Штабс-ротмистр (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич. Страница 3

— Чёрт подери… Мой друг, ты хотя бы отдалённо представляешь важность своего открытия?

— Понимаю, — ответил приват-доцент. В его голосе не прозвучало ни единого звоночка торжества. Скорее — тревога от свалившейся заботы. Покатые плечи опустились совсем. — Наш мир получит огромный ресурс, гегемония русских падёт, Шотландия снова станет свободной… Не верится… Но какой ценой! Реки крови… Даже вообразить боюсь.

— Скорее русские спрячут в подвал твоего Гжегожа Бже… Бжези…

— Бженчишчикевича. Сам не сразу выговорил.

— Его. В общем, спрячут и выпотрошат все его знания. Значит, мы первые должны его укрыть.

Титулярный советник вернулся за свой стол, достал лист бумаги и ручку. Потом отодвинул от себя, решив не доверять написанному план дальнейших действий.

— Джил! Они счастливы, что овладели техниками, не требующими Дарований?

— Не сказал бы, Вильям. У них прокатились две мировых войны. Население всего-то восемь миллиардов.

— Луну освоили?

— Летали много раз. Удачно, не так, как наши. Намереваются отправиться на Марс. Их техника работает независимо от расстояния до Источника. Им вообще не нужен Источник.

— Всё на бензине?

— А также на ядерной энергии, — презрев отсутствие приглашения, Джил опустился в кресло. — Не спрашивай, что это такое. Пан Бженчишчикевич — тоже учёный, но не всезнайка. К тому же я у него не спросил.

Чиновник надолго задумался. Потеребил ручку-самописку. Зачем-то открыл и снова закрыл ящик стола. Наконец, решился.

— Для такого дела и пятьдесят, и сто тысяч — не проблема. Твоего поляка спрячем от русских. Будем работать, чтоб доступ к тому миру и его техническим секретам открылся вполне. И только нам.

Приват-доцент, вроде бы получивший то, ради чего шёл в высокое здание, сгорбился и опустил голову. Сейчас он ничуть не напоминал человека, способного изменить историю.

— Би-илли… Я боялся и надеялся одновременно, что ты не послушаешь и отдашь поляка русским. Тогда всё бы закончилось, не начавшись. Но… Мы же только что спланировали государственное преступление. Против самих основ Всемирной Российской Империи! Кошмар…

— Смеёшься? Называешь это планированием? Всего лишь первая прикидка. Добро пожаловать в революцию, дорогой Джил.

Ноздри уездного чиновника хищно раздулись. Открытие дурачка-одноклассника сулило невероятные перспективы, рядом с которыми карьера в губернской думе выглядела просто несерьёзно.

х х х

Прошло три месяца.

Если бы Гжегож Бженчишчикевич, тёртый жизнью немолодой человек, помнивший времена Войцеха Ярузельского и разгоны демонстраций «Солидарности», увидел одно из главных зданий Торжка, то ощутил бы оторопь. Словно ожил главный ужас, коим родители пугали с самого детства. Через весь фасад золотом на летнем солнце сияли три огромных литеры — К. Г. Б. Правда, означали они совсем иное: «Князь-Государь и Бояре», верховная власть всепланетной империи. Здесь, в исполинском небоскрёбе, находилась управляющая десница К. Г. Б. — Главная Канцелярия Его Императорского Величества.

Граф Виктор Сергеевич Тышкевич, получивший по результатам испытаний под Ярославлем чин штабс-ротмистра, естественно, ничего не знал об известной поляку версии КГБ СССР, как и о самом его пришествии в этот мир. Офицер уверенным шагом ступил в боковой служебный подъезд, где приложил руку к мраморной плите. Тёмный и, казалось бы, совершенно непрозрачный камень вдруг вспыхнул изнутри зелёным, подтверждая право офицера войти внутрь. Тот был в цивильном, но оба казака на проходной щёлкнули каблуками и вытянулись. На визитёров попроще детектор реагировал иначе.

Даже без магического устройства любой бы догадался: парень не прост. И точно не из ординаров. Высокий рост, благородное, но без изнеженной смазливости лицо, ухоженные усы, всё это говорило о достойном происхождении.

Прямые ноги, а не искривлённые как у наездников, свидетельствовали, что он не проводит время в седле. Тем не менее, в память о славной русской коннице звания в Девятом Отделении, где служил штабс-ротмистр, сохранялись кавалерийские. Хоть и странно смотрелись конники, способные оседлать лишь стул в канцелярском кабинете.

Знакомой дорожкой Виктор прошествовал до лифтов, затем поднялся на сорок седьмой этаж. Пока кабина ползла вверх с неизбежными заминками из-за входящих и выходящих людей, он бегло просмотрел заголовки газеты, листки которой занимали пеналы по стенкам. Как и ожидалось, больше всего писали о крушении корабля «Луна-3». Несмотря на присутствие трёх опытных пилотов на борту, обладающих Дарованием самого высокого класса — одиннадцатого или даже двенадцатого, на расстоянии трёхсот пятидесяти тысяч вёрст от Земли они не удержали контроль. Энергия, накопленная в Сосудах, начала рваться наружу, и это было последнее, о чём мастера успели сообщить связистам. Дальнейшее — очевидно. Корабль разнесло на куски, часть упала на Луну, остальные фрагменты уплыли в космическое пространство.

Стало быть, естественный спутник Земли находится за пределами сферы, где надёжно работают технологии, основанные на энергии Святого Православного Источника в Торжке. Неужто правы ординары, ратующие за немагический прогресс?

Лифт остановился.

На этаже — новый детектор и куда более серьёзная стража. Раздвижные двери, усиленные щедрым количеством плетений, наверно, выдержали бы удар осколками «Луны-3». Миновав этот кордон, Виктор преодолел последнюю линию обороны в виде строгой секретарши и вошёл, наконец, в генеральский кабинет.

В общем-то, странно было размещать в главном здании Его Императорского Величества Главной Канцелярии верхушки коллегий и отделений, тогда как сами ведомства разбросаны по всему Торжку — от Тверского конца до Кувшинного. Поэтому служившие в столице чины класса третьего и выше имели по два кабинета — здесь и ближе к подчинённым, кроме трудившихся «денно и нощно» в небоскрёбе при Государе, Совете Великих Князей и при Боярской Думе.

О том, что в ближайшее время сюда придётся наведаться, офицер знал из письма родного дядюшки, брата покойного отца. Когда целители ухитрились вернуть жизнь в пробитое ледяным копьём тело, а его несостоявшийся убийца гвардии полковник Вихирев похвалил за самоотверженность да вручил эполеты штабс-ротмистра К. Г. Б., Тышкевич получил и засургученный конверт.

«Дорогой племянник! — писал родственник. Он выводил буквы пером и не доверял новомодным пишмашинкам, украшая текст забавными „фамильными“ завитушками у букв „ять“ и „фита“. — Надеюсь, ты изрядно постарался и выдержал испытание, а я, стало быть, могу хлопотать со временем о новом твоём назначении. Хватит охранять провинциальных губернаторов в российской глубинке. Есть дело важнее. Одарённый прорицатель из окружения Князя-Государя почуял необычайно странное колебание тонкого мира. Он уверен, что нашу хранимую Богом империю ждут потрясения. Замолвлю словечко, чтоб ты оказался в гуще событий».

Мирослав Стефанович Тышкевич, возглавлявший Третье (охранное) Отделение Его Императорского Величества Главной Канцелярии, княжеский титул имел, как и боярский чин, но без приставки «Великий», полагающейся только главам двенадцати Великих Домов. Те, происходящие исключительно из коронных земель России, не только избирали Императора из своих рядов после смерти или отречения предшествующего, но и вообще влияли на политику Отечества, а также связанного с ним остального мира. Бояре, третья ветка власти, подобных полномочий не имели. Всего в Боярской Думе насчитывалось двести с чем-то мест, половина отдана иноземцам, то есть одарённой знати из-за пределов коронных земель. Этим жестом, когда оформлялась в нынешнем виде империя, новопринятым было дано понять: вы тоже получили кресла у высшего кормила власти.

— Проходи, племянник. Садись. Вымахал… Настоящий кавалергард!

Генерал Тышкевич усадил парня за невысокий столик, секретарше велел нести сюда самовар, заодно — вазочку с вареньем, пряниками и бубликами.