Нежданно-негаданно... (СИ) - Семенов Игорь. Страница 24

— Это ты правильно, — усмехнулась Машка. — Давно бы так…

А Михаилу вдруг вспомнилось, как он, вернувшись со сборов, застукал свою жену, свою «единственную и неповторимую, любовь всей жизни» с другим, а потом и вовсе узнал, что она уже давненько налево ходит… Заявление о разводе он подал на следующий же день, а «женушке» дал два часа на сбор вещей и отправил домой к родителям. К тому времени-то они жили в доме его родителей — которые ему тоже не раз намекали о своих подозрениях относительно Ленки. Но он на них не обращал внимания, считая услышанными от соседей сплетнями. Доказательств-то не было, свечку никто не держал! Вспомнилось, как к нему прибегала мать его бывшей «женушки» и вопила, что он-де позорит ее дочь, как сама Ленка орала, что он ей внимания не уделяет и вообще не любит, что ему «удобно» с ней жить и много чего еще… Вспоминать те времена было до сих пор мерзко, но вновь ходить в один с ней класс и не вспоминать не получалось.

Потом что-то вдруг вспомнилась Томка… Одна из самых неприметных девчонок класса, на кого никто никогда не обращал особого внимания. И которая тоже была влюблена в него, о чем прямо сказала в предпоследний учебный день. «Да люблю я тебя! Понял? Не могу я смотреть, как эта тобой играется!» — вдруг вспомнились ее слова. О дальнейшей ее судьбе, кстати, Михаил не знал почти ничего. Как в школе она была неприметной «мышкой», четыре года просидела перед их партой и за это время перебросилась лишь несколькими короткими фразами, да и вообще все время больше молчала, так и потом ей осталась. На встречи выпускников не ходила, на глаза не попадалась больше ни разу… Слышал, правда, что дочь у нее есть, что работает где-то на «Серпе и Молоте» в заводской конторе, но на том и все.

Последний учебный день четверти пролетел как-то стремительно… Литература, алгебра, история, немецкий язык. Затем физкультура, где в этот раз «доигрывали» в волейбол — в этот раз сошлись одна «девчачья» и одна «пацанская» команды во главе с Викой и Лехой. Игра за финальное место поначалу шла почти поровну, однако все поменялось с выходом на подачу Вики, забившей сразу четыре гола, три из которых прямо с подачи, потом, оказавшись в центре поля, добавила еще парочку — и в итоге со счетом 15:11 девчонки выиграли соревнования. Не помогло даже то, что два гола пацаны забили уже под контрольный мяч.

— Ну что, уговор помним? — весело крикнула Вика после победы.

Настроение у девчонки явно было на высоте, поиграть-то она всегда любила, а уж когда победа… Внезапно Михаилу вдруг вспомнился их «матч двадцатипятилетия», который они неожиданно для всех решили устроить на встрече выпускников в 1991 году… И хоть большинство и сыграло тогда откровенно позорно, да и одежда большинства к этому как-то не располагала, за то всем было весело. Словно в детство на миг вернулись! И в тот раз тоже победила команда Вики — хотя более-менее нормально играло тогда буквально пять человек из всего их большого класса… Тогда же они дали слово, что теперь будут проводить такой матч на каждую встречу — однако в 1996 году ни у кого уже не было настроения. Семка вспомнил было про то обещание, но от него лишь отмахнулись…

— Пацан сказал — пацан сделал, — ответил Леха. — Щас после уроков заберете…

После урока пацаны из занявшей второе место команды и впрямь раздали победительницам по ириске — никто, собственно говоря, был не в обиде. Класс у них всегда дружный был… Сегодня они проиграли — завтра, глядишь, выиграют. Обычное дело!

После уроков в этот раз всех собирали на классный час, который проводила историчка — их классная руководительница. Традиционно поздравив всех с окончанием четверти, она приступила к оглашению оценок, перечисляя список предметов и говоря, кто и что за них получил. В отличие от той жизни, четверок у Михаила оказалось две — по истории и немецкому, а вот литературу он как-то сумел вытянуть на «отлично». А вот в среднем по классу успеваемость оказалась явно гораздо лучше! Тот же Тоха оказался пусть и не отличником, но близко к этому, у той же Вики тоже оказалось больше половины пятерок, даже у Таньки была всего одна тройка…

— Средний бал в 4,3 не преодолело пять учеников, — закрыв журнал, подвела итог историчка. — Ну вы сами знаете, кто именно. Все те же самые, что и в прошлой четверти, ничего не изменилось.

— Знаем, — кивнул головой их вечный троечник, непонятно зачем вообще пошедший в старшие классы, Никита Федоренко.

После школы он, как помнил Михаил, так никуда поступить и не сможет и отправится на службу в Советскую армию, а по возвращению оттуда пойдет на завод и станет работать слесарем-сборщиком, став в этом деле весьма неплохим специалистом. Женится на Таньке, которая будет работать в парикмахерской, нарожают троих детей. А в начале 90-х он лишится работы, начнет выпивать, поначалу станет жить случайными заработками, а в конечном итоге станет таксистом. Пару раз Михаил даже видел его стоящим недалеко от городского вокзала… А Танька так всю жизнь и будет работать в парикмахерской. Старшая их дочь станет проституткой — и мать проклянет ее, велев никогда больше не появляться на пороге их дома, сын после школы пойдет на стройку, а младшая дочь к моменту «переноса» Михаила в другую реальность будет студенткой — на повара учиться будет.

— И помним, что впереди у нас самая важная четверть! — продолжала тем временем историчка. — Скоро вам всем сдавать выпускные экзамены, а потому сразу после каникул начнем усиленно к ним готовиться. По каждому предмету у вас будут консультации, по два часа в день — и только попробуйте их прогуливать! Спрашивать буду как за уроки. Со временем консультаций определимся позже, исходя из расписания второй смены. Кроме того, у нас весна — так что опять будут и комсомольские поручения. Так что прошу уделить и этому особое внимание!

— Понимаем, Ирина Анатольевна, — кивнула в знак согласия Анька.

— Ну вот и хорошо, — кивнула историчка. — Надеюсь, меня все услышали. Особенно товарищи троечники! А теперь классный час закончен. Комсомольцы остаются на собрание, а все остальные могут идти по домам…

О комсомольских собраниях, особенно о школьных, в памяти у Михаила осталось очень немногое… И, в основном, это было по категории «дурацких» случаев — вроде того, как его как раз в десятом классе попросили о том, чтобы договорился с батей и им с завода металлолома привезли. На заводе его, дескать, дофига — а мы тогда точно победителями будем! Или собрание на счет драки Лехи Рогова с одним пацаном из девятого на перемене. Тоже, мать его, «комсомольцем» был! А то негоже ведь если кто-то в классе не будет в комсомоле состоять! Так что даже за откровенные косяки зачастую отделывались выговором с занесением в учетную карточку, а уж чтобы кого-то выперли… Слышал он, конечно, про такие случаи, но в школьные годы это было большой редкостью. А вот уже в более взрослом возрасте такое бывало гораздо чаще. Даже у Михаила были на памяти такие случаи… Впрочем, он честно «отсидел» в комсомоле до 28 лет, до самого предельного возраста. Почему «отсидел»? А потому, что, как и большинство других комсомольцев, тупо отсиживал собрания пока докладчики что-то невнятно бубнили на счет международной обстановки, неизбежности победы коммунизма, борьбы всяких негров против угнетателей, «самом передовом строе» и много чем другом. Высказывали лозунги, в которые зачастую давно не верили и сами докладчики, призывали бороться за дело Ленина… Обычная «обязаловка», отказаться от которой мешало лишь то, что выход из комсомола всегда становился поводом для общественного осуждения — на таких начинали коситься не только коллеги по работе, но зачастую даже и самые близкие люди, друзья и родственники.

А вот вступать в партию в прошлой жизни Михаил так и не стал — хоть начальник их КБ его и настойчиво уговаривал. Но нет уж! И дальше ходить на собрания, где большинство откровенно дремали, отвлекаясь лишь на поднятие рук при голосовании, или и вовсе читали книжки. И ведь все эти комсорги, парторги прекрасно понимали, что людям все эти выступления, вся та «вода», что выливают на них, откровенно неинтересны! Что люди просто «отсиживают» собрания, в лучшем случае забывая все сказанное сразу после выхода с него. Однако в большинстве своем не делали ничего для того, чтобы изменить это! Вот и договорились до того, что многие люди стали куда охотнее стали слушать не собственных партсекретарей и членов советского правительства, а западную пропаганду. Зачастую в разы более лживую и лицемерную, но преподнесенную в совсем иной форме, без всем надоевших занудства и обязаловщины…