Сказки Бернамского леса (СИ) - Ершова Алёна. Страница 26

Сейдкона пробежала взглядом по бронзовой коже банши, по ее зеленой мантии, украшенной вышитыми журавлями, по смоляным волосам, убранным против обыкновения в сложную прическу, задержала взгляд на серебряном серпе, заткнутом за пояс и почтительно склонила голову.

— Тот, кто не находит времени порадоваться жизни, уже мертв. Светлого дня тебе, госпожа Этэйн.

Банши в ответ лишь хмыкнула.

— Поможешь мне? — спросила она, указывая взглядом на корзину. Энн кивнула, а после спохватилась и протянула стиральную доску.

— У меня дар тебе и поклон от замка Дантаркасл.

— Ого! — Брови Этейн удивленно взметнулись вверх. — Ты знаешь дорогая, что это значит?

Энн пожала плечами.

— Тебя приняли в род Хредель, и попросили заступиться. Но для этого должно быть тройное согласие: хозяина, очага и крова. Кров преподнёс банши дар, очаг позволил себя разжечь, а вот хозяин еще не сказал своего слова… Вообще-то у людей обычно всё, наоборот. Но ты подменыш, почему бы и ритуалу не пойти иначе. Но вот успеет ли сир Хредель, не знаю. Дождешься его?

Энн хотела было поинтересоваться, какое слово должен сказать дракон, но все вопросы застряли во рту, стоило увидеть, как туата вынимает из корзины ее желтое платье, перепачканное кровью. Банши тем временем молча передала ей остальное белье, а сама принялась отстирывать бурые пятна.

Энн сглотнула и взяла первую рубаху. Окунула ее в ледяную воду.

Долгое время они работали молча. Огромных усилий стоило сейдконе собрать мысли и перестать коситься на окровавленное платье.

— Можно спросить? — прервала она тишину.

Этейн подняла на нее понимающий взгляд. Однако Энн помнила, зачем пришла.

— Ребекка Сомерленд. Как она обманула смерть, а главное зачем ей лэрд Хредель?

— Не о себе печешься? — банши разложила мокрое платье на камнях, достала из поясного мешочка золу и густо засыпала кровавые пятна. Энн убрала упавшие на лоб волосы и глубоко вздохнула, не в силах отвести взгляд.

— Тебе ли не знать, почтенная Этэйн, что смерть не конечна. А вирд мой еще не определен, раз ты все не оставляешь надежды отстирать мою одежду. Сейчас важней другое… — Энн вдруг вспомнился Гарольд, таким каким она увидела его этим утром. Огромный мощный пылающий дракон. Хотела бы она увидеть его полет еще раз, услышать рокочущий голос, от которого встают дыбом волоски вдоль позвоночника и немеет под коленями… Может, и встретятся еще. Сейчас главное понять, насколько серьезна угроза. Ведь если Ребекка имеет право на месть, то помешать ей не смогут даже боги.

— Верно. Радует меня, что туата ты все же больше, чем человек. Той, что нынче зовется Ребеккой, никто из банши не помогал, и кровную месть роду Хредель она исполнила полтысячелетия назад. Но Гарольд слишком ценная добыча, чтобы его так просто отпустить… Ей помогла Нора. Твоя подруга желает получить магию твоей души.

— Хорошо, что это не месть. Благодарю тебя госпожа Этейн, — Энн отжала кипенно-белую рубашку. Кинула ее на благоухающий куст шиповника, поднялась и поклонилась, а когда подняла голову берег ручья был пуст. Сейдкона тряхнула головой и отправилась к восточному краю леса. Мысль о предательстве Элеоноры следовало переварить. Желательно в одиночестве.

А на берегу, невидимая никем Этейн, упорно терла платье о доску, потом не выдержала и в сердцах отбросила его на камени.

— Проще новое взять, чем это отстирать!

После утерла рукой вспотевший лоб, немного подумала, дотронулась до одного из своих узоров, прошептала одной ей известные слова, и вот уже забил белыми крыльями белый журавль.

— Лети к Холму Макниа, скажи Лаваде, что я не смогла отстирать платье.

Вереск благоухал. Энн дотронулась до шелковых цветков. Она любила растения. Знала каждое по имени и грустила, что не может дотянуться до своей прежней магии.

По пальцам деловито поползла усыпанная солнечной пылью пчела. Энн повернула руку, любуясь красавицей.

— Опаздываешь, — Нора вскинула руку. В сейкону полетела пыль из сушеных трав. Душистое облако спеленало Энн, лишая воли. Перепуганная пчела взвилась ввысь, погудела и умчалось прочь.

— Каждый раз поражаюсь тому, что ты можешь пройти по лугу, не собрав ни единой колючки. И пчелы тебя не жалят. Хоть пальцами дави… со мной вот не так. — Нора обошла подругу по кругу. — Стоит начать собирать травы, как они набрасываются неистовым полчищем. Приходится нанимать ребятню. Но ты знаешь, это не то. Гораздо лучше, когда зельевар сам лишает стебель жизни… — Она помолчала, глядя сквозь Энн, словно решала для себя очень сложную задачу. Потом опомнилась и с жесткостью, свойственной тому, кто ступил на тернистую тропу, но до последнего боится пройти по ней до конца, произнесла: — Ты ведь знаешь состав травок, что я в тебя кинула. Естественно, ведь тебе одной известны абсолютно все лечебные травы мира. А ты этими знаниями даже не пользуешься.

Энн попыталась сбросить путы. Но не тут-то было. Нора не пожалела травы-повилики, а с той только огонь да жгучее солнце могут сладить. Собственная магия отозвалась на опасность. Дернула тело. Энн почувствовала, как затрещали кости. Мир подернулся алой пленкой.

— Нора, — сейдкона старалась не дышать глубоко. В легкие словно стекла насыпали. На хождение вокруг да около не оставалось сил. Пришлось бить наугад: — зачем ты дала зелье мнимой смерти Ребекке?

— Догадалась или подсказал кто? — Нора тряхнула куст. Рой пчел обиженно зажужжал и закружил вокруг ведьмы. — Впрочем, неважно. Ты не помнишь, но Мэгги предложила тебе магию спа. Ты согласилась, но задала такой вопрос, который разрушил все нити вероятности. Это же надо быть такой глупой и попросить свободу. Тебе ли не знать, что только оковы этого мира не дают нашим душам покинуть тела. Долги, обещания, привязанности. Лишиться этого — значит умереть. У твоего желания получить свободу, один путь — смерть. Потому-то спакона и сказала искать замену. А тут как раз моя кузина зашла с необычной просьбой. Слово за слово, и выяснилось, ей открыт сейд. Я ей дала зелье и позвала в круг, а она рассказала, как завладеть сидской душой, получить силу, магию и при этом остаться собой. Она сама проделала нечто подобное и поверь мне, ее сейд огромен! Я хочу твою мощь! Твой потенциал. Говорят, ты умела отвести смерть. Подумать только, дочь Диан Кехта прославленная целительница, чистит человеческие конуры. Но не переживай. Я узнаю тайну лечебных трав, и никто больше не попрекнет меня, что я просто зельевар!

Нора продолжала кусать словами. Энн ее почти не слушала, она вспомнила грозовой вечер у костра и слова Маграт. Раз вернулись воспоминания, значит, путь, сотканный магией спа, окончен. Она сделала все, и ее поступки запустили цепь событий, которые и будут ответом на вопрос. Тем не менее, слова Норы о том, что Мегги предрекла ей погибель, саднили сердце. Спакона не может солгать. Но ее правда обманчива. Ведь каждый слышит только то, что желает. С другой стороны и банши ведь не смогла отстирать ее платье.

«Хорошо, что хоть мой вирд переплелся с судьбой Гарольда. Хоть его спасла и эта смерть не напрасна».

В какой-то момент Энн поняла — это конец. Сотворить сейд без слов и движения рук невозможно, но заключить частицу себя в Западный ветер вполне. Отправить Гарольду послание. Предупредить про Ребекку, показать разговор с верховной банши Холмов и признание Элеоноры.

Теплый ветер метнулся навстречу дракону. И медленно погружаясь в небытие Энн увидела небывалой красоты зрелище. Белая молния разорвала надвое закатное небо. А из прорехи в сторону сейдконы, словно аркан метнулась алая нить.

«Теперь будет, чем штопать закат»

Угасающее сознание потянулось к этой нити, позволило заключить себя в мягкий алый кокон.

Вдруг небо загородило перекошенное лицо Норы.

— Долго. Очень долго ты умираешь подруга. К чему бороться? Ведь знаешь, что проиграла. По глазам вижу. Давай помогу.

В руке Норы сверкнул нож. Энн в ответ что-то прошептала обескровленными губами.