградил капитана Ловелла медалью, сопровождалось обещанием присутствия Тома Хэнкса и его поддержки NASA на Холме. Как я и надеялся, от такой возможности никто из них не смог отказаться. После нескольких месяцев согласования логистики церемония была назначена. Накануне вечером NASA согласилось устроить небольшой ужин в честь капитана Ловелла и пригласило сенатора Барбару Микульски, которая уже была самым важным союзником NASA в Конгрессе по вопросам ассигнований.

За несколько часов до начала ужина мы получили сообщение от сотрудников Белого дома о том, что церемонию вручения медалей на следующий день придется перенести на более поздний срок. Мне было сказано: “Это не соответствует сегодняшней тематике”. Я все еще был в ярости, когда пришел в ресторан. Все остальные отнеслись к этому спокойно, а Хэнкс уже изменил свое расписание и вылетел на следующее утро, что означало, что он не будет произносить свою речь на холме. В расстроенных чувствах я поделился этой информацией с сенатором Микульски, которая сидела рядом со мной. Мы держали церемонию вручения медалей в тайне, поэтому сенатор впервые услышала о ней, и она согласилась, что это упущенная возможность.

Во время ужина метрдотель принес сенатору Микульски сообщение о том, что у нее важный телефонный звонок. Это было еще до появления мобильных телефонов, поэтому она вышла из нашей приватной комнаты, чтобы ответить на звонок. Когда она вернулась, то сказала, что это был президент Клинтон, и извинилась за вторжение. Я заметил блеск в ее глазах, когда через несколько минут метрдотель прервал ее, позвонив капитану Ловеллу. Он вернулся с огромной улыбкой и сообщил, что церемония вручения медалей снова запланирована на следующий день. Том Хэнкс показал мне большой палец вверх, давая понять, что он тоже собирается остаться.

Вечером сенатор Микульски рассказала мне, что президент позвонил, чтобы поговорить с ней об обострении ситуации в Боснии, и после этого разговора она упомянула, что ее спутники по ужину, Джим Ловелл и Том Хэнкс, сожалеют о том, что не увидят его на следующий день. Президент утверждал, что не знал ни о запланированной церемонии, ни об изменениях, произошедших в последнюю минуту, и, как она мне сообщила, был не очень доволен этим решением. Сенатор Микульски не поделилась с остальными своей ключевой ролью, но именно она сделала все возможное.

Когда я вернулся домой после ужина, на автоответчике было сообщение от моего собеседника в Белом доме. Было уже поздно, но я перезвонил, и меня выслушали о том, как я переступил через многие уровни протокола Белого дома. Сотрудник закончил разговор криком, что “так нельзя было поступать!”. Я не стал указывать на то, что отказ сотрудников означал, что единственным выходом для нас было прямое обращение к президенту.

На церемонии вручения медалей я впервые оказался в Овальном кабинете и впервые встретился с президентом Клинтоном, и у меня возникло то, что с тех пор я называю “овальным мозгом”. Первое присутствие в зале часто бывает настолько ошеломляющим, что становится трудно вспомнить, что происходило потом. У меня есть фотографии, на которых я пожимаю руку президенту, стою рядом с Колином Хэнксом (который приехал в Вашингтон вместе со своим отцом) и наблюдаю, как капитану Ловеллу вручают медаль, но я очень мало помню об этом событии. Я научился делать мысленные заметки на будущих встречах в Овальном кабинете, чтобы избежать подобных пустых воспоминаний.

Однако выступление Тома Хэнкса на холме в конце дня до сих пор остается в моей памяти. Это была бесстрастная и проникновенная речь о важности космической программы и космической станции перед переполненной аудиторией, в которую входили высшие руководители аэрокосмической отрасли и члены Конгресса. Выступление Хэнкса до сих пор остается самой трогательной защитой космической станции, которую я когда-либо слышал. Хотя я заранее предоставил его сотрудникам тезисы и был склонен принять похвалу, которую мне пытались приписать другие, речь была гораздо более красноречивой, чем предложенные мной заметки.

Проведение мероприятий, привлекающих внимание, производило впечатление на совет директоров NSS и отраслевых доноров, но было лишь частью моей стратегии как исполнительного директора. Я начал осознавать, что причина снижения общественной поддержки NASA, скорее всего, кроется не только в сообщении или посланнике. Я полагал, что она связана с целью программ пилотируемых космических полетов. Фильмы о прошлых достижениях NASA и будущих потенциальных достижениях захватывали воображение публики, потому что сюжет был содержательным. Фильмы-блокбастеры не снимались о том, как астронавты кружат вокруг Земли, пытаясь узнать, как еще несколько из них могут делать это в течение более длительного времени. В национальных опросах, в которых гражданам предлагалось перечислить наиболее приоритетные государственные программы, NASA занимало одно из первых мест наряду с иностранной помощью.

Как я убедился после аварии Challenger, общественности было неясно, что и зачем Агентство делает в настоящее время в области пилотируемых космических полетов. Повышение репутации NSS в космическом сообществе дало нам возможность донести до общественности долгосрочную цель развития космонавтики. Узкая ориентация NASA на горстку избранных лидеров, одержимых идеей сохранения рабочих мест в NASA в своих округах, контрастировала с видением Общества о создании космической цивилизации, которая будет создавать сообщества за пределами Земли. Конгресс обладает властью кошелька, но еще в аспирантуре я узнал, что исторически смена политического курса в NASA происходила под руководством президентов. Я решил, что наибольшая возможность изменить ситуацию - это повлиять на космическую политику будущих администраций.

В соответствии с моими личными политическими убеждениями я стал добровольным советником по космической политике кандидата в президенты Майкла Дукакиса на выборах 1988 года. В итоге Дукакис не составил особой конкуренции вице-президенту Джорджу Бушу, но я хотел сделать все возможное, чтобы убедиться, что в случае избрания демократической администрации у нее будет достойная космическая программа. Этот опыт дал мне первый опыт формирования политики на национальном уровне, поскольку мое участие в кампании Джона Гленна в 1984 г. было чисто оперативным.

В ходе кампании космические вопросы рассматривались как подмножество научной политики, поэтому я участвовал в заседаниях группы по научной политике в Вашингтоне. NASA не занимало центрального места в дискуссии, но когда сенатор Ллойд Бентсен из космического штата Техас стал кандидатом в вице-президенты, это дало возможность продвинуть позитивную космическую повестку дня. В августе 1988 г. губернатор Дукакис приехал в Хьюстон вместе со своим новым кандидатом и объявил о своей поддержке “постоянно пилотируемой космической станции”, а также пообещал восстановить Национальный совет по аэронавтике и космосу на уровне кабинета министров с вице-президентом в качестве председателя. Я был поражен тем, как легко мне, молодому волонтеру, удалось добиться от кандидата в президенты столь важного обязательства, и никогда не забыл этот урок.

Пираты, как известно, не умеют работать вместе, и со временем NSS потеряла людей с обоих концов идеологического спектра. Те, кто считал наше видение нетрадиционным, присоединялись к более традиционным отраслевым ассоциациям или создавали их, а те, кто хотел революционного подхода, создавали более радикальные организации. Но мы были первыми идейными лидерами и силой добра в космическом сообществе. Меня регулярно приглашали для дачи показаний на Капитолийском холме по вопросам бюджета NASA, ко мне часто обращались представители СМИ с комментариями по космической тематике. Эти возможности позволили нам заполнить пробел в космической политике, сформулировав ценную долгосрочную цель полетов человека в космос. Мы пели с одной ноты с Ньютом Гингричем, в то время занимавшим пост представителя меньшинства в Конгрессе. Задолго до того, как он стал известен своими махинациями на посту спикера Палаты представителей, он был известен как сторонник космического расселения. Более того, когда был избран президент Джордж Буш, стало ясно, что его администрация разделяет наши взгляды.