Последний из Братства. Изгнанники (СИ) - Кондратюк Глеб. Страница 83

Но правитель Карак-Удана не ответил на его призыв. Он вместе со своей свитой развернулся и двинулся по направлению к своей крепости.

Легионеры во главе с Брологом разошлись полукругом, аккуратно подступая к разозлённому берсерку. Тарас пошёл за ними.

— Он ещё с нами, Бролог.

— Откуда тебе об этом знать? — раздался из-под шлема голос одного из легионеров.

— Просто знаю.

Тарас не ошибся. Окружающая Вомороха энергия понемногу рассеялась, а руки расслабились и опустились. Успокоившийся берсерк молча развернулся и пошёл обратно в лагерь.

Вольный выдохнул и осел на землю. Бой был тяжелым. Слишком тяжелым для этого тела.

— Бролог, — позвал он легионера.

Тот повернулся к нему и быстро оценил ситуацию. Как бессмертные отправляются на перерождение он уже знал.

— Один удар. В голову.

Вольный кивнул и закрыл глаза. Когда открыл их, снова оказался у себя в чертогах. Вот теперь можно и отдохнуть.

Глава 114

Торбар не стал созывать новое собрание сразу же после окончания битвы, пусть и обсудить требовалось многое. Вернувшимся из города требовался отдых, а некоторым — помощь целителей и врачей. Одни маги старались восстановить защитные барьеры, возведенные вокруг заставы, пока другие, принявшие наиболее активное участие в битве, отдыхали.

Дугору и другим гномам наконец-то удалось сдвинуть одну из створок ворот. Скрежет поднялся такой, будто неведомая деталь самого мира, вечность простоявшая на месте, вдруг зашевелилась. Усилиями нескольких сотен людей и гномов удалось полностью закрыть ею половину прохода — невероятно хорошая новость для охраняющих его бессмертных. Вторая пока твёрдо намеривалась оставаться на своём, занятом ещё много столетий назад, месте. Впрочем, на этом их работа только начиналась: после такой большой битвы ремесленники были незаменимы. И оружие, и доспехи у многих участников сражения понесли серьёзный урон, а часть была вообще утеряна, хотя это по большей части касалось бессмертных.

Мореход отправил две роты собирать потерянное игроками оружие и прочее снаряжение, что покоилось под тысячами тварей, убитых рунным массивом. Другая группа игроков оттаскивала эти тела подальше и от заставы, и от города. О пищевых привычках нынешних обитателей Карак-Удана им было известно предостаточно. Конечно, тех тел, что остались внутри самого города, хватит надолго, но давать врагу лишнего никто не собирался.

Громадный лагерь погрузился в состояние дрёмы. Смертные спали, ели и отдыхали после тяжелого дня. Отдельные группы проводили на тот свет погибших товарищей. Бессмертные тоже были не слишком настроены на разговоры: мало кто из них мог чем-то похвастаться. Большинство переваривали прошедшую битву, особенно её концовку, где большинство из них и сделать ничего не могла. Шум шёл лишь из двух мест — там, где ремесленники занимались своей работой и полевого госпиталя, где заботились о раненых.

Искать Женю он не стал, пусть немного расслабится, потому что в его присутствии мозги у его друга будут работать уже на автомате. Сам он устроился у одной из колонн, недалеко от места точки возрождения. Примерно через полтора часа к нему подошёл один из гномов и позвал за собой. Он пришёл одним из последних и сразу заметил отсутствие некоторых людей, кто ранее присутствовал здесь постоянно.

Когда все собрались, Торбар поднял руку, призывая остальных к тишине. Гном сделал несколько жестов руками и указал на стоящего рядом гнома.

— У меня отнялся голос, временно. Пока мои слова будет озвучивать мой братец. — озвучил его стоящий рядом Бибитаг.

За всё приходится платить. Глас Орвуда — могущественное благословление, требовавшее свою цену. Торбар был тем, кто протрубил в рог и потерял голос, насколько — пока не знал даже он сам.

— Какие у нас потери? — перевел очередную порцию жестов Бибитаг.

Пришедшие с гномами наёмники потеряли тридцать шесть человек, семьдесят четыре раненых, из которых семнадцать не смогут в ближайшем будущем сражаться. Ещё двадцать один человек пропали в городе. Гномы потеряли девятерых, раненых тринадцать, и двое пропавших без вести.

Потери никогда не бывают легким бременем. Каждый убитый — чей-то ребенок, родитель, брат, супруг или просто близкий человек. Но одного взгляда за ворота было достаточно, чтобы соотнести количество потерь с их стороны и со стороны противника.

По предварительным подсчётам рейдовые группы уничтожили в городе больше двух с половиной тысяч врагов. Ещё почти две тысячи пали во время штурма заставы. Меньше двух сотен, две трети из которых раненые, против четырёх тысяч убитыми? Это можно назвать разгромной победой. Хотя добились её, воспользовавшись своеобразным читом.

— Какие потери у бессмертных?

— Дважды отправились на перерождение больше девятисот. Один раз — около полутора тысяч, — ответил Август.

Вот каким образом были достигнуты такие цифры. Бессмертные не умирают, а перерождаются. Если засчитать все их смерти, то результаты выглядят совсем иначе.

— Есть недовольные?

Бессмертный ты или нет, но быть пушечным мясом никогда не приятно. Особенно против врага, который не гнушается каннибализма. Даже с уменьшенными болевыми настройками смерть от таких тварей может быть весьма и весьма неприятной и устрашающей. Так это выглядело со стороны жителей Дастриуса. Они не знали, что бессмертные могут нормально отдохнуть, поесть и успокоиться в другом мире.

— Мы знали куда шли. Потери уровней нас не волнуют. Если и найдется парочка недовольных — они будут молчать, — ответил Август, почесывая подбородок, — Это может прозвучать странно, но нас больше заботит снаряжение. Часть потерянного оружия мы соберем, остаток восполним за счёт запасного. С доспехами так не получится. Запасы оружия приемлемого качества нам привезут, а вот набрать столько брони не выйдет. Мы привели с собой собственных ремесленников для починки, но их и близко не хватит.

Сам Август, погибший дважды, был ярким тому примером. Его доспехи всего за один бой из почти новых, превратились в наполовину уничтоженные. Если кому-то не хватило этого, то недалеко от него стоял Вольный, кольчуга которого теперь больше походила на нелепую связку обрывков. Шлем он потерял пока они добирались до Наковальни, а защита ног и рук лежала в инвентаре, покореженная до невозможности использования.

— Здесь больше четыре сотни гномов, Мореход. Мы поможем. Главное, чтобы материалов хватало, — озвучил ответ брата Бибитаг, смотря за следующей чередой жестов. — Торбар хочет знать, сможет ли Первый Орден наладить сюда доставку провианта?

— Да, — без промедления ответил Мореход.

Они взяли с собой припасов в общей сложности на две недели. Гильдия разработала план на случай, если осада затянется и им нужно будет поставлять войску продовольствие. А осада точно затянется. Если посчитать смерти игроков, то соотношение выйдет примерно один к одному, с небольшим перевесом в их сторону. О таких результатах можно забыть: из своей крепости вышла верхушка города, которая теперь управляет оставшимися жителями, а они в среднем на порядок сильнее тех, кого рейдовый группы атаковали в квартале ремесленников. Если они попробуют совершить ещё один подобный рейд на город, то их всех просто убьют. С этого момента тактика должна измениться.

Торбар тем временем сделал один короткий жест, глядя на Вольного.

— Рассказывай, — озвучил его Бибитаг.

Тарас пересказал на собрании всё, начиная с того момента, как они покинули взвод и отправились в самую глубокую часть ремесленного квартала и нашли там Наковальню из Сердца Горы, заканчивая знакомством с последним истинным гномом в Карак-Удане, что уже больше двадцати веков ведет свою одинокую войну, защищая реликвию своего народа.

Абстрактная фраза — «страж наковальни» обрела свой истинный образ. Им оказался никакой не голем и не дух или ещё что-то, а просто гном с невероятной силой воли, которой хватило на две с лишним тысячи лет борьбы в полном одиночестве.