Сыны Солнца (СИ) - Форбэн Виктор. Страница 25

— Братья! Тот, кто умеет метать молнии, еще жив и ниспослан богами для спасения своего племени, — торжественно ответил им Дарасева.

К вечеру следующего дня Дарасева издали узнал верхнюю долину Меде, где он жил после бегства из селения. Она была заселена беглецами.

— Вы не найдете у обитателей Везера свободного места для жилья, — предупредили они Дарасеву. — Это единственные свободные пещеры, которые они нам предоставили поблизости от себя.

— Да смилуются над нами боги, — с глубоким вздохом произнес один старик. — После вторжения ганни, изгнавших нас из наших селений на Марне, нам еще, верно, придется терпеть голод.

— Да будут прокляты яваны с Везера! — воскликнул один воин. — Они предали нечестивым груандисам того, кто бы мог нас спасти.

Со всех сторон послышались жалобы и проклятия. Дарасева, сидевший на корточках у костра, медленно поднялся. Уже стемнело и пламя освещало его лицо.

— Братья! Пусть вселится надежда в ваши сердца, — торжественно прозвучал его голос. — Тот, кто мог принести вам спасение, не находится больше в плену у груандисов…

— Брат, расскажи нам все, что тебе известно о нем, — задыхаясь от волнения, воскликнули изгнанники.

— Мне известно… — начал юноша, но его прервали охотники, явившиеся за головешкой, чтобы осветить себе дорогу в селение.

Увидав озаренное пламенем лицо Дарасевы, один из них вскрикнул от изумления:

— Брат, не тот ли ты, чье имя мы больше не смели произносить? Брат! А ты меня разве не узнаешь? — пробормотал он. — Я…

И, с криком радости, он бросился перед Дарасевой на колени. Остальные последовали его примеру и все присутствующие сразу пали ниц перед надеждой и спасителем расы.

Звуки бизоньих и буйволовых рогов внезапно прорезали ночную тишину, разнося по горам и долам благую весть.

Глава XV

Окрыленные надеждой

Охотники, гордые выпавшей на их долю честью принести в селение добрую весть, недолго думая, отправились в путь. Пещеры, разбросанные по склонам холмов, выделялись в ночной темноте огненными пятнами костров, разложенных у входов. Обитатели их, встревоженные прозвучавшими среди ночи звуками рогов, терялись в догадках и не могли понять значения этих сигналов: их напуганному воображению мерещились новые напасти.

— Братья! Он вернулся! Вернулся умеющий метать молнии, — бросил им на ходу один из охотников.

Каждый, у кого только имелся рог, тут же принимался яростно трубить, и эхо разносило далеко по холмам радостные звуки.

Когда охотники, принесшие благую весть, добрались, наконец, до селения, они застали всех его обитателей уже на ногах. Несмотря на врожденную боязнь темноты и на ночной холод, женщины и мужчины перебегали из пещеры в пещеру, тщетно спрашивая всех про значение этих таинственных сигналов. Обрушившиеся на весь народ тяжкие испытания держали племя в напряженном состоянии постоянной тревоги.

Не обращая внимания на осаждавших их своими вопросами жителей, гонцы прямо направились к пещере вождя и один из них, по имени Черный Бык, крикнул еще с порога:

— Да будут благословенны боги, Виссили-Рора, мы несем тебе весть великой надежды. Усыновленные солнцем ява-ны…

Но его торжественное вступление было прервано другим гонцом, воскликнувшим:

— Вернулся тот, кто мечет молнии…

— Брат, ты, верно, потерял рассудок, — недоверчиво от-0ветил вождь, лежавший у огня.

— Мы сами видели его и даже слышали его голос.

— Мы его встретили у источника Мезэ вместе с его матерью и карликом, — прибавил другой.

Избранный вождь племени быстро поднялся на ноги.

— Могущественные покровители нашей расы, неужели это правда? — воскликнул он

— Отец! — крикнула прибежавшая Лиласитэ. — Выйдем скорее навстречу Минати.

Но раздавшийся ропот окружающих напомнил ей о запрещении называть Дарасеву (друга богов) данным ему надменными яванами насмешливым прозвищем. Сильно смутившись, Аиласитэ отошла в сторону.

Великий вождь решил немедленно созвать совет старейшин и велел для этой цели три раза протрубить в буйволовый рог.

Старейшины селения не заставили себя долго ждать. Вместе с ними на совещание пришли видные представители других племен. Самым выдающимся из них был Нанак-Сангара, вождь племени с Сены. Он лишь накануне прибыл в селение вместе со всем своим народом. Его исполинская фигура привлекала всеобщее внимание, а печальное лицо, на которое целый ряд несчастий наложил свой отпечаток, — вызывало глубокое сочувствие. Во всем селении не нашлось никого, у кого бы хватило духа открыть ему, что изгнанник — его собственный сын. Теперь же, когда весть о возвращении Дарасевы разнеслась повсюду — никто не решался прославлять в нем отца героя, так как всем было известно, что Нанак-Сангара, во имя сурового закона расы, некогда пожертвовал своим сыном.

После долгого совещания было решено рано утром отправить депутацию старейшин, дабы они могли лично убедиться, насколько верна принесенная охотниками потрясающая новость. Вслед за этой депутацией должна была отправиться вторая, на которую была возложена обязанность принести торжественные извинения Дарасеве от имени всего племени.

Народ, однако, не стал дожидаться решения совета. Ночью целые семьи, невзирая на инстинктивную боязнь темноты, населенной, по их понятиям, злыми духами и блуждающими душами, храбро направились к источникам Везера, громко прославляя на ходу имя Дарасевы. Вся долина наполнилась эхом их радостного припева: «Вернулся спаситель расы!»

Первые паломники еще задолго до наступления зари достигли пещеры, где находился избранник богов. У входа собралась радостная толпа.

Жители селения, ранее знавшие Дарасеву, дрожали при мысли о том, что им предстоит очутиться рядом с тем, кого они некогда заклеймили своим презрением. К их удивлению, однако, Дарасева принял их приветливо и расспрашивал о разных новостях в селении. При известии о прибытии отца, которого вторжение рыжеволосых ганни заставило покинуть родные долины, он едва подавил овладевшее им волнение. Возложенная на него высокая миссия возвышала его над всем окружающим и он должен был казаться нечувствительным к житейским делам. Но рассказ одного из путников о том, что Виссили-Рора, чтобы укрепить свой союз с могущественным вождем Гаронны, обещал выдать за него замуж свою дочь, — поразила юного изобретателя в самое сердце. Прекрасная Лиласитэ, чей светлый образ преследовал его в изгнании, была для него навеки потеряна.

— Да будет на то воля богов, — пробормотал он, оправившись от волнения.

Вдруг мать, тщетно искавшая, чем бы рассеять его горе, радостно воскликнула:

— Посмотри, сын мой, кто пришел тебя приветствовать!

Дочь великого вождя, отправившаяся ночью из селения вместе со скромными паломниками, внезапно появилась на пороге пещеры.

При виде Дарасевы, сильное волнение на мгновение сковало ее члены. Придя в себя, она схватила обе руки Цветка Шиповника и погладила себя ими по лицу.

— Мать! Я жаждала тебя видеть… вас обоих… Я вас так горько оплакивала…

Она робко подняла на Дарасеву свои прекрасные глаза, на которых блестели слезы, но он, с мягкой улыбкой на губах, нежно отстранил пытавшиеся обнять его руки.

— Лиласитэ, я теперь равный среди своих соплеменников. Я принес себя в жертву своему народу.

— Я знаю и верю, что ты спасешь свой народ, — восторженно ответила она. — И имя твое будет прославленно на веки веков.

Солнце ярким светом озарило безоблачное небо. По знаку Дарасевы все тронулись в путь. Впереди, распевая воинственные песни, шел народ. Время от времени мужчины трубили в бизоньи рога. На каждом шагу к шествию присоединялись все новые и новые толпы шедших приветствовать юного изобретателя. Каждый раз, как процессия проходила мимо пещер, оттуда неслись одни и те же вопросы:

— Братья! Правда ли, что он вернулся?

— Да, он вернулся. Боги смилостивились над нами, — звучал неизменный ответ.

Когда начало процессии уже входило в селение, ее встретила депутация старейшин. Вопрос вождя — вполне ли народ уверен, что он привел именно того, кого все с таким трепетом ожидали, — был встречен презрительным взглядом толпы, которой сомнение казалось кощунственным.