Наследник огня и пепла. Том III (СИ) - Добрый Владислав. Страница 10

На удивление точное замечание. Я поднял бровь. Девочек тоже заставило это задуматься. И в самом деле, несмотря на внушительного противника, все люди оказавшиеся в той внезапной экспедиции в глубины ада, остались живы. Они были чуть быстрее, чуть прочнее… Очень может быть…

— Сперат рассказывал, что ты сидела в тюрьме, — вдруг сказала Эглантайн и пристально посмотрела на Гвену. — За что?

— Смотря в какой, — ответила Гвена. — А, ты про подвал Караэнского Университета? Так это ж не тюрьма.

— А за что ты туда попала? — Эглантайн не дала себя сбить с мысли.

— В общем есть у них там один архивариус… — начала говорить Гвена с максимально невинным выражением лица. Кажется, суккуба просто обожает, когда Эглантайн смущается.

— Что за книги ты искала в университетской библиотеке? — вмешался я. Мне тоже нравилось, как Эля смущается. Это получалось у неё очень мило. Но мне не нравилось, когда смущаюсь я.

Гвена тяжело вздохнула и ответила:

— Искала карты Древней Империи. Большие города и дворцы Архонтов. Точные места.

— Так они же все в Диких землях! — удивился Сперат.

— Ах, вот они где! Надо было сразу у тебя спросить. А я, как дура, все думаю, ну куда они делись! — тут же огрызнулась Гвена.

— Думаешь там осталось что-то ценное? — засомневался я. За столько лет наверняка все должно быть разграблено.

— Думаю, там можно найти историю моего мира. И способ, как его освободить, — сказала Гвена, непривычно жестким тоном.

— Ты подозреваешь, что ваш мир сделал таким Император? — сказала Эглантайн. Это был вопрос. Но она не стала ждать ответа. А продолжила: — Ты права. Но он просто вор. Великий вор. Он украл и ваш мир и вас самих у кого-то еще…

Сперат нахмурился. Даже я немного опешил. Все же Император в этом мире был как нечто среднее между всеми фараонами Египта, философами Древней Греции и Б-гом Яхве из Ветхого Завета. Больше как Яхве. Поэтому обзывать его вот так, прям в голос… Даже мне было неожиданно такое слышать.

— Что вы знаете об Императоре? — спросила Эглантайн.

— Да всё! — возмутился Сперат. — Даже не знаю, с чего начать…

— Если отбросить всю лишнюю шелуху, — перебил я его. — Все эти истории, где он раздает людям огонь, магию, учит их варить пиво и строить дома, одновременно убивая чудовищ, то почти ничего. Только то, что он был вечен, хоть периодически и умирал. И у него было девять архонтов. А потом пришли сначала эльфы и что-то сделали с Императором. А потом долгобороды, и гоблины, тогда же или ещё до этого появились Дикие земли, архонты сошли с ума и начали войну между собой. Империя рухнула. И теперь половина богов которым поклоняются люди, если не все, это людское представление об архонтах с поправкой на местность. А Имперский Культ ждет возвращения Императора.

— Да. Все это можно назвать правдой. Но Император был не только вором. Он был и великим обманщиком. Если он что и изобрел, то это ложь… — Эглантайн поднялась, отряхнула юбку. Задумчиво прошлась между нами. — Самая сильная ложь эта та, которая замешана на правде…

— И в чем же тогда ложь? — недоверчиво спросил Сперат.

Эглантайн задумчиво оперлась о меч, так до сих пор и торчавший из земли. И сказала:

— Самая главная ложь в том, что он хотел людям добра. Нет. Император всегда желал только безраздельного могущества. А еще, он хотел стать богом. И у него почти получилось.

— В чем разница между людьми и богами? Ну, или демонами, если уж на то пошло? — хмыкнула Гвена. — Только в том, что боги не могут умереть. Если Император был могущественным магом который жил сотни лет, то я не вижу разницы между ними.

Эглантайн кивнула. Её лицо заострилось, стало злое. Она сказала:

— Но она есть. Боги не могут умереть. А Император мертв. И моя госпожа желает, чтобы умерло и все то, что он оставил после себя.

— А почему она так желает? — стало мне интересно.

— Тебе лучше спросить её об этом саму, — огрызнулась Эглантайн. — Понятия не имею, почему она так носится с мелким, наглым… Ай!

Она отпрыгнула в сторону с ужасом глядя на меч. Ей вскрик был наполнен искренным испугом. Оглядевшись вокруг и не заметив опасности, я обнаружил что я, Сперат и Гвена стоим, выхватив из ножен оружие.

— Ты чего орешь? — возмутилась Гвена.

— Этот меч! — Эглантайн указала на любимую махалку Гвены. — Он говорит со мной!

— Если предлагает ночь по любви, шли его лесом, — хмыкнула Гвена. — Хотя я тебе советую найти себе мужика, чтобы не шарахаться от твердых продолговатых предметов…

— Не думаю, что Эле послышалось, — остановил я Гвену, которая явно испугалась и теперь хотела выместить злость. — Даже если он с ней не говорит, но он на неё точно среагировал.

Я указал на землю вокруг воткнутого клинка. Вытоптанная и выжженная солнцем трава прямо на глазах зеленела и покрывалась маленькими, синими цветами. Которые едва заметно светились в подступающих сумерках.

— А ну-ка, схвати его снова! — тут же сменила тон Гвена. Она спрятала кинжалы и показала двумя руками, будто удерживала у горла бутылку. — Вот так.

— Нет! Я к этой штуке не притронусь! — взвизгнула Эглантайн. Она была напугана, как девушка обнаружившая в своей комнате паука. И даже медленно попятилась к дому. Я нагнал её в два шага, спрятал меч и уверенно приобнял за плечи.

— Не слушай Гвену, — успокаивающим тоном сказал я. — Она ему не нравится. А вот на тебя он реагирует явно доброжелательно. Ты посмотри, там же цветочке. Возьми его как хочешь и поговори с ним. Бегом!

И я подтолкнул перепуганную ведьму к мечу, который уже как будто в клумбе стоял. Эглантайн еще раз посмотрела на меня испуганными глазами. Я требовательно указал на рукоять мегасабли. И она протянула дрожащую руку. И все же пару секунд колебалась, прежде чем коснуться меча. Закрыла глаза и стояла так довольно долго.

— Эля⁈ Что с тобой? — не выдержал Сперат. Гвена зло покосилась на него и снова достала кинжалы.

Эглантайн открыла глаза, уставившись куда-то вдаль и сказала неожиданно спокойным тоном:

— Он будет убивать для меня, — сказала она неожиданно спокойным тоном. — Но при условии, что его больше не будут трогать руками всякие обезьяны.

После чего ведьма выпустила рукоять из рук и отступила в сторону. Растерянно посмотрела на нас.

— Что он сказал? — тут же кинулась к ней Гвена.

— Он… Он показал… — Эглантайн судорожно вздохнула.

— Что это, «обезьяны»? — нахмурился чувствительный к этикету Сперат.

— Это… Это уродливые волосатые люди… — ответила Эля. И с нарастающим ужасом добавила. — И они голые!

Я задумчиво потер подбородок. Похоже, мне скоро потребуется бритва. И сказал:

— Ладно. Подарим горцам костяной меч. Но теперь нам нужен подарок для долгобородов.

Глава 5

Добрые люди

Самое грустное в умных разговорах про устройство вселенной в том, что на утро после них все равно приходится идти на работу.

Вот и мы утром собрались, взяли с собой немного свежекопченой баранины и отправились в путь. Вопреки всем умным разговорам, прямо в горы. Обходить не стали. Это заставляло меня подозревать, что не так уж я и умен. Но увы, статус обязывал. Если кто узнает про то как Магн бросил квест на середине, то ко мне резко упадет доверие. Я, как публичная личность, должен думать о репутации. Конечно, был тут в некотором роде инкогнито, но раз уж я все равно забрался так далеко, следовало хотя бы глянуть куда там меня послали.

Преодолев указанный нам когда-то подъем, по едва заметной тропинке, мы оказались довольно высоко. Влево, вздымаясь все выше, уходили отроги гор долгобородов. Справа местность потихоньку выравнивалась и опускалась вниз, переходя в холмы. Над горами вились туманы и неслись туманные облака. Мне показалось, что я могу отсюда разглядеть Караэн, похожий на коричневое пятно у горизонта. Я никак не мог привыкнуть к тому, как тесен этот мир. Хотя чему тут удивляться. Просто тут нельзя сесть в поезд и через несколько часов проехать долину Караэна наискосок. А без поезда это две недели пешего хода минимум, без тяжелых медленных повозок. Или дней пять верхом. Но это тоже не в вагоне ехать, это тяжелый труд с неиллюзорными шансами прикорнуть по дороге в кустах с бандитской стрелой в спине или со спущеными штанами после жестокого приступа диареи. А главное, в дали от дома, всегда была вероятность ненароком забрести в Дикие Земли. Отойти в кустики и быть сожранным плотоядным деревом или умереть от яда мутировавшей стаи воробьев — опасность которую трудно спрогнозировать. И оттого, вероятно, эта опасность была самая пугающая.