Доза красивого яда (ЛП) - Клейтон Келси. Страница 23

Звучит угрожающе, но она меня не пугает. — Ты хочешь сказать, что хочешь причинить мне боль? Ты действительно соответствуешь этому прозвищу, не так ли, Рочестер?

Глядя на меня, ее глаза обшаривают мое тело, как будто она оценивает меня. — Я обдумывала это.

Я фыркаю от удовольствия. — Думаю, я это заслужил.

— Ты думаешь? — Она поворачивается обратно к бильярдным киям и хватает один. — Но ты приложил все усилия, чтобы избежать этого разговора, так как насчет того, чтобы вместо этого заключить пари?

Мои брови приподнимаются. — Пари?

— Одна игра. Если я выиграю, ты должна перестать избегать меня — и не говори, что это не так, потому что это так. — Мои губы сжимаются, когда она с трудом выдавливает из себя слова. — Перестань утверждать, что ты слишком занят, чтобы прийти потусоваться, когда мы оба знаем, что ты дуешься дома с пакетом Doritos.

Это чипсы для барбекю, но неважно. — Я не дуюсь.

Она ухмыляется, зная, что ни капельки в это не верит. — Уверена, что нет.

Я не должен был потакать ей. Поступив именно так, я в конечном итоге узнал, насколько хороша на вкус ее киска. Но какая-то часть меня заинтересована в этом пари.

— А что, если я выиграю?

Обходя стол с другой стороны, она выглядит так, словно вляпалась по уши. — Все, что ты захочешь.

Я позволяю себе на мгновение задуматься об этом. Не то чтобы она просила о чем-то таком, чего в конечном счете не должно было произойти. Мне может сойти с рук только то, что я не появляюсь так долго, прежде чем люди начнут задавать вопросы, и у меня такое чувство, что Кэм все равно приближается к этому моменту.

Взглянув вниз на бильярдный стол, а затем снова на нее, я не могу удержаться от улыбки. — Ты вообще когда-нибудь раньше играла в бильярд?

Она закатывает глаза. — Нет, но ты загоняешь шары в лузы. Насколько это может быть сложно?

Ладно, я заинтригован. — Ты сама заключила сделку, Рочестер.

Это резня, и это слабо сказано. Все ее полосатые мячи, кроме двух, все еще на столе, пока я нацеливаюсь на свой последний мяч, прежде чем забить восьмерку. Поначалу все было напряженно, и никто из нас почти ничего не говорил, но чем больше она раздражается, когда я забиваю шар в лузу, тем больше я не могу удержаться, чтобы не поддразнить ее по этому поводу.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, — стонет она, когда я делаю это.

Я улыбаюсь и приподнимаю брови, глядя на нее. — Не так-то просто, не так ли?

— Нет.

Обходя стол, я ищу хороший ракурс, чтобы сделать этот выстрел, но это невозможно. Ее шары стоят у меня на пути. Я наклоняюсь и делаю случайный бросок, отправляя восьмерку шаров в середину стола, но далеко не в лузу.

Настала ее очередь.

Ее глаза сужаются, когда она пытается сфокусироваться, но даже по тому, как она выстраивается для выстрела, я могу сказать, что она делает это неправильно. Ее пальцы расположены неправильно, и она смотрит на это под неправильным углом.

— Прекрати, — говорю я, сжалившись над ней.

Я прислоняю свой бильярдный кий к столу и встаю у нее за спиной. Это опасно — позволять себе быть так близко к ней. Я знаю это. Но когда, черт возьми, я был в состоянии следовать правилам, когда дело касалось ее?

— Расслабь плечи. — Я осторожно опускаю их вниз, а затем двигаюсь, чтобы зафиксировать ее руку. — Зажми его между пальцами, и пусть это направляет твой выстрел.

Она делает, как я говорю, и это ближе, но она все равно промахивается. Она разочарованно опускает голову, и я хихикаю.

— Попробуй еще раз.

Возвращаясь в исходное положение, она делает то, что я ей показал, но все еще выглядит неловко. Я кладу руку ей на спину и провожу ею вниз по позвоночнику.

— Ты слишком напряжена, — говорю я ей. — Тебе нужно немного расслабиться.

Она вздыхает. — Кажется, я просто не могу найти способ держать эту вещь там, где ей удобно. И каждый раз, когда я отправляюсь на выстрел, мне кажется, что у меня недостаточно контроля над этим.

Я оглядываю комнату, чтобы убедиться, что здесь нет никого из наших знакомых, а затем сдаюсь, подходя к ней сзади. Моя грудь прижимается к ее спине, когда я кладу свои руки поверх ее, чтобы помочь ей направить удар.

— В бильярде важно иметь правильную стойку, — бормочу я, прижимаясь губами к ее уху. — Затем ты представляешь, что есть линия, указывающая точно, куда полетит мяч. Ты целишься, не сводя глаз с мяча, а затем стреляешь.

Мы вместе забрасываем мяч, наблюдая, как он попадает точно в угловую лузу. Ее улыбка становится шире, когда она оглядывается на меня.

— Видишь? Это не так уж и сложно.

Она выглядит гордой собой, когда улыбается мне. — Покажи мне еще раз?

— Это пари, Рочестер. Ты хочешь, чтобы я заставил себя проиграть?

Как будто она точно знает, что делает, она смотрит на меня из-под опущенных ресниц. — Пожалуйста?

Это все, что для этого нужно. Одно короткое слово, и я с полной силой возвращаюсь в то утро, которое мы провели в ее спальне — когда она умоляла меня и обещала быть хорошей девочкой.

— Хорошо, — соглашаюсь я, пытаясь хоть как-то выкинуть это воспоминание из головы.

Я не могу думать об этом, если у меня есть хоть какой-то шанс уйти отсюда тем же путем, каким я пришел, — один. Она встает в позу для выстрела, наклонившись над столом и выпятив задницу. Боже, было бы так легко трахнуть ее вот так. Наблюдаю, как она изо всех сил вцепляется в стол, когда я вхожу в нее с такой силой, что шары дребезжат в лузах.

Я выбрасываю мысли из головы, отчаянно пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом.

— Вот так? — спрашивает Лейкин, но она снова неправильно держит кий.

— Нет. — Я наклоняюсь над ней и беру ее за руку. — Вот так.

— А потом я просто нажимаю на нее?

Моя рука скользит вниз по ее руке, пока не ложится на бок. — Сначала целься. Затем ударь по нему.

Она выглядит так, будто собирается выстрелить, но перед этим оглядывается на меня. — А как насчет того единственного шара? Он мешает.

Это не так, но я могу понять, почему она так думает под этим углом. — Ты его обойдешь. Тебе просто нужно ударить по боковой стороне шара, а не по середине.

Я слегка перемещаю кий, но для этого мне нужно подойти немного ближе, чтобы я мог точно видеть, куда она целится. И вот тогда ее задница прижимается ко мне.

Это ловкий ход, я не собираюсь лгать. Если бы я был пьян или не провел последние полторы недели, коря себя за то, что произошло, это могло бы сработать. Но этого не произойдет. Во всяком случае, не сегодня вечером.

Хриплый смех срывается с моих губ, когда я опускаю голову ей на плечо. — Я играю тебе на руку, не так ли?

— Немного. Да, — с гордостью отвечает она.

Она наносит удар, но он проходит мимо, не только не попадая по ее шару, но и идеально выравнивая мой удар. Я не двигаюсь, пока она разворачивается, но, возможно, мне следовало бы это сделать, потому что она так близко, что я чувствую тепло ее дыхания на своем лице.

— Ты так просто не сдаешься, не так ли? — спрашиваю я.

— На самом деле меня воспитывали не совсем так.

Она прямо здесь. Поцеловать ее могло быть так чертовски легко. Все, что для этого потребуется, — это сдвинуться на пару дюймов. Это было бы так просто.

— А что, если ты добьешься своего? Что тогда?

Ее пальцы пробегают по моей шее сзади и зарываются в волосы, нежно массируя. — Поцелуй меня и узнаешь.

Я ухмыляюсь, облизывая губы, когда смотрю на нее сверху вниз. И когда я начинаю приближаться, ее глаза закрываются.

Только для того, чтобы открыть, когда она услышит отчетливый звук попадания восьмого шара в боковую лузу.

— Я победил.

Я отступаю назад, увеличивая столь необходимую дистанцию между нами, в то время как Лейкин раздраженно фыркает. Она кладет бильярдный кий на место и проводит пальцами по волосам.

— Хорошо, — говорит она. — Достаточно справедливо. Чего ты хочешь?